Война за вечность - Раули Кристофер. Страница 4

Но сейчас вершились великие события, и времени для отдыха не было. Совещание в верхах между горскими кланами и Мировым Правительством Земли могло начаться в любой день. Второй Абзенский, находившийся под командованием Лавина, был назначен обеспечить безопасность делегации и вождей кланов. Как только импи переформируется, он начнет спуск по долине на воздушных шарах и переход по равнине к месту встречи.

В то же время четырехдневная война с молодым Праудом вызвала настоящий кризис в нижней долине. Митилиокский лес был обобран дочиста. На миллиарды кредитов протеинов хитина, еще не снятых с брюшек замороженных визирей, лопатами загружали в реактивные транспортные самолеты.

— Да, мсее, мы поохотимся вместе, а затем будем пировать во дворе и готовить печень в глиняной печи — да, ты абсолютно прав, именно этим и следовало бы заняться прямо сейчас, но… — Лавин беспомощно взглянул на струи дождя, косо хлещущего через пустошь. Почти машинально он положил на язык крупинку фарамола и почувствовал, как она растворяется, разнося тепло по всему телу. Мозг его мгновенно прояснился, решимость окрепла. — Пировать во дворе Убанкини мы будем послезавтра. Если сможем к тому времени спасти положение в Митилиоксе.

Рва приготовился отстоять мысль о свежем мясе, да и одного упоминания про Убанкини было достаточно, чтобы сделать огромного фейна упрямым и неподатливым, к тому же он сам нуждался в отдыхе не меньше хозяина, но не хуже его самого Рва понимал, какая катастрофа может произойти на юге.

С левого фланга главный нейлик Нг Тунг доложил, что контакт с бегущим тяжелым импи потерян. Второй Абзенский отступил на переформирование вдоль дороги на Оранк.

Дождь усилился, и Рва натянул плащ, нахлобучив капюшон; уши его высовывались из разрезов.

— Это ведь муссон, старина, — хрипло сказал Лавин. — Скоро он закончится, так что нельзя терять времени даром.

Они медленно побрели через пустошь, и вскоре их настигли гонцы Рва с маленькими конвертами, в которых находились волосы погибших. Конверты с желтыми перьями взял себе Рва — в качестве победных трофеев. Волосы фейнов Фанданов в конвертах с зелеными эмблемами достались Лавину. Он разложил личные бирки по карманам плаща, а волосы аккуратно вложил в один большой конверт.

Зеленых было очень много — меньше, чем желтых, но все-таки слишком много, и сдержаться Лавин не смог. Он задрожал и принялся гневным шепотом проклинать молодого Прауда. Он, истинная кровь линии Фандана, столь надменен, что не может принять поражения. Лавин осыпал проклятиями его чертовы истинные гены. С каждым новым пакетиком гнев Лавина возрастал все больше, и вскоре усилием воли он заставил себя остановиться и выкинуть все из головы, пока ужас и отвращение не сказались на его рассудке.

Несколькими минутами позднее они наткнулись на двух молодых женщин, склонившихся над лежащим у вершины холма телом Юн Рва — кровного родича Бг Рва. Ему оторвало лапу до локтя взрывом гранаты; он ослабел и умирал от потери крови. Молодые медички в зеленой униформе Фандана суетились вокруг него, ставя капельницы для переливания крови и плазмы. Обрубок уже перевязали и кровотечение остановили. Юн жалобно просил их позволить ему умереть, пока не поймал на себе взгляд Бг Рва.

— Брат, дай мне твой клинок, — прохрипел он, — не хочу жить калекой. Отправь меня к духам, мсее. Мне место в тариорах.

Пестрая морда Юна скривилась при этих словах гримасой боли, и клыки застыли в предсмертном оскале почерневших губ.

Рва вопросительно взглянул на Лавина, положив лапу на кифкет, но тот молча покачал головой. Это минутная слабость, и она пройдет. Юн выживет, вернется в Брелкилк, и вскоре ему подберут подходящую искусственную переднюю конечность.

— Нет, боюсь. Юн должен жить. Лежи спокойно, Юн, скоро врачи закончат работу, и ты отправишься домой, к Рещишими. Что скажет она мне, если я позволю тебе умереть? Подумай о ней, о ее детенышах — кто станет охотиться для них, если ты собираешься умереть?

