Звездный танец - Робинсон Спайдер. Страница 7

— Прекрати, Чарли. Мне нужен Кэррингтон, чтобы меня увидели. Он собирается сдать мне в аренду зал, только и всего.

— Если это все, давай выберемся из этой помойки прямо сейчас. Я могу одол… достать достаточно денег, чтобы арендовать для тебя любой зал в мире. И я вполне готов рискнуть деньгами.

— Ты сможешь достать мне Скайфэк?

— Что?

Я никак не мог себе представить, почему она выбрала именно Скайфэк, чтобы танцевать. Почему не Антарктику?

— Шера, ты знаешь о космосе даже меньше, чем я. Но ты должна знать, что спутниковое вещание не обязательно происходит со спутника.

— Идиот! Мне нужен фон.

Я подумал об этом.

— Зрительно Луна была бы лучше. Горы. Свет. Контраст.

— Дехорации во вторую очередь. Я не хочу 1 /6 земного притяжения, Чарли. Мне нужна невесомость.

Я разинул рот.

— И я хочу, чтобы ты был моим видеооператором.

Господи, она была единственной в своем роде. После ее слов я почувствовал, что слегка обалдел и мне нужно несколько минут подумать.

Она позволила, терпеливо ожидая, пока я все переварю.

— Вес больше не есть действие, Чарли, — сказала она в конце концов. — Тот танец закончился утверждением, что гравитацию победить нельзя — ты сам так сказал. Ну, так это утверждение неверно. Оно устарело, и танцу двадцать первого века придется это признать.

— И это как раз то, что тебе нужно, чтобы добиться своего. Новый тип танца для танцора нового типа. Уникально. Это привлечет внимание публики, и на много лет вперед ты застолбишь свой участок. Мне нравится это, Шера. Мне это нравится. Но сможешь ли ты это пробить?

— Я много думала о твоих словах, что гравитацию победить нельзя, но сама попытка прекрасна. Эта идея засела у меня в голове на месяцы. А потом однажды я зашла к соседям, у которых был телевизор, и увидела новости о бригаде, работающей на Скайфэк-2. Я всю ночь думала, а на следующее утро приехала в Штаты и попала на Скайфэк-1. Почти год я пробыла там, наверху, добираясь ближе к Кэррингтону. Я могу это сделать, Чарли, могу сделать так, что это сработает.

Ее подбородок задрожал. Я уже видел эту характерную дрожь — когда она накричала на меня в ресторане «Ле Мэнтнан».Это был знак того, что она решилась.

Я все равно нахмурился.

— С Кэррингтоном в качестве толкача.

Она отвела взгляд.

— Бесплатных ленчей не бывает.

— Какова плата?

Она не отвечала — достаточно долго, чтобы молчание стало ответом. В тот миг я опять начал верить в Бога, впервые за долгие годы, только затем, чтобы иметь возможность ненавидеть его.

Но я держал рот на замке. Она была достаточно взрослой, чтобы самостоятельно распоряжаться своими финансами. Стоимость мечты растет с каждым годом. Черт, я почти ожидал услышать нечто подобное с того самого момента, как она позвонила.

Но только почти.

— Чарли, не сиди с таким лицом. Скажи что-нибудь. Выругай меня, назови шлюхой, скажи хоть что-нибудь!

— Чепуха. Суди себя сама, мне хватает забот разбираться со своими собственными грехами. Ты хочешь танцевать, и ты заполучила спонсора. А теперь у тебя есть и видеооператор.

Последнюю фразу я вообще не собирался говорить.

Странно, но вначале это ее почти разочаровало. Но потом она расслабилась и улыбнулась.

— Спасибо, Чарли. Можешь прямо сейчас бросить то, чем ты занимался?

— Я работаю на образовательной станции в Шедиэйке. Я даже один раз отснял кое-какой метраж танцев. Танцующий медведь из Лондонского зоо— парка. Самое удивительное было то, что он здорово танцевал.

Она усмехнулась.

— Я могу уволиться.

— Я рада. Не думаю, что мне удалось бы пробить это без тебя.

— Я работаю на тебя. Не на Кэррингтона.

— Хорошо.

— Где вообще этот великий муж? Ныряет с дыхательным аппаратом в ванне?

— Нет, — прозвучал тихий голос от двери.

— Прыгаю с парашютом в вестибюле.

