Одиночество-12 - Ревазов Арсен. Страница 25

– Тогда я надеюсь, что ты заказал twin beds, а не king size? Вдруг он опасен…

Антон сказал, что с этим я разберусь на месте. Я отключился и пошел к стойке регистрации. Оказалось, что в Израиле сначала проверка секьюрити, а регистрация потом. Меня еще в Москве предупредили, что секьюрити на вылете зверствует, что надо отвечать уверенно и не путаться в показаниях. Ко мне подошла очаровательная блондинка в форме и, посмотрев на мой паспорт, сказала немного картавя: «Здравствуйте». Открыв его, и прочтя как меня зовут, она кивнула сама себе и сказала: «Вам надо пройти со мной. Возьмите с собой сумку». Мне это очень не понравилось. Всех остальных проверяли на месте. Я пошел за ней.

Мы зашли в небольшую комнату, в которой сидело несколько людей в полицейской форме и она обратилась к человеку с самым большим ромбом на погонах, кивнув головой в мою сторону. Затем она занялась моей сумкой, положив его на специальный металлический столик. Я пытался отвлечься от дурных мыслей, следя за работой ее рук. За 45 секунд каждый предмет был извлечен, прощупан, и проверен. Книги перелистаны. Затем она подошла ко мне и провела вокруг меня волшебной палочкой, которая запищала на СD плейер и ключи. Она включила плейер, тут же выключила, потрогала ключи и отрицательно покачала головой офицеру с ромбом. Еще через пятнадцать секунд все мои вещи были запакованы обратно.

Офицер подошел ко мне и спросил, говорю ли я по-английски. Затем он извинился, сказал, что не хочет доставлять мне неприятности, но им поступил звонок, в котором сообщалось, что я везу нечто для устройства теракта. Скорее всего, это ошибка, и проверка это подтвердила, но у него есть ко мне несколько вопросов.

Я ответил на все его вопросы (кто я, откуда, чем занимаюсь, где жил в Израиле, зачем приехал и еще вопросов десять, которые, на мой взгляд, никакого отношения к делу не имели, например о моей русской бабушке, вышедшей замуж за деда-еврея).

Затем у меня спросили, не возражаю ли я, если они получат мои отпечатки пальцев. Просто так. На всякий случай. Я не возражал. Потом он еще раз извинился и спросил не знаю ли я, кто мог позвонить им. Я сказал, что не знаю. Мне абсолютно не хотелось втравливать израильскую полицию в это дело. Поэтому об истории с Мерседесом я, естественно, умолчал. Сказал, что наверно, шутка. Криво улыбнулся. Спросил, откуда был звонок. Он сказал, что из телефона-автомата. «Ну тогда уж точно шутка, – сказал я. Можно идти?» – «Счастливого полета!» – сказал он, оставаясь озадаченным.

Я ушел, проклиная ситуацию, в которой оказался. «Главное не психуй, – сказал я себе. Через пять минут ты выпьешь свой любимый виски в баре и тогда обо всем подумаешь».

Но одно дело сказать себе умную мысль, а другое дело проникнуться ею. Убедить себя не психовать – не получилось. Руки дрожали. Одна из них тянулась позвонить Антону, но я решил, сначала надо немного придти в себя.

Я купил в Duty Free пластиковую бутылку Bells и заказал в баре кока-колу. Виски подействовал. Я позвонил. Антон выслушал меня и предложил успокоиться.

– Антон, – сказал я. Какой покой?! На меня идет охота! Настоящая. Мерседес – оказался не шуткой. Мне страшно. Понимаешь, страшно! К тебе, судя по всему, тоже скоро придут. Готовься!

Но Антон пошел в воспитании самурайского духа явно дальше меня.

– Все не так плохо. Тебя не хотят убивать. А если, я не прав, и все-таки хотят, то ты можешь утешиться мыслью, что эти люди – козлы. Они не то что убить тебя, они даже задержать тебя в Израиле не смогли. Если же тебя хотят не убить, а напугать, то тут они, конечно, своего добились, но это значит, что ничего серьезного тебе пока не угрожает. Люди или пугают или убивают. Впрочем, я согласен что ситуация довольно неприятная.

