Город бездны - Рейнольдс Аластер. Страница 79

Продавец рассматривал мой товар через окуляр, укрепленный на голове, который непрерывно жужжал и пощелкивал. Его безволосый скальп был простеган тонкими шрамами и напоминал вазу, которую разбили, а потом склеили кое-как. Он принимал эксперименталии пинцетом, подносил к своему окуляру и изучал, как старый энтомолог изучает экзотических бабочек. Рядом, дымя самодельной сигаретой, стоял юноша в шлеме наподобие того, что я стянул у Вадима.

— Ну, кое-что из этого дерьма подойдет, — произнес человек с окуляром. — Возможно. По-Вашему, все это реальное? Все подлинное?

— Военные эпизоды — это запись воспоминаний солдата, который участвовал в этих боях. Сделано в процессе обычного сбора разведывательных данных.

— Да? А как они попали к вам в руки?

Не дожидаясь ответа, он сунул руку под стол, вынул маленькую жестянку, стянутую эластичной лентой, и отсчитал несколько десятков банкнот местной валютой. Я уже заметил, что деноминация была странной: тринадцать, четыре, двадцать семь и три единицы.

— А вот это, черт подери, не ваше дело.

— Согласен, но это не значит, что я не имею права спрашивать, — он поджал губы. — Что-нибудь еще, или так и будете тратить мое время?

Я позволил ему осмотреть эксперименталии, взятые у Квирренбаха и увидел, как его губы скривились — вначале презрительно, затем с отвращением.

— Ну как?

— Ваши наезды мне не нравятся.

— Если товар негодный, так и скажите, и я уйду.

— Товар как раз стоящий, — сказал он после вторичного осмотра. — Месяца два назад я бы у вас это купил. Гранд-Тетон популярен. Людям только подавай эти палочки.

— Так в чем проблема?

— Этого барахла на рынке уже пруд пруди, вот в чем. Спрос на эти эксперименталии уже падает. Они — как бы это сказать? Контрабанда не то третьего, не то четвертого поколения. Просто дешевка для лохов.

Однако он соизволил кое-что отстегнуть — правда, на порядок меньше, чем заплатил за мои.

— Придержали еще что-нибудь в рукаве?

Я пожал плечами.

— Смотря, за чем вы охотитесь.

— А вы пошевелите мозгами, — он подал одну из эксперименталий своему помощнику. Подбородок юноши покрывал пух — первый предвестник бороды. Он извлек палочку, которую просматривал, и вставил взамен мою, не поднимая окуляров. — Что-нибудь черное. Матово-черное. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Догадываюсь.

— Тогда выкладывайте либо покиньте помещение.

И тут юноша начал корчиться в кресле.

— Эй, что за херня?

— У него в шлеме достаточное разрешение для стимуляции центров наслаждения и боли? — осведомился я.

— А вам-то что?

Скупщик повернулся к своему напарнику и резким ударом сбил шлем у него с головы.

Парень обмяк и затрясся, по подбородку бежала струйка слюны, глаза остекленели.

— Тогда ему, наверное, не следовало выставлять настройки по умолчанию, — сказал я. — Кажется, он попал на сеанс допроса по методам Северной Коалиции. Вам когда-нибудь удаляли пальцы?

Человек с окуляром ухмыльнулся.

— Ох ты, как паршиво. Для подобной дряни существует свой рынок — как и для черного товара.

Момент был подходящий для того, чтобы проверить эксперименталии Вадима. Я сунул ему одну из черных палочек с изображением серебряной личинки.

— Вы это имели в виду?

Он осмотрел мой товар — вначале недоверчиво, потом с возрастающим интересом. Глаз у него был явно наметан: он знал, как отличить подлинники от второсортных подделок.

— А вот это контрабанда, а значит, товар стоящий , что бы там ни было. Эй, придурок, попробуй-ка вот это.