Его инвалидная коляска была передвижным троном. На нем был пятисотдолларовый костюм цвета клубничного мороженого, матово-голубая водолазка и одна золотая серьга в ухе. Туфли из натуральной кожи. Часы из этих новейших, без ремешка, которые приятным голосом говорят вам, который час. Для Шеры он был недостаточно высок, а его плечи непропорционально широкими, хотя костюм изо всех сил пытался скрыть и то, и другое. Глаза его были как две ягоды черники. Его улыбка была улыбкой акулы, раздумывающей, который кусок окажется вкуснее. Мне сразу захотелось заехать в эту рожу кирпичом.

Шера вскочила.

— Брюс, это Чарльз Армстед. Я тебе говорила…

— Ну конечно. Парень с видео. — Он подкатился вперед и протянул безукоризненно наманикюренную руку.

— Я — Брюс Кэррингтон, Армстед.

Я остался сидеть, держа руки на коленях.

— Ну разумеется. Парень с деньгами. Одна его бровь приподнялась на вежливую четверть дюйма.

— О Господи. Еще один грубиян. Но если ты так хорош, как говорила Шера, я тебя нанимаю.

— Я просто гнусен.

Улыбка погасла.

— Давайте прекратим соревноваться в колкостях, Армстед. Я не ожидаю от творческих людей хороших манер, но, если понадобится, я могу проявить гораздо более материальное презрение, чем то, на которое способны вы. А сейчас я устал от этой проклятой гравитации, и у меня был паршивый день сегодня — давал показания в пользу друга в суде. И похоже, завтра меня вызовут опять. Хотите вы эту работу или нет?

Тут он меня поймал. Я хотел.

— Да.

— Тогда договорились. Ваша комната 2772. Летим на Скайфэк через два дня. Будьте тут в 8 утра.

— Я хочу поговорить с тобой о том, что тебе понадобится, Чарли, — сказала Шера. — Позвони мне завтра.

Я обернулся, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и она отпрянула от моего взгляда.

Кэррингтон не обратил внимания.

— Да, составьте список ваших требований сегодня же, чтобы все необходимое было отправлено вместе с нами. Не скупитесь. Если вы не позаботитесь об этом сейчас, придется обходиться тем, что есть. Спокойной ночи, Армстед. Я повернулся к нему.

— Спокойной ночи, мистер Кэррингтон. — (Чтоб ты сдох).

Он повернулся к наргиле, и Шера поспешила заново наполнить чашечку и сменить воду. Я торопливо развернулся и потащился к двери. Нога болела так, что я чуть не упал, но я стиснул зубы и дошел. У двери я сказал себе:

сейчас ты откроешь дверь и выйдешь. А потом повернулся на каблуках:

— Кэррингтон!

Он моргнул, удивленный тем, что я еще существую.

— Да?

— Вы отдаете себе отчет, что она ни в малейшей степени вас нс любит?

Это имеет для вас хоть какое-нибудь значение? — Мой голос звенел, а кулаки сжались.

— О… — сказал он. И повторил: — О… так вот оно что. Я не подумал, что успех сам по себе может вызвать так много презрения. — Он отложил мунд— штук и сцепил пальцы. — Вот что я вам скажу, Армстед. Никто никогда не любил меня, насколько я знаю. Этот костюм меня не любит. — Впервые в его голосе прозвучали человеческие нотки. — Но он принадлежит мне. Теперь убирайтесь.

Я открыл было рот, чтобы сказать ему, куда засунуть его успех, но увидел лицо Шеры, и боль, которая на нем читалась, вдруг заставила меня ощутить глубокий стыд. Я тотчас вышел, а когда дверь за мной закрылась, меня стошнило на коврик, который стоил ненамного меньше, чем камера «Хэмилтон Мастерхром». Мне было жаль в тот момент, что я надел галстук

По крайней мере поездка на космодром Пайке Пик была эстетически приятной. Я люблю летать, скользить среди величавых облаков, наблюдать разворачивающуюся процессию гор и долин, обширные лоскуты полей, замысловатую мозаику построек — все проплывающее внизу.

Но прыжок на Скайфэк в персональном шаттле Кэррингтона «Тот первый шаг» вполне мог быть просмотром старого фильма «Космический коммандо». Я действительно знаю, что в космических кораблях нельзя делать иллюминаторы — но, проклятие, у видео на борту разрешение, цвета и ощущение присутствия не выше, чем у телевизора в вашей гостиной.

Единственное различие в том, что там звезды «двигаются», чтобы дать иллюзию путешествия, а здесь — нет. И еще нет того монтажа, который представляет вам драматические и увлекательные кадры.