– Антон! Твои силлогизмы очаровательны. Я теперь должен жить не зная с какой стороны и кто нанесет мне удар!

– Ну и что? Очень много очень богатых и влиятельных людей в России живут именно так.

– За свои деньги и влияние они расплачиваются гипертонической болезнью, ранней импотенцией и несчастными детьми. И у них есть охрана!

– Но мы же знаем, что она часто бесполезна. От судьбы не уйдешь. Успокойся, лети в Рим. Я провожу Матвея в аэропорт и по дороге расскажу ему про изменение общей диспозиции.

– Хорошо. Ты, разрабатывая новую диспозицию, лучше о своей Дине подумай. И о будущих детях. Не забудь, они мои родственники. Будь здоров.

Через минуту меня позвали на на посадку. Я расплатился и пошел. В самолете я сделал еще глоток Bells, взял запечатанные в полиэтилен самолетные наушники, подумал, отложил их в сторону и одел наушники от CD.

Глава 9

Я прилетел в Рим на час раньше Матвея, поменял доллары на евро, пошел в Irish pub и неожиданно для себя заказал «Гиннесс». Я вообще не очень-то люблю пиво, а уже тем более черный горький «Гиннесс». Я решил, что из-за всех наворотов, которые на меня навалились, в моей психике уже начались какие-то изменения. И почему-то начались со вкуса.

Через положенное время позвонил приземлившийся Матвей, и я сказал ему, как меня найти. Еще через десять минут он входил в бар. Таким Матвея я видел редко. Его глаза светились неземной тоской, а щеки синели от рыжеватой трехдневной щетины. Я понял, что мои пробемы как психические так и метафизические отходят на второй план.

– Что, Мотя, – приветливо сказал ему я. – Прищучила тебя жизнь?

– Да пошло оно все на хер, – сказал Матвей, влезая за мой столик. – Она, конечно, первостатейная сучка. Но ведь и я – мудак.

– Да, на Ивана-Царевича ты не тянешь. [24] Ладно, рассказывай про свою финдиректриссу.

– Что именно?

– Да все равно. Изливай влюбленную душу. Заодно я тебе расскажу про некоторые сложности нашей концессии. Раз уж мы тут вроде как по делу. План принят?

– Принят, – тяжелый вздох. – Ну что? Она очень сексуальна, – (пауза). – Она похожа на мальчика…

– О… но…

– Нет. Внешне – она девочка. Она внутри – мальчик. Любит всякие экстремальные виды спорта – автогонки, парашюты, дельта-планеризм. Умная. Ну естественно, знает про собственный ум и бессовестно им пользуется. По гороскопу – змея. По характеру – змея в квадрате. Расчетливая. Нетерпимая. Очень скрытная. Очень жесткая. Мужиков, как класс, недолюбливает. А тех, кому сама нравится, вообще не считает за людей.

– Боже мой, Матвей! Как давно тебе стали нравится ангелы? По такой нельзя не страдать. А что-нибудь не такое светлое у нее за душой есть? Что-нибудь, знаешь, ну совсем отстойное. Трэш такой жесткий? Может, она землю ест, как Ребека в «100 лет одиночества»? Или детская некрофилия какая-нибудь в анамнезе?

– Любовь – зла.

– Любовь, Мотя, зла, но как известно, не настолько, насколько на это рассчитывает козел. Прости, я тебя перебил. Ты хотел рассказать про нее что-нибудь очень хорошее.

– Хм… Она держит меня за яйца. И она очень сексуальна, я уже сказал. И, конечно, она – надежная. Я имею в виду по работе. Все-таки имеет дело с деньгами.

– ОК. А в чем проблема? Она замужем, я слышал?

– Да нет. Она уже полтора года в разводе. Проблема в том, что она меня не любит.

– Не мог бы ты повторить это?

– Не лю-бит ме-ня.

– Ты хочешь сказать, не дает?

– Дает. Хотя лучше бы не давала. Я же говорю: не любит.

– Матвей! А как ты думаешь, должно выглядеть проявление любви такого человека? Змеи в квадрате? Такие люди на шею не вешаются. И не сюсюкают. И что значит, лучше бы не давала? Она тебя, что, кусает потом?