Зеленоглазая леди - Робардс Карен. Страница 37
Если бы он знал, чем рискует, то оставался бы в Англии и не подвергал себя такой опасности.
Даже возможность найти изумруды не стоила этого, потому что впервые за свою взрослую жизнь Джулиан по-настоящему испугался. Испугался настоящей любви.
Для него было бы трагедией, крахом всей жизни, если бы она не ответила на его чувства или не полюбила его так, как он этого хотел.
Он любовался ее прекрасным лицом на своей груди.
Джулиан знал, что она не была легкомысленной кокеткой, прыгающей в постель к мужчине. Но ведь с ним-то легла, да при этом еще была охвачена такой страстью! И он решил, что, когда зеленые глаза, от которых захватывало дух, откроются, пробуждаясь, он попытается подвергнуть ее испытанию.
Он прямо спросит ее, любит ли она его. Если она скажет «да», то он наберется храбрости и попросит ее выйти за него замуж. Он хотел Анну, но больше всего желал, чтобы она стала его женой.
Анна вздохнула, что-то пробормотав во сне, и пошевелилась. Джулиан явно нервничал.
Не желая ждать, когда она проснется, он склонил голову, прижавшись губами к ее виску, и разбудил ее поцелуем...
И тогда она едва слышно выдохнула слово, от звука которого кровь в его жилах заледенела.
Он стиснул зубы. Во сне она произнесла имя его брата!
29
Джулиан встал с постели, не заботясь больше о том, что может разбудить Анну, и потянулся за бриджами.
Анна продолжала спать. Джулиан яростно покосился на нее, спящую. Подложив руку под щеку, она выглядела как ангел, каковым он больше ее не считал. Чертыхнувшись сквозь зубы, Джулиан хлопнул дверью и вышел вон.
Надо было поскорее выбираться отсюда.
Он затопал по коридору, не позволяя больше себе размышлять о ней.
Никогда он и пальцем не тронул женщину! С тех самых пор, когда еще был с графиней. И не собирался учинять расправу над этой серебристоволосой девочкой. Он ведь подумал, что она оказалась как все, ничуть не лучше, чем следовало ожидать.
Дверь в его комнату была закрыта, но из-под нее выбивалась слабая полоска света. Он удивился, потому что не оставлял там зажженной лампы или свечи. Слишком разгневанный, Джулиан пнул дверь ногой, не собираясь проявлять осторожность.
Джим даже вскочил со стула, на котором развалился. Он хотел уже было сказать, но захлопнул рот, бросив всего лишь один взгляд на Джулиана. Он вдруг заметил на Джулиане надетую наизнанку и не застегнутую рубашку, почти расстегнутые штаны, босые ноги и сапоги в руках. Увидел глаза, налитые кровью, и перекошенное свирепое лицо.
– Ах, черт возьми, Джули, ты все-таки сделал это, – пробормотал Джим с отвращением, выпустив струю слюны в плевательницу, которую Джулиан раздобыл для него.
– Хочешь сказать что-нибудь еще? – свирепо спросил Джулиан, готовый к потасовке.
– Да.
Джулиан сразу же почувствовал, что нашел подходящую мишень для своего гнева, но Джим сменил тему и заговорил о другом:
– Если ты хоть на минуту сумеешь отвлечь свои мысли от спальни, думаю, я могу сказать, что нашел твои чертовы изумруды.
– Где? – довольно резко прорычал Джулиан. Для него, конечно же, было облегчением сосредоточиться на чем-то другом, кроме своего истерзанного и разбитого сердца.
– Какой-то Аниаур или Анур, какой-то чертов городишко. Толстый Хансама купил их для одной из своих жен, Получить их обратно будет очень непросто. Особенно если учесть, что у нас нет для этого денег.
– Черт, так мы их украдем! – проговорил Джулиан, уже натягивая сапоги.
– Но эти дамы содержатся в гареме. Туда не сможет проникнуть ни один мужчина, даже родственник! А драгоценности тоже там, у них.
– Мы что-нибудь придумаем.
Джим мрачно наблюдал за Джулианом, пока тот одевался.
– Я думал подождать хотя бы до утра. Мне кажется это более разумным.
– Я хочу получить их сегодня. Джим тяжело вздохнул.
