Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт. Страница 19

– Да будет на то'воля Матры эй Фильхо!

– Воистину. – Артурро коснулся губ и сердца. – Я верю, они нас не оставят, тем более что до цели уже рукой подать.

Глава 6

На центральном сокало блаженствовала Гитанна Серрано. Тихое журчание фонтана навевало томные мысли, прохладная струя нежно омывала запрокинутое лицо. И тут ее грубо схватили за локоть. Она вздрогнула и повернулась, с ее уст едва не сорвался гневный крик. Да кто посмел прикоснуться к подруге самого герцога?!

– Сарагоса? В чем дело? Он торопливо и бесцеремонно повел ее за собой прочь от фонтана.

– Надо поговорить.

– И для этого необходимо меня тащить? – Она едва удержалась на ногах, споткнувшись о булыжники мостовой. – Матра Дольча! Госа, люди же смотрят!

– Ну и пусть.

Они быстро пересекли мощеное сокало и вошли в одну из молелен – в Мейа-Суэрте их было не счесть.

– Но вот слышать наш разговор им совсем ни к чему. Гитанна зашипела от боли – деревянная дверь, украшенная резьбой и бронзовыми накладками, ударила по плечу. Сарагоса недооценил ее тяжесть.

– Ты как будто уверен, что они попытаются. Сарагоса, что стряслось, почему ты такой грубый?

Отпустив дверь, он затолкал сестру в угол – в крошечную нишу с иконами. В рассеянных лучах солнца, падавших через грязные, потрескавшиеся оконные стекла, и тусклом сиянии ароматизированных свечей, что стояли в глиняных чашечках на деревянных и металлических полках, – всюду поблескивала позолота.

– Бассда, Гитанна! – Он повертел головой, убедился, что поблизости никого. – Выслушай меня.

Вряд ли у нее был выбор. Сначала она слушала с сердитой миной, но довольно скоро на лице появилась заинтересованность. Когда он закончил, Гитанна устало вздохнула.

– Эйха, я пыталась, – уверяла она брата, прислонясь к стене лопатками. – Честное слово, Госа. Но ты ведь знаешь, герцог иногда бывает упрям.

– Меня он даже не слушает, – пожаловался Сарагоса. – Отослал писать очередной семейный портрет да еще упрекнул, что я сую нос куда не просят.

– Даже так? – Она поправила на плечах шитый жемчугом шелковый шарф. – Ты еще легко отделался – тебя он отправил к мольберту. А меня – в кровать, там, дескать, мое место. И не стоит забивать прекрасную головку такими глупостями, как политика. – Она бросила на икону злой взгляд; ей, измученной заботами, умиротворенность на лике Матры казалась издевкой. – Я уж и лаской, и таской выманивала обещание, и даже в постели посреди любовной игры… А он – ни в какую. Говорит, охранная грамота герцога неприкосновенна.

– Как бы не так, – процедил сквозь зубы Сарагоса. – Нужно только найти доказательство, и тогда он поймет, что нам грозит.

Гитанна высвободила локоть и подошла к столику с иконой и крапинами засохших цветов на шитой золотом скатерти. Цветы приносили Святой Матери – чтобы заступилась и помогла. Эта молельня принадлежала Ей, а не Сыну.

– Ну, и где прикажешь его искать? – обернулась Гитанна к брату. – Мы не Грихальва, нас не пустят в их Палассо. Они нелюдимы и свои тайны берегут как зеницу ока. Только Матра эй Фильхо знают, что у них на уме.

– И это может плохо кончиться. Дождемся, что они придут к до'Веррада и потребуют себе герцогство.

– Этому не бывать," – нахмурилась она. – Пока мы, Серрано, рядом с герцогами, Грихальва не достанется ни единого местечка при дворе. Госа, ты должен писать все, что он закажет… Ты должен сохранить его расположение.

От этих слов он скривился.

– И ты, Гитанна.

– Да, – спокойно согласилась она, – и я. Но у тебя, придворного иллюстратора, положение намного надежнее, чем у любовницы герцога. Меня он может заменить в любое время по внезапному капризу, а тебя – не вправе, разве что на время болезни. Назначить нового Верховного иллюстратора сможет только Алехандро, когда займет отцовское место.

– Странный мальчик. – Сарагоса прижимался плечом к отшлифованной вручную стене и нервно грыз ноготь.

