Поездка в Швейцарию - Редол Антонио Алвес. Страница 2

– Но как?! – вмешался Перейра с тем же провокационным видом.

Баррос поднял руку и снова уселся.

– Очень просто. Цифры умеют говорить, как и люди… За жилье – шестьдесят анголаров, за негра-прислугу – пятнадцать анголаров…

– Пятнадцать анголаров?

– Да, разделив на пять. Одного негра достаточно «для услуг.

– Конечно, достаточно! – согласился Силверио.

– Продолжай, – попросил Фрейтас, поглаживая свои рыжеватые усы.

Немного помолчав, Баррос продолжил:

– На еду – двести пятьдесят анголаров, а на прачку…

– Одна прачка на всех? Нет, не пойдет… Я свою не оставлю, – сказал Соуза. – Мне жаль, но я ее не оставлю.

– Она его хорошо обслуживает, – отпустил кто-то двусмысленную шутку.

– Ну, это мое дело. Я не буду менять прачку и свою не отдам никому другому. Потерпите!

– Значит, нанимаем прачку для четверых…

– Я еще не знаю насчет четверых, – пояснил Баррос – Вот Перейра еще не сказал, хочет ли он.

– Ясно, что хочу. А пожалуй, точно хочу. Из того, что я не запрыгал от радости и не строю планов, вовсе не следует, что я не хочу ехать… Конечно, для меня это будет Непросто. Я слегка выпиваю, не прочь сыграть в карты…

– Значит, бросишь играть и пить.

– Легко сказать. У меня свои слабости. И хорошо, что они у меня есть, ведь я мужчина!

– Ну как хочешь, – сказал в заключение Баррос. – Я думаю, что можно отложить за год восемь тысяч эскудо. Этого вполне хватит.

– Восемь тысяч?

– Да, около восьми тысяч. Мы перестанем ездить каждое воскресенье в такси, и только это даст почти три тысячи за год, если мы не захотим урезать и другие расходы: стоит ли нам так часто ходить в кино?…

– Смотреть такие фильмы…

– Нет, от кино я не могу отказаться, – с сожалением произнес Силверио, который заглядывался на дочку владельца кинотеатра.

Все рассмеялись.

– Что в этом смешного? – раздраженно спросил Силверио. – Вы над всем насмехаетесь…

Но Баррос уже продолжал:

– Живя в одном доме, мы реже станем бывать в кафе, это уж точно. Будем проводить время за разговорами…

– Или устраивать побоища, – пошутил Соуза, толкая локтем Фрейтаса.

– Как захотите… А сейчас надо решать. Ты что скажешь? Перейра кивнул головой.

– Ладно, значит, решено! – заключил Фрейтас. – Будем искать жилье.

Так они и нашли дом, в котором стали жить все вместе. Два окна дома выходили на улицу святого Антонио, а одно окно, выходящее на противоположную сторону, находилось в комнате, где они ели и отдыхали по вечерам. Нужно сказать, что это было чудесное окно, откуда виднелось море, и только поэтому стоило снять дом. Соуза называл его «окном грез». Он никогда не смотрел на уродливый и грязный овраг, нависавший над футбольным полем Кокейрос. Его взор устремлялся вдаль, переходя от золотого песчаного острова, по-змеиному изогнувшегося, к стоявшим неподалеку судам, которые прибывали, привозя с собой воспоминания детства. Ему нравилось смотреть на океан и без судов. Океан был огромен, и над его волнами хватало простора для любых фантазий. Он никогда не вспоминал, что в море около Луанды водились акулы.

– Я боюсь только акул, которые ходят по суше, – сказал ему Силверио, неловко затягиваясь из огромной трубки, которую он завел для форса. Когда он начинал курить, друзья, потешаясь над ним, говорили, что трубка курила Силверио, настолько он казался тщедушным и нелепым. Но тот считал себя похожим на одного киноактера, лицо у него было точно такое же, а остальное для него не имело значения: ведь было ясно, что он никогда не станет фотографироваться во весь рост.

Соуза, любивший жаловаться и говорить о своей тоске по Лиссабону, часами просиживал у того «окна грез». Остальные, подшучивая над ним, называли его «певцом», а он, улыбаясь, качал головой с той легкой усмешкой, когда не хотят разговаривать. Он ничего не отвечал, но никогда и не говорил, что ему нравится эго прозвище.

