Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович. Страница 145

– Их, – кивнул Скунс. – Дашу и ещё одного. На пятом повороте налево, потом вдоль железной дороги и через переезд. Жми во весь опор. Где-то через километр догоню… Ну, прогрелся? Поехали, не отставай.

– Погоди… – Плещеев протянул ему выкопанную из инструментов перчатку. – Если это… хоть как-нибудь…

Скунс, как ни странно, воспринял его мистическое поползновение очень даже всерьёз. Взял Дашину перчатку, подержал её в руке… Плещеев заметил, как вздрогнули и расплылись у него зрачки. Ни дать ни взять что-то разглядел в узоре снежинок, садившихся на лобовое стекло и тут же сметаемых щётками…

В бывшей сауне, превращённой из источника головной боли, наоборот, в средство радикального от неё избавления, не было ни единого окошка наружу, которое позволяло бы следить за течением времени. Над головами круглые сутки тлела вполнакала малюсенькая одинокая лампочка. Она была высоко, не дотянешься, – этакий красный карлик в космической мгле. В подвале царили первобытные сумерки, превращавшие цемент и кирпич в модерновые декорации к спектаклю о племени ледникового периода, потерявшем огонь.

Никита по опыту знал, что иногда мгла расступалась. Тогда по углам загорались мощные лампы и обливали всё вокруг безжалостной режущей белизной. Ничего хорошего такие «рассветы» не предвещали. Его засадили сюда избитым, что называется, в хлам, и, когда впервые вспыхнули лампы, никто от него не ждал шибкого сопротивления. Это был первый и единственный раз, когда он сумел застать их врасплох. Умением драться Никита особо похвалиться не мог, но «восьмёрку» за корму поднимал, и, судя по тому, как его потом били, кому-то успел неплохо влепить. Больше ему такой возможности не давали. Очнулся он тогда уже в наручниках и со сломанным локтем и, когда к нему пришли снова, сумел растянуть опухшие губы в ухмылке: «Ну и как я теперь, по-вашему, должен что-то подписывать? Я что вам, левша?» – «А ты не горюй, – сказали ему. – Росчерк у тебя не сильно замысловатый, лучше настоящего нарисуем…» – «Ну так я-то вам на кой хрен? – поинтересовался Никита. – Мочите, самим меньше хлопот…»

Ответа на свой вопрос он так и не получил. А поскольку им от него действительно нужна была в основном подпись на документах, фактически отдающих «Бензогаз» одной пронырливой фирмочке, – Никиту временно оставили в покое. Иногда кормили. Иногда, под настроение, били, но не добивали. Может, всё-таки заморочились с «росчерком» – чем он, правда, теперь бы им помог, даже если бы сам того пожелал?.. Или подгадывали обстановку и собирались заставить его, скажем, звякнуть Кирюшке?.. Якобы с Канаров или Мальорки. Пожаловаться на внезапное нездоровье, представить новых партнёров…

Этого удовольствия Никита им доставлять не намеревался. Он вообще был пленником неудобным – ни родителей, ни жены, ни детей, чьи фотографии можно было бы ему показать. И в то, что его за «сотрудничество» выпустят отсюда живым, он уже не верил. А до такого состояния, чтобы лизать обгаженный пол и выпрашивать смерть, пока не дошёл.

В этом плане всё было впереди, но он крепко надеялся, что в руке заведётся гангрена и доконает его прежде, чем это произойдёт.

И ещё. Он устроил для Даши что-то вроде гнезда у себязаспиной, и решил, что оттуда её не извлекут ни при каких обстоятельствах. Только через его, Никиты Новикова, бесчувственный труп.

Ночь была для нынешней зимы весьма характерная. Со струями метели, летящими в лобовое стекло, и порывами ветра, от которых ощутимо вздрагивает автомобиль. С качающимися на улице фонарями и пляской теней на стенах… Любая неприятность выберет именно эту ночь, чтобы случиться.

Когда видеокамера зафиксировала перед воротами грязнющую «Ниву» с жёлтыми маячками и ещё различимой надписью на борту «Аварийная 04», стало ясно, что неприятности – вот они, тут как тут.

Из «Нивы» шустро выскочил мужик в рабочем комбинезоне, с чемоданчиком инструментов в руках. На груди у него висел респиратор. Мужик сверился с какой-то бумажкой и что есть силы замолотил в несокрушимые створки ворот. Потом нашёл укрытую от непогоды кнопку звонка. И наконец, полагая, что на него не обратили внимания, всплеснул руками:

– Эй, вы там!.. Народ!.. Есть кто живой?!.

– Чё блажишь? – спросило переговорное устройство. Мужик вздрогнул, кинулся к окошку сторожки и попытался в него заглянуть, но сторожка была ещё не достроена и не отапливалась – добры молодцы, караулившие особняк от непрошеных визитёров, сидели внутри, в тепле. Приехавший понял, что сторожка пуста, и завопил так, что его безо всякого микрофона было слышно не только в особняке, но, наверное, и в окрестных домах:

– Ребята, если кто курит, гасите сигареты! Скорей… Взлететь захотели?

Сидевшие внутри с некоторым запозданием уловили связь его истошных призывов с маячками и надписью на машине. У одного из троих, Мошки, перед окнами городской квартиры когда-то даже полыхала ярким неоном надпись: «При запахе газа звоните 04». Теперь надпись сняли и вместо неё водрузили бутафорскую кофейную кружку, но то, что «04» соответствует запаху газа, парень запомнил накрепко. Сигареты на всякий случай были погашены, и Мошка нехотя влез в свой «пилот», чтобы, втянув голову в плечи, пробежаться к воротам.

– Чё темнуху лепишь, фуфлогон? – спросил он недовольно. – Какой газ? Не пахнет ничем!

Аварийщик посмотрел на него как на полоумного. Потом живо раскрыл чемоданчик, вытащил фирменного вида прибор и, откинув крышечку, направил устройство в сторону дома:

– А это видал?

Стрелка прибора плавно пересекла всю шкалу и уткнулась в ограничитель. Секунду спустя запищал зуммер, вспыхнула красная лампочка. Допрос двоечника продолжался:

– А при безопасной концентрации сколько должен показывать?! Ну?!.

– Так ведь не пахнет, – повторил Мошка по-прежнему недоверчиво, хотя и без прежней уверенности.

– Мать моя женщина, – тихо простонал газовщик, не иначе, вынужденный объяснять прописную истину пятидесятому за день клиническому идиоту. – Да и не пахнет он ничем, газ-то!!! В него вещества специальные для запаха добавляют!!!