Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 103

Невил понял, что возражать бессмысленно. Он почувствовал холод, когда острие вошло под кожу. Надо признать, Зебра проделала это виртуозно. Затем по его телу прокатилась ледяная волна — лекарство попало в кровь.

— Чего от меня хочет ваш босс? — спросил Клавейн.

— Думаю, он и сам еще не знает, — отозвалась Зебра. — Пока просто любопытство. Нельзя его винить в этом, не так ли?

Клавейн уже отдал приказ своим имплантантам нейтрализовать все, что бы она ему ни ввела. Возможно, немного пострадает ясность мышления, пока медишны не профильтруют его кровь. Возможна даже краткая потеря сознания, но долго это не продлится. Медишны Объединившихся справятся с любы…

Он сидел, откинувшись на спинку, в изящном кресле, украшенном завитками из кованого чугуна. Кресло намертво крепилось к чему-то твердому и очень древнему. Он был уже на поверхности планеты, а не на корабле Зебры. Серо-голубой мрамор под креслом покрывали узоры из прожилок, завитков и пятен, похожие на газовые цветы среди звезд и туманностей.

— Добрый день, мистер Клавейн. Как вы себя чувствуете?

Голос принадлежал не Зебре. Шаги по мраморному полу звучали мягко, размеренно и неторопливо. Клавейн повернулся на звук, заодно знакомясь с обстановкой.

Помещение, куда его доставили, было то ли оранжереей, то ли теплицей. Окна между колоннами из черного с прожилками мрамора поднимались на десятиметровую высоту, где изгибались навстречу друг другу, образуя прозрачный сетчатый купол. Решетчатые плоскости, увитые лианами, почти достигали его, а в промежутках громоздились вместительные кадки с живыми растениями. Клавейн не опознал ни одного, кроме апельсиновых деревьев и какой-то разновидности эвкалипта — впрочем, в последнем он был не уверен. Над его креслом склонилось нечто, напоминающее иву, плакучие ветки образовали зеленый занавес, который весьма эффективно ограничивал обзор. Приставные и винтовые лестницы позволяли подняться к на подвесные переходы, которые равномерно заполняли пространство оранжереи. Откуда-то доносилось журчание, наводя на мысль о миниатюрном фонтане. Воздух был скорее прохладным и свежим, чем ледяным.

Человек, который приветствовал Клавейна, приблизился и остановился напротив. Примерно одного с ним роста, он тоже был одет во все темное — Клавейна уже избавили от скафандра, — но на этом их сходство заканчивалось. Несомненно, по психофизиологическому возрасту этот человек был на двадцать-тридцать лет моложе Клавейна — его черные волосы, гладко зачесанные назад, едва тронула седина. Простая одежда — узкие черные брюки и черное кимоно до колен, одетое на голое тело — позволяла видеть великолепную мускулатуру, мощную, но без намека на карикатурность. Он стоял, слегка расставив босые ноги и скрестив руки на груди, взгляд выражал нечто среднее между удивлением и легким разочарованием.

— Я спросил… — снова начал он.

— Думаю, вы просматривали мои воспоминания, — перебил Клавейн. — Что я могу сообщить такого, что вам неизвестно?

— Кажется, вы раздражены, — человек говорил на каназиане, хотя с некоторым затруднением.

— Я понятия не имею, ни кто вы такой, ни что вам от меня надо. Вы даже не представляете, что наделали.

— Наделал?

— Я должен попасть к Демархистам. Если не ошибаюсь, это вам прекрасно известно, не так ли?

— Я не уточнял, что вам рассказала Зебра, — проговорил человек в черном. — Но мы действительно кое-что о вас знаем. Но гораздо меньше, чем хотелось. Поэтому вы здесь оказались — в качестве гостя.

— Гостя? — фыркнул Клавейн.

— Согласен. Понятие «гость» применимо с некоторой натяжкой. Но я не хочу, чтобы вы считали себя пленником. Вы таковым не являетесь. Равно как и заложником. Вполне возможно, мы скоро вас отпустим. Будет ли тогда нанесен какой-то вред?

— Скажите, кто вы?