Предстоящая поездка в отпуск все больше их объединяла, только Фрейтас был менее всех увлечен этой идеей. Ни у кого не хватило смелости сказать ему, чтобы он оставил свою любовницу Альбину, белую проститутку, которая жила недалеко от пляжа Мутамбо вместе с одной девушкой с Зеленого Мыса. Фрейтас понимал, что они хотят поговорить об этом, друзья чувствовали его нервозность, и как-то вечером за ужином он заявил, что она даст деньги на расходы в Швейцарии. Все замолчали, убежденные в том, о чем он только догадывался. Это был его самый большой недостаток. Они знали о его ревности, однажды он даже их просил, чтобы они к ней не ходили, а это означало, что вопреки заверениям Фрейтаса деньги шли совсем на другое.

– Ну, это его дело, – произнес Баррос, едва тот вышел. – Я не намереваюсь вмешиваться в это. Уж я-то точно еду.

Все остальные согласились с его словами, хотя приятного в них было мало: им казалось – и, возможно, они были правы, – что Баррос видел в этой поездке единственную возможность переносить тоску этой жизни в Африке.

Однажды вечером они убедились в правильности этого предположения.

Они услышали, что Баррос поет, подходя к лестнице, затем он взбежал, перепрыгивая через две ступеньки, словно всем им выпал крупный выигрыш. (А ведь и точно! Каждую неделю они играли в спортлото из двадцати номеров, и число, оканчивающееся на семь, не казалось им несчастливым – за семь недель уже было три розыгрыша. В один день их номер выпадет, это уж наверняка.)

Всегда любопытный Силверио пошел открывать дверь, спрашивая «что случилось?», и тут появился Баррос, торжествующий и с охапкой бумаг в руках, тогда как никто не понимал причины подобного восторга. Только Фрейтас еще не пришел: он всегда возвращался позднее, он совсем помешался на этой Альбине.

– Ну-ка посмотрите на это! – сказал наконец Баррос, вдоволь насладившись ожиданием друзей.

И он бросил на большой стол бумаги, которые принес с собой.

– Бюро путешествий прислало мне все эти проспекты… Оказывается, там еще красивее, чем я думал… Чудесно! Прекрасно, черт побери!

Все трое взяли, каждый наугад, по красочному проспекту и заулыбались, переглядываясь украдкой, кивая головой: здорово, чудесно, просто чудо, а Баррос как безумный метался из стороны в сторону.

– Посмотрите на озера… Соуза! Ты когда-нибудь видел озеро?

– Озеро?!

– Ну да, озеро.

Это был красочный и соблазнительный мир фантазии. Прелестные девушки с охапками цветов улыбались им; все чудесно: яркие бабочки на страницах книги, горы, высокие сосны, деревни, голубые глаза, подвесные дороги, и снег, и прохлада, тенистые дороги и озера.

– Нет, я никогда не видел озера. Прокатиться по нему на пароходе, должно быть, просто мечта…

Озеро Люцерна [3]. Лугано. Берега Женевского озера.

– Эх, какая красота! – закричал Силверио.

Они как будто ехали на поезде через горы, катались на лыжах, нежились в голубой и прозрачной воде и, мокрые, не успев обсохнуть, – чудесно! прекрасно! – отдыхали на лугах, усеянных цветами, все было в цветах: и снег, и горы, и улыбки, они побывали в Цюрихе и Лозанне, видели Монблан и Юнгфрау [4].

– Да, черт побери! Четыре тысячи сто пятьдесят метров! Вот это да!…

– Ну что?! – говорил Баррос, обращаясь к каждому из них, словно все это было его творением. – Прав я был или нет?

Соузе хотелось поехать в казино «Курсааль».

– А если мы заедем в Италию посмотреть на озеро Мади-соре? – напомнил Силверио. – Это совсем в другую сторону?

– Да пошел ты со своей Венецией… – оборвал его Перейра. Потом, притихшие, погруженные в мечтания, они сидели за столом и разглядывали проспекты, то едва касаясь их кончиками пальцев, то крепко стискивая их, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Эта тишина встревожила Подхалима, заглянувшего в дверь и заставшего их в таком молчаливом унынии.

– Можно идти за едой, хозяин?

– Чего?

вернуться

[3] Русское наименование – Фирвальдштетское озеро.

вернуться

[4] Горный массив и вершина в Беарнских Альпах в Швейцарии, высота 4158 м.