Полночный час - Робардс Карен. Страница 26

– Кажется, ты никого не упустила, – подтвердила Джессика.

– Возможно ли, что кто-то из ваших кузенов намалевал это в шутку? – спросил Тони у Джессики. – Я их видел. Мне кажется, что они способны на такого рода проделки.

Подобное заявление поразило и мать, и дочь.

– Я так не думаю. Они же совсем малыши. Полу только шесть, а Кортни четыре. Я вообще сомневаюсь, что они смогли бы написать такое, даже если б очень захотели.

– Вы уверены? Моя девчушка в первом классе, а уже прекрасно пишет, – подкинул хвороста в огонь Доминик.

Бредовые измышления насчет детей Джекки возмутили Грейс.

– Я позвоню сестре. Пусть она допросит детей прямо среди ночи. Чтобы у детективов Марино не оставалось сомнений. Или вы предпочитаете допросить их сами?

Ее гневную тираду прервал возглас Джессики:

– Мам! Годзилла пропал.

– Что? – Грейс устремила взгляд на книжную полку, где находилась теперь уже пустая клетка. Джессика одним прыжком пролетела туда.

– Дверца не заперта! – Джессика тронула пальцем крючок, запирающий дверцу. Он был откинут.

Грейс подошла и встала рядом с дочерью, глядя на двухэтажный проволочный домик Годзиллы. Игровое колесо было на месте. Выкрашенная в красно-белую полоску пластиковая конура, куда хомячок любил забираться поспать, тоже была на месте, как и палочки, которые он любил грызть, блюдечки для воды и пищи.

Грейс просунула руку и разворошила гнездышко из бумажных салфеток, где он иногда прятался.

Все, чему полагалось находиться в клетке, там и было, кроме только самого хомячка.

Годзилла действительно покинул свое уютное убежище.

19

– Ты, должно быть, забыла запереть клетку, – предположила Грейс.

– Нет! Я никогда не оставляю клетку открытой! – У Джессики дрожали губы, а на глаза наворачивались слезы. Пережитых ужасов ей вполне хватало, чтобы полностью впасть в отчаяние.

– Кто такой Годзилла? – донесся до ошеломленных женщин приглушенный голос Доминика Марино.

– Ее хомяк, – пояснил Тони так же тихо.

– Он, наверное, спрятался где-то в доме, – произнесла с робкой надеждой Джессика. – Ведь дверь все время была нараспашку.

– Мы его найдем, – повторила Грейс и тут же поспешно оглянулась, так как рука Тони настоятельно тянула ее за локоть. Кивком головы он показал ей, что желательно было бы поговорить с ней наедине в холле.

Убедившись, что его поняли, Тони отпустил локоть Грейс и вышел из комнаты. Она последовала за ним. Джессика опустилась на колени и заглянула под кровать в поисках своего любимца. Доминик, не очень, как видно, обеспокоенный судьбой хомячка, вернулся в ванную.

Очутившись в холле, Тони и Грейс несколько секунд молча смотрели друг на друга.

– Я бы не хотел настраивать вашу дочь против ее кузена, но мне кажется несомненным, что все это натворил именно он. Если кого и подозревать в этом злом озорстве, так именно вашего племянника.

– Пола? – Грейс уже устала возмущаться и лишь задала вопрос: – Какие у вас основания подозревать малыша?

– Проделка как раз в духе мальчугана его возраста. А после того, как обнаружилась пропажа хомячка, дело для меня окончательно прояснилось.

– Зачем, по-вашему, Пол проделал все это?

– Из мести. Ваша дочь забрала у него Годзиллу. Вот он и решил ей отплатить сторицей. Или чтобы подразнить ее. Кто знает, какие мыслишки могут возникнуть в его головке? Я не берусь предугадать, вы – тоже. – Тони пожал плечами. – Прежде чем мы пойдем дальше в расследовании, было бы неплохо вам действительно звякнуть сестрице, пусть она у него как следует спросит.

Грейс смотрела на него озадаченно. Сейчас ей уже хотелось, чтобы преступником оказался именно Пол, чтобы кошмар наконец развеялся.

– Что ж! Так я и поступлю. – Она решительно обогнула внушительную фигуру Марино, словно памятник, возвышающуюся над нею, и направилась к телефону в своей спальне. Совсем неуместная мысль мелькнула у нее – женщине на каблуках гораздо легче сохранять свое достоинство в общении с высокорослым мужчиной, чем в кроссовках. «Боже, какая ерунда лезет иногда в голову», – устыдилась своей глупости Грейс.