— Через минуту. Для начала, почему бы вам не пройти со мной? Думаю, вы сможете по достоинству оценить то, что увидите. Зебра говорила, что вы уже бывали в Городе Бездны, но я не уверен, что видели город именно в такой перспективе, — человек склонился и предложил Невилу руку. — Пожалуйста. Поверьте, я отвечу на ваши вопросы.

— На все?

— Почти на все.

С помощью человека в черном Клавейн встал с кресла. Он по-прежнему чувствовал слабость, но понял, что может без особого труда стоять и ходить. Мрамор холодил босые ступни, и Клавейн вспомнил, как разулся, когда надевал скафандр.

Человек вел Клавейна к одной из спиральных лестниц.

— Справитесь с подъемом? Оно того стоит. Внизу окна слегка запылились.

Клавейн шагал за ним по шатким ступеням, пока не оказался на одном из подвесных переходов. Какое-то время они шли по решетчатому настилу. Клавейн по-прежнему не мог сориентироваться в пространстве. Сидя в кресле, он различал лишь неясные тени за окнами и бледный охристый свет, заливавший все меланхоличным заревом. Правда, сейчас вид стал более четким. Наконец человек в черном вывел его на балюстраду.

— Смотрите, мистер Клавейн. Это Город Бездны. Место, которое я узнал и если не полюбил, то, по крайней мере, не испытываю к нему того ханжеского отвращения, как поначалу.

— Вы не отсюда родом?

— Нет. Как и вам, мне изрядно довелось попутешествовать.

Город расползался во всех направлениях, постепенно исчезая в дымке. Клавейн смог бы насчитать от силы две дюжины зданий выше того, в котором сейчас находился. Но некоторые в буквальном смысле вырастали до неба: их верхние этажи исчезали в рваных слоях облаков. Он смотрел на далекую темную линию — стену, ровным кольцом охватившую город. Стена возвышалась в дымке, видимая за многие десятки километров. Город Бездны строился на склонах огромного кратера, в центре которого находился провал, уходящий в недра Йеллоустоуна и изрыгающий облака пара. Это и была знаменитая Бездна. Город балансировал над ней, обступая со всех сторон, просовывая в нее свои когтистые лапы. Здания стояли плечом у плечу, соединялись, срастались между собой, образуя невообразимые, почти бредовые структуры. Воздушное пространство казалось наполненным густой взвесью — масса воздушного транспорта, пребывающая в непрерывном движении, не давало взгляду сфокусироваться. Это не укладывалось в голове — как такое количество людей могло в один и тот же момент времени перемещались их одной точки пространства в другую, в разных направлениях… Но Город Бездны был огромен. И это воздушное движение было лишь ничтожной частью человеческой деятельности, которая кипела в нем — даже в военное время.

Когда-то Город Бездны был иным. Его историю условно разделяют на три периода. Самый продолжительный — Belle Epoque, та самая Прекрасная Эпоха, когда кланы Демархистов обладали абсолютной властью. Город изнемогал от зноя под восемнадцатью куполами Москитной Сетки. Бездна давала ему энергию и химические элементы, в которых он нуждался. Здесь, под куполами Города Демархисты довели свое мастерство управления материей и информацией до логического завершения. Эксперименты по продлению жизни позволили им фактически достичь биологического бессмертия, а методы записи нейронных паттернов в компьютер превратила смерть, даже насильственную, в мелкую неприятность — досадную, но поправимую. Наработки в области так называемых «нанотехнологий» обеспечивали возможность по желанию свободно изменять очертания окружающего мира и собственных тел. Они становились многоликими и изменчивыми, как Протей — люди, которым было противно любое подобие застоя.

Второй период истории города начался примерно сто лет назад, с приходом Комбинированной Эпидемии. Болезнь с редкой демократичностью поражала людей, технику и здания. С опозданием Демархисты поняли, что Эдем всегда становится домом коварному змею. До сих пор они сами управляли изменениями — Эпидемия сделала эти изменения неконтролируемыми. В течение нескольких месяцев Город Бездны стал неузнаваем. Осталось лишь несколько герметичных анклавов, где люди могли находиться, не удаляя имплантанты из своих тел. Здания деформировались, приобретая причудливые формы. Это была чудовищная карикатура на то, чем Город обладал и что утратил. Уровень технологий мгновенно упал, люди обратились к примитивным двигателям и паровым машинам. Нижние этажи зданий превратились в трущобы и стали прибежищем для преступных группировок.