Сезон охоты на блондинок - Робардс Карен. Страница 10

«Наконец-то тепло», – с облегчением подумала она, закрыв за собой дверь. Внутри пахло лимонной жидкос­тью для полировки мебели. На твердом дощатом полу лежал красный восточный ковер, придававший жизне­радостность просторному вестибюлю с белыми атласны­ми обоями и пятиметровым потолком. Огромная хрус­тальная уотерфордская люстра заливала помещение яр­ким светом. Дверь направо вела в парадную гостиную, строгое бежево-белое убранство которой оживляла лишь ваза с шелковыми розами; дверь налево – в огромную столовую с тяжелой старинной мебелью. Обе двери были из сверкающего красного дерева. Прямо перед ней взды­малась широкая изогнутая лестница, которая вела на второй этаж. За лестницей находилась вращающаяся дверь в кухню.

– Ну что, нашли вы Джо? – Запыхавшаяся Инес вле­тела в вестибюль откуда-то сзади. Ее лицо озаряла улыб­ка. Бывшей иммигрантке из Мексики, вышедшей замуж за местного жителя, плотной, с круглым гладким лицом без единой морщины, Инес было около пятидесяти лет. Сегодня она была облачена в красные слаксы, розово-красную блузку с цветочным рисунком и черные тапочки. Алекс рассеянно подумала, что это ее спецодежда. Если так, Инес сильно отличалась от уборщиц в черных хала­тах, к которым Алекс привыкла в Филадельфии.

– Да, нашла, – сухо сказала она, расстегивая жакет и передавая его экономке.

– Он такой красивый, правда? – Инес приняла жа­кет и вздохнула:

– Просто позор, что у него нет жены. Бед­ный парень. Бедные дети.

– А что случилось с его женой? – Судя по тону Инес, речь шла о чем-то большем, чем тривиальный развод.

– Ах, она была последней дрянью. Удрала, просто удрала и бросила его с тремя маленькими детьми. Много лет назад. Удрала и не вернулась. Он растит трех pequecos [9] совсем один, а мужчине это трудно.

– В самом деле? – На мгновение Алекс ощутила уг­рызения совести. Уволить отца-одиночку! Но ничего нельзя было поделать, так какой смысл расстраиваться? Она хотела поговорить с экономкой о другом. Когда дом пустовал, Инес приходила только раз в неделю, но когда приезжал кто-нибудь из членов семьи, она находилась тут постоянно. Вполне возможно, что она была в особ­няке и в ту ночь.

– Инес, – Алекс сделала паузу. Ей было трудно об­лечь вопрос в слова. То, что стояло за словами, было слиш­ком болезненным. Она сделала еще одну попытку: – Вы работали здесь во время последнего визита моего отца, верно? Он был не таким, как обычно? Может быть, груст­ным или подавленным?

Лицо Инес приобрело скорбное выражение.

– Меня уже многие спрашивали об этом. Могу отве­тить то же самое, что и им: нет, мэм. Он был таким, как всегда, очень красивым джентльменом.

«Очень красивым джентльменом». Алекс проглотила комок в горле.

– В тот последний день вы были здесь? – Инес кив­нула. – Неужели не заметили ничего необычного? Абсо­лютно ничего?

– Нет, мэм. – Глаза Инес были несчастными. – Ког­да я видела его в последний раз, он был весел, смеялся, играл с гостями в карты. Когда я пришла на следующее утро и услышала, что Джо нашел его мертвым, я просто не могла в это поверить.

– Джо? Его нашел Джо Уэлч? Нашел тело моего отца?

– Да. А вы не знали? Я думала, что именно поэтому вы хотели поговорить с ним.

– Нет. – Алекс покачала головой. Инес еще ничего не знала об увольнениях, включая ее собственное. Сказать об этом сейчас было выше ее сил. Может быть, она все же поручит это поверенным. – Я не знала. Я…

Ее прервал телефонный звонок, негромкий, но на­стойчивый.

– Хотите, чтобы подошла я? – спросила Инес. Когда Алекс кивнула, экономка заторопилась на кухню. Алекс особенно не прислушивалась. Если тело ее отца нашел Джо Уэлч, придется поговорить с ним еще раз, как бы неприятно это ни было. Она обязана знать все, что мож­но. Знание – ее единственное утешение.

– Это вас, – сказала Инес, появившись в дверном проеме. – Мистер Пол О'Нил.