– Не важно, странный он или обыкновенный. С ним надо дружить. Я ничем помочь не могу, вся моя власть – в пределах кровати Бальтрана, а твоя – в пределах Палассо. Ты обязан во что бы то ни стало сохранить расположение герцога.

– Но не герцогини, – угрюмо возразил Сарагоса. Это прозвучало невнятно – мешал ноготь большого пальца в зубах.

– Да при чем тут она? Тебя назначил на должность Бальтран, а вовсе не его жена. У нее никаких прав.

– Кроме права рожать наследников. Гитанна поморщилась.

– Мне ничего не обещано сверх того, что я уже имею. Если напложу ему детей, они будут незаконнорожденными. У него уже есть наследник – Алехандро…

– Ему и решать, кто займет мое место: Серрано или человек из другой семьи.

– Ну так позаботься о том, чтобы это был только Серрано, – сказала она. – Нельзя допустить, чтобы проклятый чи'патро отнял у нас такую должность. Понял, Госа? Подружись с Алехандро. Докажи ему, что надежнее нас, Серрано, у него союзников нет.

– Гитанна, но ведь он всего лишь мальчишка! Неужели ты хочешь, чтобы я тратил свое драгоценное время на бесполезного ребенка?

– Эйха, Госа, кое в чем ты непроходимый тупица. Да как же ты не понимаешь? Эта “трата драгоценного времени” на самом деле выгоднейший вклад! Придет день, когда Алехандро станет герцогом… И если к тому времени ты останешься его другом, он, естественно, не назначит Верховным иллюстратором какого-нибудь чужака.

Его впалые щеки зарделись.

– Ты имеешь в виду, когда я умру?

– Да, – деловито, подтвердила она. – Когда-нибудь ты умрешь, а может, потеряешь работу еще раньше – из-за старости. Чего тут бояться? Надо найти решение. Или ты думаешь, что я еще долго продержусь в любовницах герцога? Матра Дольча, да мои дни рядом с ним сочтены, и я об этом думаю спокойно.

С одним ногтем он разделался и взялся за второй.

– Ну, не знаю, Гитанна…

В ней нарастало раздражение, и она стиснула зубы. Глупец! Не видит дальше собственного носа, не способен продумывать разные варианты спасения семейного благополучия!

– Сойдись поближе с мальчишкой, – посоветовала она. – Войди в доверие, добейся его привязанности. Стань для него незаменимым.

– Да разве может взрослый дружить с десятилетним ребенком?

– Госа, – она уже не таила злости, – для того, чья профессия живопись, у тебя поразительно хилое воображение. Удар достиг цели.

– Матра Дольча! Гитанна…

– Подумай, Госа. – Она снова перешла на спокойный тон. – Посмотри на себя хорошенько. Напиши автопортрет. Уж с этим-то дельцем, надеюсь, ты справишься?

Оставив в покое обгрызенный ноготь, он метнул в сестру недобрый взгляд.

– Если ты и с герцогом так же разговариваешь, стоит ли удивляться, что он считает тебя пригодной только для постели?

– Бассда, – устало молвила она. – Иди в Палассо и как следует подумай над моими словами. Мы пытались открыто нажать на Бальтрана, но не добились толку. Пора испробовать другой путь.

– Он требует улику.

– Значит, мы должны ее найти, – спокойно констатировала Гитанна. – Или сфабриковать.

Сааведра остановилась в коридоре перед узкой дверью крошечной ученической кельи. За этой дверью находился ее собственный мир, хранились вещи, которые она называла своими: кровать, сундук с одеждой, стол и стул у оконца. И еще кое-что, самое необходимое для жизни: таз, кувшин, ночной горшок за ширмой. А еще – воображение.

Семья считала, что покой способствует вдохновению. Художнику, чтобы освоить инструментарий, дарованный ему природой, необходимо подолгу бывать одному. Только путем неторопливого созерцания, сопоставления и осмысления можно развить чувство пропорции, без которого лучше не браться за кисть. Конечно, на уроках муалимы объяснят, как должны соотноситься длина плеча и длина предплечья, почему коридор в начале выглядит шире, чем в конце. Но знания, полученные в классе, лучше всего оттачивать наедине с собой. Затворяясь в своей келейке, ученик создавал в уме замысел картины и размышлял, как перенести его на бумагу или холст, как оживить его с помощью красок или мела.