Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 84

— Какой же ты въедливый!

— Я давно усвоил, что легкая паранойя помогает выжить.

Овод вернулся в свое кресло, решив, что на данном этапе увидел достаточно.

— Хорошо. Следующий вопрос. Что творится там, внизу? Чего они добиваются?

— Это не обязательно знать, Овод. Здесь случится что-то скверное, можно не сомневаться. И этого вполне достаточно.

— Мне недостаточно.

— Те машины… — Вуалюмье указала на иллюминатор. — Мы знаем, что они делают, но не знаем как. Подавляющие уничтожают цивилизации, медленно и мучительно. Силвест привел их сюда. Возможно, у него просто так получилось. Но если этот ублюдок в чем-то замешан, «просто так» обычно ничто не происходит. Теперь машины пришли сюда, чтобы сделать свою работу. Это все, что нам нужно знать. И еще — что людей надо увести отсюда как можно скорее.

— Если Подавляющие настолько сильны, как вы утверждаете, от бегства проку мало. Или я ошибаюсь?

— Мы выиграем время, — возразила Инквизитор. — И еще один нюанс. Машины, конечно, сильны, но уже не так, как раньше.

— Стоп. Вы говорили, что это самовоспроизводящиеся механизмы. С какой стати им уменьшать свою эффективность? Если они могут становиться умнее и быстрее, по мере того как узнают все больше и больше?

— Кто бы их ни сотворил, он не хотел, чтобы его создания стали слишком умны. Их миссия — уничтожение разумной жизни, достигшей определенного уровня развития. А если они заполнят ту нишу, которая должна оставаться пустой? Вся затея теряет смысл.

— Похоже, вы правы…

Нет, пожалуй, так легко сдаваться не стоит.

— … Но я думаю, вы знаете гораздо больше и должны мне это рассказать. А для начала я хочу подойти еще ближе.

— Насколько ближе?

— У этого челнока обтекаемая форма. Думаю, он может войти в атмосферу.

— Мы так не договаривались!

— Тогда шейте дело, — он усмехнулся. — Я от природы любопытный. Точно как вы.

Скорпио очнулся в чем-то холодном, липком и непроизвольно вздрогнул. Потом ощупал себя. Всю его голую кожу покрывал толстый слой жирного геля. Эта отвратительная полупрозрачная короста уже начала отходить и легко отставала от тела. Снимать гель с правого плеча, где красовался свежий след от ожога, приходилось очень аккуратно. Скорпио с мрачным удовольствием обвел пальцем ожог пальцем, исследуя топологию морщинок на границе нежной кожицы с грубой текстурой зарубцевавшейся плоти. Он вдоль и поперек изучил эти несколько квадратных дюймов собственного тела. Но ожог был напоминанием. О долге — об очень личном долге, который Скорпио поклялся исполнить, когда бежал от Перепела. Нет, Перепела он никогда не забудет. Он не забудет и о том, что генетически Перепел вполне может считаться человеком. И о том, что именно на людей Скорпио должен обрушить свое возмездие.

Сейчас боль прошла — даже боль от ожога. Но ни дискомфорт, ни дезориентация никуда не делись. В ушах стоял гул, словно голова находилась в вентиляционной трубе. Перед глазами плавал туман, превращая предметы в туманные пятна, похожие на призраков. Скорпио поднял руку, соскреб с лица гелевую пленку и поморгал. Теперь зрение прояснилось, но навязчивый рокот по-прежнему лез в уши. Все еще дрожа от холода, Скорпио огляделся. Он почти пришел в состояние боевой готовности и понимал, где находится и что происходит.

Предмет, в котором он проснулся, напоминал разломанное пополем металлическое яйцо. Скорпио лежал там, изогнувшись в неестественной позе, и нижняя часть тела до сих пор была погружена в отвратительный склизкий гель. Вокруг плавали пластиковые трубки и соединители. В носоглотке саднило, словно эти трубки только находились там, а потом их не слишком аккуратно вытащили. Другая половина яйца лежала рядом — похоже, ее только что убрали. Дальнейший осмотр помещения позволил безошибочно опознать интерьер корабля — повсюду полированный голубой металл и изогнутые шпангоуты с множеством отверстий, которые напоминали ребра. Гул, донимавший Скорпио, был звуком работающих двигателей. Звездолет куда-то летел, а факт, что шум силовых установок был слышен в помещении, говорил о том, что судно слишком невелико, чтобы установить двигатели на усиленных консолях. Наверно, шаттл или нечто подобное. И определенно — внутрисистемный.

Скорпио вздрогнул. В дальнем конце ребристой кабины открылся люк. На миг Скорпио увидел за ним маленькое помещение с трапом, ведущим наверх. Через секунду с последней ступеньки шагнул человек, переступил через комингс и спокойно направился к Скорпио. Судя по всему, он был ничуть не удивлен тем, что гиперсвин проснулся.