– Я понял, о чем ты думаешь. Какая муха тебя укусила? А? Джулиан наконец-то переодел рубашку и заправил в штаны.
– О какой мухе ты толкуешь? – спросил он, свирепо хмурясь.
– Мой мальчик, ты влюблен, можешь даже не отрицать это. Со мной тоже такое случалось разок-другой, я тебе очень сочувствую.
– Хорошо, – процедил Джулиан сквозь зубы, – но если ты скажешь что-нибудь еще, я выкину тебя из окна головой вперед. Собери все, что нам нужно. Черт возьми, давай-ка побыстрее выбираться из этого дома.
Анна проснулась с ангельской улыбкой на устах, чувствуя себя так замечательно, чудесно! Потянулась, выгнула спину, подняла руки над головой, понежилась в прохладных гладких простынях. Многие месяцы ей уже не было так хорошо. Да что там месяцы – годы!
Со стороны, где пробивался яркий солнечный свет, одна занавеска оставалась незадернутой. День был чудесный, подстать ее настроению. «Который час?» – подумала она. У Анны было ощущение, что она проспала много часов. Никогда еще она не чувствовала себя такой отдохнувшей, полной энергии. Ей очень хотелось выпрыгнуть из постели и объять необъятное.
Она поняла, что ее прикрывают всего лишь простыни, и на мгновение оцепенела. А потом она вспомнила все, что приключилось этой ночью.
Джулиан.
Она повернула голову в надежде увидеть его...
Не обнаружив его, она, конечно же, не расстроилась.
Умом она понимала: это хорошо, что у него хватило порядочности уйти из ее спальни, прежде чем их кто-нибудь увидит. Но ее сердце... ах, сердце... Неужели она предпочла бы, чтобы он не уходил?
Представив, что могла бы встретиться с ним лицом к лицу после всего, что произошло между ними, Анна вспыхнула. Что она могла бы сказать мужчине после ночи, проведенной с ним в порыве страсти?
Может быть, лучше было и не говорить ничего?
Зная Джулиана, Анна была уверена в том, что он не позволит ей отделаться таким образом.
«Как только он меня увидит, вероятно, схватит, снова унесет в постель и повторит все эти восхитительные упражнения».
На лице Анны даже появилась глуповатая улыбка.
Прошлой ночью она вела себя как девка, как распутница, к тому же с мужчиной, который не имел на нее никаких прав. И все же она не могла сожалеть об этом.
Теперь она уже не имела возможности отличить праведное от неправого, достойное от недостойного, будто он лишил ее способности к здравомыслию в тот момент, когда она купалась в наслаждении.
Сердце ее отозвалось тупой болью при мысли о том, что та любовь, которую она разделяла с Полом, была жалкой и бледной по сравнению с восхитительной страстью, которую она испытала с Джулианом.
Конечно, она любила Пола. Какой-то уголок ее сердца всегда будет принадлежать ему, но страшная тяжесть ее скорби непонятным образом испарилась всего за одну ночь, освободив сердце. Теперь она могла его подарить тому, кого изберет.
Неужели Джулиану?
При мысли о том, что она может любить Джулиана и быть любимой им, сердце ее подпрыгнуло и зачастило.
Это будущее было столь волнующим, столь опасным и столь притягательным, что дух захватывало.
Любил ли он ее? Она надеялась, что любил.
Любила ли она его? Конечно, да. Ей надо было услышать всего лишь слово его, и она упала бы глубоко в бездну этой любви.
Ее мечтательная улыбка стала шире.
«Если бы кто-нибудь меня сейчас увидел, то счел бы дурой из дур», – подумала Анна.
За последний год она уже и не помнила, когда была так счастлива. Ей казалось сейчас, что и солнце, проглянувшее сквозь тучи после бури, светило ярче, и на душе стало тепло и радостно.
Отбросив ногой простыни, Анна выпрыгнула из постели, готовая встретить предстоящий день с распростертыми объятиями.
Спустя некоторое время она вышла из спальни. Ее глупое сердце билось отчаянно, а улыбка продолжала играть на губах. Она, словно девчонка, летела вниз по лестнице, предвкушая встречу с Джулианом. Щеки ее рдели нежным румянцем, глаза блестели, губы пересохли от волнения.