Естественно, она подняла Джекки с постели. Пока Грейс, путаясь в словах, объясняла сестре причину столь позднего звонка, а потом ждала, когда Джекки разбудит и допросит Пола, Марино через открытую Дверь наблюдал за ней.

Вряд ли он ожидал, что она будет подавать сестре по телефону какие-то условные сигналы – бред собачий – или начнет выкладывать при нем какие-то известные ей подробности о связи Джессики с наркобизнесом, но явно он, пользуясь случаем, изучал ее обитель со спокойной наглостью профессиональной ищейки.

Спальня – это всегда отражение характера того, кто здесь спит или мучается бессонницей. Это нечто интимное, и только ордер на обыск позволяет полиции шарить глазами там, где человек остается наедине с собой.

Что же увидел Тони Марино? Грейс было не стыдно за свою обстановку, за вкус, проявленный ею при покупке мебели. Все было выдержано в одном строгом стиле – и кровать, и шкафы, и комод, и ночной столик, и кресла. Черное дерево и соответствующая ему обивка, занавеси и покрывало. Бронзовые лампы – нигде не было дешевого пластика – и только матерчатые абажуры. Зарабатывая, как сейчас ей казалось, бешеные деньги в адвокатской конторе, Грейс могла себе позволить устраивать жизнь, как ей хочется. Вплоть до тщательного подбора ткани на занавески, ковра и даже переплетов книг на книжных полках. Она смотрела на все это и радовалась до определенной поры. Ее вкус чувствовался и в тех немногочисленных украшениях, которыми она владела. Нитка настоящего жемчуга и серьги и сейчас лежали на крышке комода вместе со щеткой для волос с черепаховой ручкой.

Джекки, конечно, потребовалось время, чтобы устроить Полу допрос первой степени, и трубка, прижатая к уху Грейс, безмолвствовала. В ней отдавалось лишь ее учащенное дыхание. Овальное зеркало в тонком бронзовом ободке над комодом отражало то, что ей совсем не хотелось сейчас видеть, – лицо нервной, почти не владеющей своими эмоциями женщины, совершившей только что глупейший поступок, позвонив глубокой ночью сестре и взбудоражив этим ее и так неспокойное семейство.

И теперь она ждала результата, прижав трубку к уху, бледная, с осунувшимся лицом, с глубокими тенями под глазами, которые ее старили. Шокированная собственным отражением, Грейс мгновенно усилием воли напустила на себя равнодушный вид. Но морщинки и круги под глазами не исчезли, выдающийся вперед нос не стал короче и соблазнительней, а тонкие и вдобавок пересохшие губы не стали более пухлыми. И не убранные в прическу длинные пряди никак не красили ее.

Короче, она далеко не секс-бомба.

А Тони Марино во все это вглядывался по долгу службы, а может, просто от скуки, пока кажущееся ему совершенно ясным дело не будет, к общему удовлетворению, разрешено. К своему ужасу, Грейс поняла, что мысли ее в этот момент занимают не последствия допроса маленького Пола, а совсем уж безумная идея, что будет, если Марино сделает пару шагов, переступит порог ее спальни, закроет за собой дверь и что он будет делать потом – откликнется ли на зов братца Доминика и на голос Джессики, призывающей мамочку, или промолчит, зажмет рот Грейс, совершит над ней насилие. И будет ли это насилием.

Ее вернул к действительности вполне здравомыслящий ответ Джекки по телефону.

Грейс, выслушав сестру и извинившись, тотчас же повесила трубку.

– Пол говорит, что он этого не делал, – произнесла она как могла холоднее.

– Как вы считаете, он не врет? – тут же был задан очередной вопрос.

К Грейс вернулся ее прежний апломб. Кажется, он не догадался, о чем она думала в последние пару минут. И, слава богу, никогда не догадается.

Она начала обходить его, потому что Марино загораживал ей путь обратно, в спальню Джессики. Если б он не отодвинулся, ей пришлось бы коснуться его. Ну и что тут такого? Нормальная реакция женщины, у которой сексуальные чувства еще не умерли после долгих лет одиночества. Ей нечего пугаться самой себя.