— Как себя чувствуешь? — спросил человек.

Скорпио заставил свои непослушные глаза сфокусироваться. Он знал этого человека, хотя с момента их последней встречи тот сильно изменился. Его темная одежда выглядела все такой же нейтральной, но по покрою не напоминала ту, что носят Конджойнеры. Череп, прежде выбритый наголо, скрывали очень красивые черные локоны. И кожа стала менее бледной.

— Ремонтуа, — сказал Скорпио, выплюнув отвратительный комок геля.

— Да, это я. С тобой все в порядке? Судя по показаниям датчиков, все обошлось без последствий.

— Где мы?

— На корабле, недалеко от Ржавого Обода.

— Снова будешь меня пытать, так?

Ремонтуа не смотрел ему в глаза.

— Какие пытки, Скорпио? Это просто переобучение.

— Когда вы передадите меня Конвенту?

— Это больше не стоит на повестке дня. По крайней мере, ближайших дней.

Скорпио снова напомнил себе, что корабль невелик. Скорее всего, это вообще шаттл. И вполне возможно, кроме него и Ремонтуа, на борту никого нет. Да, более чем вероятно. Интересно, каковы будут последствия, если он попытается управлять шаттлом, созданным Конджойнерами. Наверное, получится паршиво… но у Скорпио возникло острое желание попробовать. Даже если шаттл врежется во что-нибудь и сгорит, это лучше, чем быть приговоренным к смертной казни.

Выпрыгнув из «чаши» с и расплескав гель, Скорпио рванулся к Ремонтуа. Трубки и соединители полетели в разные стороны. Какой-то миг его неуклюжие руки искали акупунктурные точки, которые должны были отключить любого, даже Конджойнера. Потом Скорпио умер.

Скорпио огляделся. Он находился в другой части корабля и был пристегнут ремнями к креслу. Ремонтуа сидел напротив, аккуратно сложив руки на коленях. За его спиной находилась впечатляющий пульт управления в виде крыла, сияющий, как казино. Поверхность усеивали бесчисленные датчики, систем управления и полусферические навигационные дисплеи. Скорпио имел некоторое представление о конструкции кораблей. Контрольный интерфейс Конджойнеров создавался по принципу минимализма и стремился стать невидимости.

— Надеюсь, это не повторится, — сказал Ремонтуа.

Скорпио уставился на него.

— Что не повторится?

— Ты пытался задушить меня. У тебя не получилось и, боюсь, никогда не получится. Мы вживили тебе имплантант, Скорпио. Очень маленький, он расположен на стенке твоей сонной артерии. И сжимает ее в ответ на сигнал из другого имплантанта, того, что у меня в голове. Я могу посылать эти сигналы совершенно осознанно, если ты угрожаешь мне, хотя стараюсь этого не делать. И еще твой имплантант сработает автоматически, если я потеряю сознание или умру. Ты скончаешься чуть позже.

— Но я жив.

— Это потому, что у меня сегодня неплохое настроение. К тому же начинать лучше с предупреждения. Считай, что тебя предупредили.

На этот раз Скорпио был сухим и одетым. И чувствовал себя лучше, чем после пробуждения в «расколотом яйце».

— Так чего мне бояться, Ремонтуа? Ты обеспечил мне отличный способ самоубийства, вместо того, чтобы скинуть Конвенту, верно?

— Я не передам тебя Конвенту.

— Маленький самосуд, так?

— Ничего подобного

Ремонтуа развернул свое кресло. Оказавшись лицом к пульту управления, он заиграл на нем, как пианист, не глядя на руки — он просто в этом не нуждался. Над пультом и обеим сторонам каюты, в голубоватой стали, открылись иллюминаторы. В помещении стало немного темнее. Скорпио услышал, как изменился звук двигателей, и нутром ощутил в оси гравитации. Потом снизу выплыл огромный охряный полудиск. Йеллоустоун. На большей части планеты царила ночь. Суденышко Ремонтуа летело почти в одной плоскости с анклавами Ржавого Обода. Отсюда он был едва виден — темные брызги на фоне освещенной стороны планеты, легкая россыпь молотой корицы. Но по другую сторону терминатора [36] цепочка станций превращались в драгоценное ожерелье. «Камушки» вспыхивали и переливались, когда анклавы поворачивались, и по иллюминаторам шаттла скользили лучи их прожекторов или блики гигантских зеркал солнечных батарей. Красота этой картины завораживала. Но Скорпио знал, что видит только бледное подобие знаменитого Блестящего Пояса. Того, чем был прежде Ржавый Обод, прежде чем его выкосила Комбинированная Эпидемия. До Эпидемии число анклавов достигало десятков тысяч; теперь их осталось несколько сотен, и не все из них были заселены. Однако в темноте покинутые анклавы становились невидимыми. Лишь драгоценная пыль освещенных поселений сверкала на фоне диска планеты, словно колесо истории так и не повернулось.