Он нагнулся, поднял погнувшийся шлем и нахлобучил парню на голову. Тот только начал приходить в себя, но едва увидел палочку, замахал руками и отпихнул напарника прежде, чем тот вставил ее в порт.

— Убери от меня эту хрень…

— Я просто хотел, чтобы ты словил кайф, дубина, — он сунул палочку себе за пазуху.

— Почему бы вам не проверить ее самому? — спросил я.

— По той же причине, мать вашу, по которой он эту херню даже к своему черепу не поднесет. Она плохая.

— Сеанс допроса СК тоже не подарок.

— По сравнению с этим допрос — детская забава. Здесь настоящая боль, — он осторожно похлопал себя по нагрудному карману. — То, что здесь содержится, в девять миллионов раз неприятнее.

— Так они действуют по-разному?

— Конечно. Это рискованно, в том-то весь и смак. Крыша едет всегда по-разному. Иногда просто видишь личинок, иногда сам становишься личинкой, а иногда… бывает хуже, гораздо хуже, — он неожиданно просиял. — Впрочем, спрос на них есть, так что не мне жаловаться!

— А чего ради люди над собой экспериментируют? — поинтересовался я.

Он с ухмылкой глянул на юношу.

— Эй, вы тут решили разводить философию? Мне-то почем знать? Таков уж человек. Натура у него извращенная — так, что дальше некуда.

— А отсюда чуть поподробнее, — попросил я.

В самом центре базара над толпой возвышалась башня. Украшенная причудливой инкрустацией, она напоминала минарет, на который водрузили часы с четырьмя циферблатами. Часы показывали местное время. По двадцатишестичасовым суткам только что пробило семнадцать, из-за циферблата показались движущиеся фигурки в космических костюмах и принялись отправлять какой-то сложный псевдорелигиозный ритуал. Я сверил время по часам Вадима… по моим часам, ибо это был дважды отвоеванный трофей. Расхождений не было. Если Доминика рассчитала правильно, она все еще возится с Квирренбахом.

Герметики и основная часть аристократов уже успели покинуть рынок, но я заметил несколько человек, которые с растерянным видом бродили взад-вперед. Они выглядели так, словно только что получили уведомление о банкротстве. Возможно, лет семь назад они были сравнительно богаты. Но для того чтобы удержаться на плаву во времена потрясений, нужны не только средства, но и связи. Не думаю, что до эпидемии в Городе Бездны кто-то был по-настоящему беден, однако у состоятельности всегда существуют градации. Несмотря на жару, эти люди ходили в плотных темных одеждах, нередко расшитых тяжелыми драгоценностями. Женщины были в перчатках и изнывали от духоты, но ни одна не сняла своей мягкой широкополой шляпы даже для того, чтобы обмахнуться. Некоторые прятали лицо под вуалями и чадрами. Мужчины поднимали воротники тяжелых пальто, а панамы и бесформенные береты отбрасывали густую тень. У многих на шее я увидел стеклянные шкатулочки наподобие ладанок. Я знал, что там хранятся имплантаты — напоминание о былой роскоши. На мой взгляд, это все равно, что носить с собой заспиртованного паразита, которого извлекли из твоего кишечника. Здесь были люди самых разных возрастов, но я не увидел никого, кто выглядел действительно старым. Вероятно, старики слишком одряхлели, чтобы отправиться в рискованную прогулку по базару. Помнится, Оркагна что-то говорил о том, как обстоят дела с технологиями продления жизни в разных системах. Кое-кому из этих чудаков может быть по двести или триста лет, и они все еще помнят Марко Ферриса и американо. Странные были времена… но не думаю, что кому-то довелось пережить нечто более странное, чем недавняя трансформация их города и крушение общества, где долгожительство и изобилие казались незыблемыми. Не удивительно, что многие из прохожих выглядели такими печальными. Ситуация может стать лучше, но старые времена никогда не вернутся. Эта вселенская скорбь не может не вызвать сострадания.