Одиночество-12 - Ревазов Арсен. Страница 47

Я понял, когда они получили образец моей крови. Когда правохранительные органы брали ее в тюрьме тупой иглой. Учитывая, что шприц был немытый и многоразовый в полном смысле этого слова, хаты могли и перепутать. Но почему-то меня эта мысль не взволновала. Меня вообще переставало волновать что бы то ни было.

Одна из стен камеры раздвинулась. Я даже бровью не повел. В комнату, точнее в камеру вошел ФФ. Он был одет в какую-то хламиду, напоминающую арабскую галабию. До пят. На босых ногах – кожаные сандали. В руках какой-то свиток и длинное коричневое перо. Мне показалось, что орлиное. Немедленно после его появления из пола сам собой вырос стол. Я грустно посмотрел на ФФ. Он безразлично строго посмотрел на меня и сказал:

– Поднимайтесь. Вам нужно прочесть и подписать клятву.

– Вслух?

– Как угодно. Прочесть и расписаться. И относитесь к своей подписи серьезно. Не допускайте ошибку второй раз. Третьего раза не будет.

Я плохо соображая, что делаю, встал за стол, развернул свиток и стал его читать. Он был написан каллиграфическим мелким аккуратным почерком. Мое имя и фамилия там уже стояли.

– Что означают эти слова? Дейр-Эль-Бахри и…

Я сам не узнал свой голос. Такой он был уставший и несчастный.

– «Дейр-Эль-Бахри» означает место, где пересекаются два мира. «Калипсол» означает способ временно попасть в параллельный мир. Полное значение «Одиночества» известно лишь для Посвященных Первой Степени. Значение числа покрыто тайной такой глубины, что неизвестны условия для ее познания.

– А что означают три обета – послушание, размножение, приумножение?

У меня не было сил читать все объяснения.

– Послушание означает выполнение требований, которые предъявляются к членам Братства. Размножение означает рождение детей только от членов Братства. Приумножение означает достижение власти и богатства при помощи Братства и для службы Ему.

– А что это за коллегии? Чем они занимаются? Коллегия Окончательных решений, Хранения Знаний?

– Вы узнаете об этом после обряда вступления.

У меня иссякла фантазия и желание сопротивляться. «Show Must Go On, – почему-то подумал я. – Надо бы вспомнить как это звучит».

– Теперь прочтите это вслух.

ФФ дал мне еще один лист. Я развернул его и прочел бессмысленный текст, длиной около страницы написанный кириллицей. Слова звучали резко и отрывисто. Они напомнили мне разговор с коптами в Храме Гроба Господня. Я читал с русским акцентом без гортанных звуков. ФФ остался доволен и забрал у меня лист.

– Скоро здесь появится наш специалист из коллегии Биологических Воздействий. Доверьтесь ему.

– Будет больно?

– Больно не будет. Подпишите это.

Состояние было глубоко безразличное, но я чуть ли не силой заставил себя еще раз прочесть текст. Ничего не получилось. Я махнул рукой и подписал. Чернила были коричневого цвета.

ФФ взял свиток, не сказав ни слова, и отвернулся к стене. Стена отъехала в сторону и он вышел. Я увидев его первый раз со спины и заметил, что волосы на затылке у него выбриты треугольником. Что-то мне это напомнило.

Через минуту в моей комнате исчез стол и появилось кресло похожее на кресло для проведения операций. Из стены, напротив той, которой пользовался ФФ, вошел человек в белом халате без пуговиц и в белой шапочке. Вид у него был вполне человеческий. Хирург из городской больницы. Но в очень странном месте. Он приветливо кивнул.

– Здравствуйте, – сказал ему я.

– Здравствуйте, – сказал он. – Не беспокойтесь! Не вы первый, не вы последний.

Потом он пристегнул меня к креслу специальными ремнями. Руки, ноги и туловище. Я почувствовал себя бабочкой из коллекции Набокова.

– Зачем это? Могут быть судороги?

– Таков порядок. Обычно никаких судорог не бывает.

– А что мне введут? Калипсол?

– Нет. Гораздо более серьезную смесь. Экстракт южноамериканских трав. Не волнуйтесь. Мы все прошли через это.

