Чужая жена - Робардс Карен. Страница 37

– Ронни, это ты, солнышко? – окликнул ее Льюис.

Ронни поняла, что проскользнуть незамеченной ей уже не удастся, поэтому она остановилась на верхней ступеньке и послала двум замершим внизу мужчинам ослепительную улыбку.

– Льюис? Я вошла на минутку, чтобы присмотреть за кухней. Вы не скучаете, сенатор Хилли?

– Бо, – поправил ее Хилли, ухмыляясь.

Ронни хорошо знала, что означает подобное выражение на лице мужчины. Однако она продолжала улыбаться. Сенатор Хилли пьян и похотлив, но он влиятельный политик и друг Льюиса. Так что пусть смотрит, лишь бы не распускал рук.

– Бо, – послушно повторила она.

– Так вот, я тут говорил Льюису: я пришел в дом, а ни про какой звонок никто не слышал. Будьте спокойны, я потребую у вашего парня объяснений.

– Наверное, он что-то перепутал, – сказала Ронни. – Прошу прощения, не буду мешать вашей беседе. Мне еще надо кое-что сделать.

– Мы через пару минут освободимся, – объявил Хилли. – Пойдете танцевать? Оркестр – первый сорт. Льюис, ты не говорил Ронни, что она превратится в зануду, если не будет развлекаться время от времени?

– Много раз говорил, – улыбнулся Льюис.

– Спасибо вам, Бо, что вы так обо мне заботитесь. – Ронни наклонила голову. У нее сложилось впечатление, что сенатор Хилли – полный кретин. Может, виноват алкоголь? Горе Америке, если ею управляют подобные законодатели. – У меня еще есть дела. Давайте встретимся там же, на танцплощадке, скажем, через час. Идет?

– Мне назначают свидание! – сияя, воскликнул Хилли и посмотрел на часы. – Значит, в двенадцать тридцать? Не забудьте!

– Не забуду, – пообещала Ронни.

Она задержалась на верхней ступеньке, прислушиваясь к удаляющимся голосам и с досадой думая о том, что им с Томом придется искать другое место для уединения. Нельзя допустить, чтобы Хилли – или Льюис – явился к ней в кабинет и застал там Тома.

Ронни вошла в кабинет, затворила дверь, прислонилась к ней и прикрыла глаза. Измученная, взволнованная, счастливая.

Господи, только бы он пришел…

Хотя окна были закрыты, до нее доносились звуки музыки. Ронни подошла к окну. Свет она не зажигала, так что снаружи ее никто не увидит. Благодаря бесчисленным японским фонарикам открывающийся из окна пейзаж приобрел сказочный вид. Особое очарование ночи придавали высокие светильники, расставленные в саду. Дамы в разноцветных платьях и мужчины в вечерних костюмах дефилировали по петляющим дорожкам, танцевали на площадках, толпились возле длинных столов с напитками и закусками.

Ронни увидела, как из дома решительным шагом выходит Селма.

Что ж, Селма следит за угощением, Льюис, его мать и дети развлекают гостей, так что отсутствие Ронни останется незамеченным. Вся ночь в ее распоряжении.

В коридоре послышались быстрые шаги. Ронни отпрянула от окна, быстро задернула штору и замерла. Сердце ее готово было выскочить из груди.

Шаги сделались громче и замерли возле двери кабинета, которую Ронни предусмотрительно не заперла. Дверная ручка повернулась. В освещенном дверном проеме Ронни увидела мужской силуэт.

Улыбаясь, она шагнула ему навстречу.

Теперь не время для слов.

ГЛАВА 28

Том шел к дому, негромко подпевал солисту и криво усмехался. Наверное, в этот вечер между ним и солистом установилась телепатическая связь.

Солист исполнял романтическую балладу, исполненную страсти, и тело Тома остро отзывалось на каждое слово.

Его пронизывало одно всепоглощающее желание, пульсирующее во всех жилах. Он был побежден, захвачен в плен теплым ветром, звездным небом и женскими чарами.

К черту нравственность, осторожность, здравый смысл. Справиться с собой невозможно.

В эту ночь он получит то, что ему нужно. И плевать на последствия.

– Привет, Том!

