Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Редер Эрих. Страница 63

С началом войны мы получили возможность призвать из запаса на действительную службу много офицеров-медиков из резерва, что дало возможность обеспечить военно-морские операции в самых различных районах земного шара опытными медиками с большим практическим опытом. Под руководством особого подразделения в составе медицинского управления флота эти офицеры-резервисты превосходно несли службу там, куда они были направлены.

В обеих мировых войнах германские офицеры-медики флота были на уровне своих коллег из любого другого флота. Такую же репутацию завоевали и их преданные помощники: фельдшеры, санитары и медицинские сестры.

Важную роль в моральной сфере, хотя и несколько другую, занимал отдел военно-морского права, сотрудники которого были заняты соблюдением морских уставов и инструкций и поддержанием дисциплины. В плотном клубке военных служб, намного больше, чем в гражданском сообществе, присутствует необходимость в поддержании закона и порядка в отправлении правосудия. Дисциплина и сотрудничество, совершенно необходимые условия любой из военных служб, умирают в тот момент, когда некий скромный солдат или моряк начинают считать, что добросовестный человек никак не будет отмечен, а лентяй или нарушитель не понесет никакого наказания. Поэтому сотрудники правоохранительной службы флота должны не только скрупулезно знать законы, но и обладать врожденным стремлением к справедливости и гордиться своим родом войск. Лишь в этом случае они смогут заслужить уважение и преданность своих сослуживцев.

В ходе своей трехсотлетней истории правоохранительные органы германских вооруженных сил приобрели заслуженную репутацию честных и неподкупных служб. Однако в конце Первой мировой войны Совет народных комиссаров распустил военные суды низших инстанций, а в августе 1920 года такая же судьба постигла и все правоохранительные органы вооруженных сил. Единственное исключение было сделано тогда для флота, которому все же разрешили осуществлять дисциплинарные мероприятия в отношении его личного состава, находящегося на борту кораблей. Даже не очень хорошо расположенные к вооруженным силам политические партии признали тогда, что гражданские суды, особенно имеющие в своем составе в качестве судей или присяжных женщин, не способны вынести справедливое решение и разобраться в условиях, царящих на борту кораблей военно-морского флота.

Поэтому, в противоположность сухопутным силам и несколько позже ВВС, военно-морской флот сохранил немногочисленных, но весьма квалифицированных офицеров-юристов вплоть до того времени, когда военное правосудие было восстановлено в своем первоначальном виде в 1934 году. В ходе этого процесса, разумеется, были учтены изменения, произошедшие в социальных и политических условиях в стране, и новые военно-морские суды во всем соответствовали аналогичным гражданским судам государства. Верховный военный суд, учрежденный в 1936 году в качестве высшей юридической инстанции вооруженных сил, возглавил один из самых видных офицеров-юристов флота Селлмер.

В качестве командующего флотом я в мирные дни осуществлял только общее руководство нашими военно-морскими судами, имея полномочия в некоторых случаях удовлетворять прошения о помиловании. Но у меня не было возможности – да я и не хотел этого – вмешиваться в процесс отправления правосудия самими судами. Я лишь просил постоянно держать меня в курсе происшествий, связанных с нанесением оскорблений, – эти преступления могут иметь наибольшее воздействие на мораль и дисциплину личного состава. Добивался я этого посредством запросов и контактов с командирами самых высоких рангов и их офицерами-юристами. В особенности меня беспокоили случаи неуставного поведения командиров по отношению к своим подчиненным. В этих случаях я всегда просил обязательно довести дело до логического завершения, невзирая на личность такого командира или его звание. Когда же оказывалось, что обвинения в ходе расследования подтверждаются, я отказывался проявлять снисхождение к такому командиру.

Я всегда мог рассчитывать на исчерпывающий профессиональный совет отдела военно-морского права, возглавляемого главным советником юстиции флота (а позднее главным судьей флота) Рудольфи – выдающимся юристом с врожденным чувством справедливости. Когда в 1937 году был образован отдел призывного личного состава и дисциплины, то координация работы всех подразделений, занимавшихся юридическими и дисциплинарными вопросами, стала очень четкой. Два первых начальника этого отдела, Шнивинд и Варжеча, ставшие позднее адмиралами, заложили традиции сотрудничества и чести, которых не смогло поколебать даже суровое военное время.

Новые флотские суды осуществляли свои функции, не ощущая внешнего политического давления вплоть до 1938 года, когда, после дела Бломберга – Фрича [52] и организации нового Верховного командования вооруженных сил, такое давление стало проявляться. Различные функционеры нацистской партии и ее организации начали выражать недовольство чересчур строгими дисциплинарными стандартами, предъявляемыми к старым членам партии, или слишком мягким отношением к офицерам и личному составу флота, не симпатизирующим нацистам либо прямо им оппонирующим. В результате многочисленных трений на этой почве начальник Верховного командования вооруженных сил по моему предложению достиг соглашения с заместителем фюрера о том, что любая жалоба от партийных организаций должна направляться командующему соответствующим родом войск через самого заместителя фюрера. Это стало преградой на пути попыток любых партийных чиновников повлиять на действия военных судов и общепринятой процедурой в подобных случаях, хотя и добавило работы всегда и так заваленными делами сотрудникам отдела призывного личного состава и дисциплины и отдела военно-морского права.

Но после 1938 года фюрер принял решение лично решать вопросы о производстве в высшие чины сотрудников юридических служб министерства обороны. Верховное командование вооруженных сил было вынуждено дать ему свое согласие, но нам вплоть до конца войны удавалось отбивать все попытки нацистской партии на контроль над производством офицеров. Удавалось это не просто, поскольку центральный аппарат нацистской партии и ее периферийные организации постоянно старались захватить главенствующие позиции в сфере военного судопроизводства. Разбирательство дел шло долго и нудно, но ни в одном из них не удалось найти подтверждения обвинениям, выдвинутым теми или иными партийными функционерами.

Однако после начала войны попытки вмешательства нацистов в процессы отправления правосудия стали возникать даже на самых высоких партийных уровнях. Так, например, летом 1942 года военно-морской суд освободил нескольких норвежцев, вернувшихся в свой родной порт после безуспешной попытки покинуть страну на буксирном суденышке. Но еще до опубликования решения суда верховный протектор оккупированной Норвегии Тербовен вмешался в то, что, по его мнению, было «политическим» делом. Он лично позвонил Гитлеру, в результате чего решение суда было отменено. Вдобавок ко всему Гитлер потребовал от Верховного командования флота назвать ему имена трех судей военно-морского суда для их наказания. Это по моему указанию так и не было сделано, поскольку судьи только выполняли свой долг, – и Гитлер так никогда больше и не упомянул об этом случае.

В другом случае 1942 года военно-морской суд оправдал флотского капеллана, единственным обвинителем которого выступал другой капеллан, при отсутствии надежных свидетелей. В ходе разбирательства выяснилось, что этот второй капеллан был осведомителем гестапо, тайной политической полиции. Я считал, что обстоятельства дела требуют не только решения об освобождении первого капеллана, но и отставки со службы обвинившего его капеллана. Мартин Борман, один из высших руководителей нацистской партии, резко возражал против этого и даже направил категорическое требование, предписывающее восстановить на службе гестаповского осведомителя и наказать председателя суда. Подобные неслыханные требования игнорировались и тогда, и в дальнейшем.