Я потрогал языком Звездочку. Может, не дожидаясь судорог проглотить ее, пока не поздно? А с другой стороны, откуда я знаю насколько мне отобьет сознание и вообще… Я решил не глотать. Через несколько секунд я увидел иглу приближающуюся к моей вене. Игла надпорола ее и всосала пробу крови. Кровь красным облачком ворвалась в шприц, а затем быстро растворилась в нем. Еще через секунду свет в комнате погас, и у меня начался полет.

Я поднялся сквозь стометровую глубину, на которой беседовал с ФФ, физически чувствуя легкое сопротивление почвы и вылетел наверх как пробка из бутылки шампанского. Оглядевшись, я понял, что нахожусь над Москвой. Город был темно песочного цвета. Я облетел какой-то из сталинских небоскребов. Не то МИД, не то Университет. У меня появилось ощущение, что я включил коричневый прожектор, вмонтированный в мой лоб, и теперь освещаю им те места, которые хочу увидеть. Я понял, что я могу управлять полетом еле заметными движениями бровей. Мне захотелось подняться выше и практически мгновенно очутился над ночной Землей. Она выглядела такой же песчано-коричневой.

Вокруг нее я заметил волновые потоки, напоминающие по форме трубопроводы с мягкими аморфными стенками. Они были разного цвета – от бледно розового до бледно голубого. Стенки пульсировали, и я понимал что это некий коммуникационный канал, к которому я также могу присоединиться.

Я понял, что над Землей мне больше делать нечего и влился в одну из этих труб. Через мгновение я оказался на странной церемонии. Несомненно, я был ее центром, но от меня не требовалось никаких действий: только улыбаться еле заметным движением губ и иногда кланяться таким же еле заметным поклоном. При этом я находился в довольно нецеремониальной позе: я сидел на полу, откинувшись спиной на стену. Судя по всему, все это происходило под Землей. Точнее, в Земле.

Обстановка вокруг немного напоминала буддистский храм своей медной прочностью и какой-то твердолобостью. Впрочем разглядеть все внимательно я не мог, потому что было темно. Обряд длился довольно долго. Из него я понял, что умер, но это не страшно. Я уже научился понимать этот странный язык, напоминавший булькающие соловьиные трели, больше того, я уже мог на нем говорить. Потом я стал снова путешествовать по этим зыбким голубовато-розовым трубам с кем-то о чем-то общаясь.

Затем я вдруг оказался в месте из которого управлялась Вселенная. Я видел большие медные экраны на которых, как на дисплеях, были видны результаты отдачи команд. Сами команды отдавались трелями. Я понял, что управляет Вселенной некая высшая сила, которая не является антропоморфной. Как она выглядит вообще сказать очень трудно. Самым правильным будет ответ «никак». Если это можно себе представить. За результатами управления следили специально обученные люди точнее, фигуры отчасти напоминающие людей.

На этом, судя по всему, экскурсия была окончена и попав в очередную трубу, и немного проплыв в ней, я очутился в том же месте, откуда стартовал: в операционном кресле.

Из трипа я вынес три вещи:

– Параллельный мир, чтобы мы под этим не подразумевали, есть и хаты чувствуют себя в нем как дома. Это тот самый мир, куда попадают наши души после нашей физической смерти. Этот параллельный мир безусловно может оказывать влияние на наш.

– Смерти в высшем смысле этого слова нет. Что-то в нас, какая-то мета-энергия, имеющая при этом наши параметры нашей личности, с симпатиями и антипатиями, с памятью о прошлом и с ситуативной оценкой настоящего остается вечным. Или по крайней мере переживает наше тело на неопределенно долгий срок.

– Бог или, по крайней мере, некая высшая сила, наделенная сознанием и неограниченной властью влиять на оба этих мира действительно существует.

Я лежал в кресле и пытался прийти в себя. Неожиданно я наткнулся языком на Звездочку. Это меня ни порадовало, ни удивило. Я вообще чувствовал, что лишился большей части эмоциональной гаммы. Особенно переживаний в измерении хорошо-плохо и добро-зло. Чувство удивления, например, у меня осталось. В кабинете зажегся неяркий свет. Я увидел голову врача.