Рва убрал руку с рукоятки клинка. Желание Юна умереть было ему вполне понятно. Фейны испытывали непреодолимый ужас при мысли об ампутации или потере конечностей — гораздо больший, чем люди, привыкшие за долгие столетия к совершенной медицине. Но он все же согласился с Лавином; его также обеспокоило то, что его родич может просить такой легкой смерти.

— Ты будешь жить, Юн. Тебе дадут новую лапу. Юн потрясенно взглянул на Рва.

— И что. Юн из Брелкилка станет фейном с механической лапой? Что же духи предков скажут на это, мсее?

— Скажи спасибо, что не яйца потерял, глупый Юн. Их не заменишь. Господин Лавин прав — ради чего тебе умирать? И оставить здесь Реши, да еще с тремя детенышами на руках? Ты оскорбляешь нашу кровь, Юн. Реши — из рода Рва, и я — предводитель рода. И ты еще можешь думать о том, чтобы оставить ее? Не клялся ли ты защищать ее всю жизнь? Кто будет для нее охотиться?

Юн горестно отвел морду; его огромные глаза были закрыты. Тело его тряслось, как в предсмертной агонии. Рва помедлил мгновение, усмехнулся, и хвост его возбужденно затрепетал.

— Честно говоря, Юн, хоть ты мне и родственник, но есть у меня кое-кто на примете, кто сможет не хуже тебя приносить добычу Реши и ее детенышам.

Глаза Юна широко распахнулись, морда возмущенно приподнялась. Рва захохотал.

— Кто? — проревел Юн. — Скажи мне его имя! Врачи не могли удержать его. Рва вновь захохотал:

— И ты просил нож, чтобы покинуть Реши, да? Счастливчик ты. Юн, и останешься жить. Вон вертолет летит.

Рва встал, а Лавин дал вертолету команду снизиться. Они с Рва смотрели, как медики погрузили Юна и еще десяток раненых, и вертолет улетел.

— Этой битвы можно было избежать. Во всем виновата неуемная гордыня молодого Прауда; в ней нет ни правды, ни чести.

Рва с этим не согласился, мотнув тяжелой головой:

— Да, но ведь для нас это была великая и славная битва — фейны с фейнами, честь или смерть. Чистая война — без ядов, людских денег, без алчности и корысти. Другая война — грязная.

Лапа корысти лежит на ней, какие бы слова ни говорились.

— Но мы защищаем самих себя и хитин, чтобы сохранить контроль над богатством, которое необходимо нам для защиты. Пока мы действуем решительно, мы побеждаем врагов и сохраняем нашу жизнь такой, как она есть. Жизнь свободную, дикую, жизнь с гордостью и для фейнов, и для семей. Эта война необходима — если мы капитулируем перед прибрежниками, то неизбежно все погибнем.

Они спорили об этом уже не первый год, и Рва старался показать юному господину Абзена всю красоту битвы во имя чести и славы. Красоту битвы за чистую жизнь, не запятнанную корыстью или властолюбием. Дабы духи предков проводили время за чтением волос — Рва придерживался «расширенного» вероучения, утверждавшего, что со временем волосы людей тоже могут быть взяты и прочитаны в тайных чертогах, где пребывают Аризели тки Фенрилль. Пятна корысти не пройдут мимо их взора, и дух, зараженный ею, будет рассеян. В этом мире чего-то стоила лишь истинная жизнь, чистая и простая, проводимая в охоте и битвах за честь, все остальное — лишь иллюзия. Фейны сражались, чтобы сохранить чистые луга для пасущихся на них гзанов, леса — для деревьев, воздевающих громадные ветви к небу. Без истинной жизни для фейнов было бы лучше завершить долгую главу своего пребывания на Фенрилле и возвратиться ко Всему.

Теперь же Бг Рва просто вздохнул, попробовав воздух на вкус. Бесконечные философские споры у костра напоминали бессмысленную полемику о курице и яйце: что было вначале — приготовление лекарства долгой жизни из хитина или же необходимость защищать горные долины от тех, кто хотел уничтожить их ради этого самого хитина? Все было запятнано жадностью, спущенной с привязи безумной одержимостью вечной жизни, что так сжигала людей. Война с Прибрежными армиями длилась уже не одно столетие, и теперь уже ни один фейн не мог бы сказать в точности, с чего все началось.

Лавин произнес команду в наручный коммуникатор, и сразу же Грюнесс, пилот самолета с вертикальным взлетом, направил аппарат вниз. Он вынырнул из облаков под рев реактивных двигателей, превратившийся в нестерпимый вой за несколько метров от земли.