Лицо Алекс смягчилось. Пол был ее женихом. Она звонила ему вчера вечером, но не застала и оставила со­общение на автоответчике. После похорон он был очень терпелив с ней. Сначала она была убита горем, а затем оцепенела эмоционально и физически. Что уж говорить о ее сексуальной жизни. Алекс была холодной как камень. Она пообещала себе, что займется этим, когда вернется домой. Ее слишком долго не было. Всю прошлую неделю она провела, совершая челночные рейсы между Нью-Йор­ком и Лос-Анджелесом, занимаясь устройством дел после смерти отца. Если говорить точно, она не видела Пола с прошлого четверга. Их свадьба была назначена на девя­тое апреля будущего года, день ее рождения. Алекс долж­но было исполниться двадцать восемь. Конечно, теперь свадьба повисла в воздухе – как и все остальное в ее жизни. Апрель был слишком близок и теперь никак не подходил для такого радостного события. А стремление к супружескому счастью отошло для нее даже не на вто­рой, а на десятый план.

– Я возьму трубку в библиотеке, – сказала Алекс. Инес кивнула и снова исчезла на кухне.

Предстоявший разговор с Полом поднял Алекс на­строение. Она познакомилась с ним, когда осматривала двухсотлетнее, тщательно отреставрированное здание в деловом центре Филадельфии. Там располагался офис компании, в которой работал Пол. Фотограф по профес­сии, она снимала красивые дома и ландшафты для аль­бомов, обычно украшавших кофейные столики. Дело было не слишком прибыльное, но это роли не играло – ей никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь.

Они встречались несколько месяцев, а Пол все еще не знал, чья она дочь. Он сделал Алекс предложение в сентябре, и она тут же согласилась. Спустя месяц отец умер, и ее жизнь разлетелась на куски.

Но Пол по-прежнему был с ней. Было приятно знать, что он любит ее и что она может рассчитывать на его под­держку, как бы скверно ни было на душе.

Библиотека была большая, со стрельчатым куполом. Три ее стены от пола до потолка состояли из книжных ясеневых полок, которые ломились от книг, фотографий и сувениров. Вдоль четвертой стены, выкрашенной в светло-зеленый цвет, располагался большой камин с изящ­ной белой полкой. Над камином, между двумя высокими, ярко раскрашенными фарфоровыми попугаями, висел портрет ее последней мачехи, прекрасной Мерсе­дес с длинными иссиня-черными волосами, спускавши­мися на розовое шелковое бальное платье от Версаче.

Как выяснила Алекс, многочисленные портреты пер­вых пяти жен хранились в кладовке филадельфийского дома. Она догадывалась, что после каждого развода и но­вого брака отец заменял портреты своих бывших супруг в каждом доме, которым владел. Довольно забавно, если вдуматься. Когда после смерти отца пройдут годы, к ней, возможно, вернется способность смеяться при воспоми­наниях.

Но сейчас даже намек на юмор был сопряжен с не­имоверной болью. Подавив вздох, Алекс села в большое кожаное кресло за письменный стол из полированного ореха. На столе лежали желтый блокнот – к счастью, без заметок, сделанных почерком отца, – и изящная сереб­ряная шариковая ручка. Она тут же представила себе отца, сидящего в этом кресле за этим столом, говорящего по телефону и делающего заметки в блокноте. Она видела его как на ладони.

Ах, папа… Почему?

Но Алекс уже знала, что воспоминания не приносят облегчения. Она отогнала мысли об отце и решительно сняла трубку.

– Пол?

– Алекс! Это ты?

– А ты ждал, что подойдет кто-то другой? – Ее тон был легким и шутливым. Звук знакомого голоса заставил ее вспомнить Пола: безукоризненная стрижка, табачно-русые волосы, зачесанные назад, худое лицо эстета, светло-ореховые глаза, длинный прямой нос, тонкие, изящно очерченные губы; высокий, стройный, краси­вый, холеный, образованный, светский мужчина, в кото­рого она безумно влюблена. Даже телефонный разговор с ним доставлял Алекс удовольствие. Тело начало расслаб­ляться, и только тут Алекс поняла, как напряжены были ее мышцы. Она развернула кресло так, чтобы можно было видеть два высоких окна с шелковыми фестонча­тыми шторами, и откинулась на его спинку. За окнами моросил дождь. – Ох, Пол, как я рада тебя слышать! Ты дома? Как бы мне хотелось быть рядом с тобой!