Записки невесты программиста - Экслер Алекс. Страница 25

– Мда, – сказал Сергей. – Весело у вас там.

Воцарилось неловкое молчание.

– Так чего звонишь-то? – спросила я, вспомнив о своих обидах.

– Ну, – замялся он, – это…

– Мерси, – сказала я. – Очень информативно.

– Ну, узнать, как у тебя дела…

– Дела, как сажа бела. Дальше что?

– Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось – уйма, – продолжает мяться Сергей.

– Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, – холодно отвечаю я. – Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?

– Кроме того, – говорит Сергей, как будто на что-то решившись, – я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.

– Сразу у двоих? – говорю я, слегка обалдев от этой новости. – Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.

«О! Я! Я! Майн либер фрау!» – неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.

– Ир, – говорит он недовольно. – Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.

– А-а-а-а, – сказала я. – Неужели?

– Ужели.

– И что, – интересуюсь, – все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: «Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться – гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино».

На том конце трубки снова воцаряется молчание.

– Ир, – через некоторое время осторожно говорит он. – Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.

– Почему это? – удивляюсь я.

– Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.

– Тетя шутит, – говорю я. – Не обращай внимания.

«На сцену выходит тетка с толстой попой!» – объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.

– Ладно, – решительно заявил Сергей. – Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.

– Приходи, приходи, – говорю. – Только не опаздывай. И майку парадную надень.

– Ага, ага, – саркастично говорит Сергей. – Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.

– Чего?

– Дядя шутит, – быстро говорит Сергей. – Целую, любимая, – и с этими словами вешает трубку.

Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.

«Мсье Крик, дитя просится на травку», – скрипучим голосом объявляет попугай.

– Я тебе сейчас как Любка – положу локоть в рот, – обещаю я.

Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.

Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой – я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?

Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: «Шухер! Кошка! Кошка!»

– Чего это с ним? – поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. – Ты что, кошку завела?

– Кошку? – оскорбилась я. – Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.

– Мамуль, да не нервничай ты, – сказал папулька. – Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? – обратился он к попугаю.

«Кур-рдюк кретинский», – подтвердил попугай.

– Не поняла! – грозно сказала мамулька, наступая на папульку. – Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?

– А я тут при чем? – удивился папулька. – Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.

– Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! – заявила мамулька.

– Знаешь, мать, – парировал папулька, – я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это – последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она – твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.

– Ах, вот как! – совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.

«Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!» – заорал попугай.

– Слушайте, – сказала я. – Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.

– Доча, надо терпимее относиться к животным, – строго сказал мне папулька. – Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству – моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.

– Ты всегда ненавидел мою маму! – сказала мамулька со слезами на глазах. – Терпеть ее не мог!

– Это она меня терпеть не могла, – объяснил папулька. – Называла меня ЕВРЕЕМ.

– А кто ты есть на самом деле? – удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.

– Еврей, – гордо сказал папулька. – Но не ЕВРЕЙ же!

– Так, ша! – громко сказала я. – А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.

Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.

– Говори, дочь, не томи, – тихо сказал папулька. – Не скрывай от нас ничего. Кто он?

– Сережа, – сказала я тихо.

– Уже назвала? – еще тише спросил папулька.

– Ты о чем? – совсем тихо поинтересовалась я.

– О ребенке, конечно, о чем же еще, – ответил папулька. – Говорят, до родов имя давать – плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально – пупсик или дупсик…

– Ты о чем? – обалдела я. – Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!

Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.

– Ну и славненько, – сказал папулька. – Я действительно еще не готов спать с бабушкой.

Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.

– Чем же тогда ты хотела нас удивить? – поинтересовался папулька.

– Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, – объяснила я.

– А мы тут при чем? – удивился папулька. – Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?

– Да нет, – махнула рукой я. – Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.

– Какой милый мальчик, – сказала мамулька.

– Мда, – задумался папулька. – Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?

– Стол надо накрыть, – твердо сказала я. – Встретить гостя, как полагается.

– О! Коньячка выпьем! – оживился папулька.

– Конечно, – согласилась я. – Ну а дальше – видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.

– Стоп, – встряла мамулька. – А нам-то – как на это все реагировать? Отдавать твою руку или нет?

– Это вам решать! – твердо заявила я. – У меня, вон, подруга Ленка вообще на все вопросы о замужестве заявляет, что кого папа выберет, за того она замуж и пойдет.

– Какая умненькая девочка! – поразился папулька. – И где другие отцы таких детей берут?

– Ну, так я же тоже не отказываюсь выслушать твое мнение, – польстила ему я.