Имитатор - Робертс Нора. Страница 96

– Тел так и не нашли бы. – Ева побарабанила пальцами по рулю, пережидая движение на перекрестке. – Женщины губят счастье в его доме, угрожают его семье. Хуже того, он чувствует себя кастратом. Ну вот представь, он весь день сидит дома и пишет об убийстве. Оно его завораживает. Так почему бы самому не попробовать? Показать этим гадинам, кто тут хозяин. Я думаю, пора вызвать его на допрос с пристрастием. Но сперва проверим твои гипсовые торговые точки. Может, найдем что-то существенное.

Пибоди вытащила свой портативный компьютер, провела поиск ближайшего адреса.

– Западный Бродвей, дом 14. Лейтенант, я знаю, у вас на первом месте Ренквист и Брин. А меня вот тянет в другом направлении, и я очень надеюсь, что вы не разозлитесь и не врежете мне, как обещали. Я знаю, рука у вас тяжелая.

– Если бы я злилась на всех, кто со мной не согласен… Ну ладно, я злюсь. Но на этот раз я сделаю исключение.

– Большое вам за это спасибо.

– Так почему ты не согласна?

– Ну… как вам сказать? – Пибоди повернулась на сиденье лицом к Еве, сидевшей к ней в профиль. – Мне кажется, Фортни больше подпадает под психологический портрет. Он не уважает женщин. Он тянет с них деньги и тащит их в постель: только так он может показать, какая он важная шишка. Он прилип к сильной женщине, зная, что она о нем позаботится, и чем больше она о нем заботится, тем больше он злится. И поэтому он ей изменяет. Две бывшие жены оставили его без штанов, не будь Пеппер, все его грандиозные проекты накрылись бы медным тазом. Его небось никто и слушать не стал бы. На допросе он солгал, чтобы прикрыть себя. В его алиби больше дыр, чем в швейцарском сыре, и он имеет отношение к театру.

– Все это веские доводы. Слезы гордости так и наворачиваются на мои глаза.

– Правда?

– Насчет слез? Не дождешься. Но доводы и вправду веские, вот почему он до сих пор в списке.

– Но когда вы больше склоняетесь к такому парню, как Брин, я этого просто не понимаю. Он так любит своего сына! И если он знает об измене, разве не логично предположить, что он все терпит, потому что любит свою жену и сына и просто надеется, что все пройдет? Пока он делает вид, что ничего не знает, ничего как бы и нет. Я прямо вижу, как люди справляются с ситуацией подобным образом. Он может внушить себе, что это не считается, потому что она не с мужчиной. Просто у нее такая фаза, она экспериментирует. Ну, словом… – Может, ты и права.

– Правда? Вы так думаете? – Осмелев, Пибоди решила развить свою мысль. – А теперь Ренквист. Он слишком большой чистоплюй. Воскресный завтрак в десять и все такое. И потом его жена. Я могу себе представить, как она отворачивается, если он тайком захочет примерить ее белье за закрытыми дверями, но ни за что не поверю, что она согласилась бы жить с психопатом. Уж больно в ней много чистоплюйства! А ведь она не может не знать. Сразу видно, она во все сует нос, знает, что творится у нее в доме. Если бы что-то было, она обязательно знала бы.

– Вот тут ты права: она ничего не упускает. Но я думаю, она могла бы запросто ужиться с психопатом. Главное, чтобы он не пачкал кровью ее паркетные полы. Я встречалась с женщиной, которая его воспитывала, Пибоди. Он женился на женщине того же типа, только более породистой и стильной. А ты говоришь, Фортни. Вот что я тебе скажу: если мы не закроем дело к послезавтрашнему дню, ты его возьмешь.

– Возьму его? Куда?

– Будешь его разрабатывать, Пибоди. Сконцентрируешься на нем и посмотришь, что будет. – Вы думаете, мы закроем дело раньше.

– Скоро. Но, может, и тебе выпадет шанс.

Они проверили три торговые точки. Потом Ева решила, что пора заехать в больницу навестить Марлин Кокс. Она узнала охранника, которого сама поставила у дверей, и велела ему отдохнуть десять минут, пока на часах постоит Пибоди.

Внутри Ева увидела миссис Кокс. Она сидела возле постели и читала вслух книгу, пока белые машины держали ее дочь на грани бытия.

Шейла подняла голову, заложила страницу закладкой и закрыла книгу.

– Говорят, люди в коме слышат звуки, голоса и реагируют на них. Они как будто помещаются за занавесом, который мы не можем открыть.

– Да, мэм.

– Вот мы и читаем ей по очереди. – Шейла протянула руку и поправила простыню, которой была укрыта Марлин. – Прошлой ночью мы поставили ей диск. «Джейн Эйр». Один из любимых романов Марли. Вы его читали?

– Нет.

– Это чудесная история. Любовь, борьба за выживание, победа и искупление. Сегодня я принесла книгу. Думаю, если она услышит, как я ей читаю, это ее подбодрит.

– Я уверена, что вы правы.

– Вы думаете, ее уже нет. Все они тут так думают. Хотя они очень добры и стараются вовсю. Они думают, ее уже нет. Но я-то знаю, что это не так.

– Мне трудно судить, миссис Кокс.

– Вы верите в чудеса? Извините, я забыла, как вас звать.

– Я Даллас. Лейтенант Даллас.

– Вы верите в чудеса, лейтенант Даллас?

– Я об этом никогда не думала.

– А я верю.

Ева подошла к кровати и заглянула в бескровное лицо Марлин. Ее грудь мерно вздымалась и опадала в такт движению искусственного легкого, которое с тихим свистом дышало за нее. На ней лежала печать смерти.

– Миссис Кокс, он изнасиловал бы ее, причем с особой жестокостью. Он сделал бы все от него зависящее, чтобы она была в сознании, чтобы сполна ощутила страх, боль, беспомощность. Он извлек бы из этого максимум удовольствия для себя, а потом он начал бы ее пытать. Мы нашли в фургоне его инструменты, припасенные специально для этой цели.

– Вы хотите сказать, что она всего этого избежала, потому что боролась. Она его остановила, не дала ему проделать с ней все эти ужасные вещи. Это своего рода чудо. – Голос Шейлы пресекся, она с трудом подавила рыдание. – Что ж, там, где случилось одно чудо, найдется место другому. Как только она раздернет этот занавес, она сама вам скажет, кто это был. Они нам сказали, что она, скорее всего, не доживет до утра. Сейчас уже за полдень. Если вы считаете, что с ней все кончено, зачем вы пришли сюда? Можете вы мне сказать?

Ева начала было что-то говорить, но покачала головой и опять посмотрела на Марлин.

– Я собиралась сказать вам, что таков порядок. Но дело в том, миссис Кокс, что теперь мне она тоже не чужая. Так уж я устроена.