Tea махала ему с веранды. Том уже подходил к парадному входу, так что до веранды было футов тридцать. Поэтому он, не останавливаясь, помахал в ответ.

На Tea было облегающее черное платье, расшитое блестками.

Том видел, что ему стоит только поманить ее пальцем, и через двадцать минут она будет с ним в постели. И никаких угрызений совести впоследствии, никакой катастрофы. Старый добрый секс, тот, что доставляет удовольствие и мужчине, и женщине.

Плохо одно: ему не нужна Tea. Он равнодушен к ней. И всегда был равнодушен. Она не зажигала его.

Как и Диана.

Как и все женщины, за исключением Ронни.

Может быть, его возбуждают рыжие волосы.

А может быть, все дела в больших карих глазах, или чувственных губах, или белой, как фарфор, коже; или в пропорциях тела, или в аромате духов и трехдюймовых каблуках.

Или просто все дело в Ронни.

Как бы то ни было, ему нужна только Ронни.

Это не детская ветрянка. Это во сто крат сильнее.

Поднимаясь на крыльцо, Том подумал, что у Tea кто-то уже есть. Даже когда она махала ему, она висла на руке у какого-то парня. Вот и хорошо. Не стоит Энн замечать, что между Кенни и Tea что-то было.

Злая ирония: он упрекал своего лучшего друга за супружескую измену, думая о том, как бы соблазнить замужнюю женщину.

И бесполезно убеждать себя в том, что его случай – это другое дело.

Он сейчас испытывает естественное животное влечение и не в силах ему противостоять.

Да, это аморально. Но он не станет противиться природе. Хватит. Бессмысленно. Он уже проиграл – а может быть, победил. В любом случае у него нет сил, необходимых для отказа.

Том вошел в дом, огляделся, не заметил ни души и поспешно поднялся по лестнице на второй этаж. Он знал, где находится ее кабинет.

Том знал, что они не станут терять времени на разговоры. Он сразу обнимет ее, задушит поцелуем…

Он был уже в холле второго этажа, когда услышал сдавленный крик.

Тогда Том ускорил шаг. Крик повторился, за ним последовал звук глухого удара, потом ему показалось, как будто что-то тяжелое упало на пол. Он побежал.

Дверь кабинета Ронни была распахнута. Свет в кабинете не горел.

При скудном свете, льющемся из коридора, Том прежде всего заметил разметавшиеся рыжие волосы, а потом увидел, как две ноги в босоножках на высоких каблуках отчаянно от кого-то отбиваются.

Он бросился на помощь Ронни. Все было ясно: какая-то скотина – Том мог бы поклясться, что скотину зовут Бо Хилли, – распластала Ронни на ее собственном столе и покрывала грязными поцелуями. Она извивалась и молотила насильника кулаками, стараясь вырваться.

Случаи, когда Тому не шутя хотелось кого-нибудь убить, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас к этим случаям прибавился еще один.

Не говоря ни слова, Том обхватил подонка за шею и оттащил от Ронни. Тот не ожидал нападения и не успел обернуться, как Том нанес ему такой удар правой, что ему позавидовал бы сам Майк Тайсон.

С хриплым стоном негодяй осел на пол.

– Том!

В одно мгновение Ронни соскочила со стола и оказалась в его объятиях. Он прижал ее к себе, чувствуя, как она дрожит и прерывисто дышит. Ее руки обвили его шею. Он ласкал ее, целовал в шею, шептал на ухо, успокаивал ее – и вдыхал ее манящий, завораживающий запах.

Вдруг взгляд его упал на распростертого на полу мужчину, и он застыл на месте.

– Господи!..

Том даже забыл на секунду о женщине, которую только что страстно обнимал. Несколько мыслей одновременно пронзило его мозг. И главная из них: мощным хуком справа он вывел из строя досточтимого сенатора Льюиса Р. Ханнигера-четвертого в его собственном доме за попытку заняться любовью с его собственной женой.

– Что такое?

Не отпуская его, Ронни подняла голову.

– Это твой муж, – зачем-то сказал Том, как будто Ронни сама этого не знала.

Он все еще обнимал ее, но уже не прижимал к себе.

– Ну да.

Естественно, она знала.

– Да что же это такое?

Голос Тома дрожал – от смущения, растерянности и растущей ярости.

– Что значит “что такое”?