Любовь в вечерних новостях - Робертс Нора. Страница 1

Нора Робертс

Любовь в вечерних новостях

1.

Оливия Кармайкл, журналистка, пробившаяся в столичное отделение Си-эн-си из провинции, пребывала не то чтобы в унынии, здесь этого не полагалось, но в каком-то подвешенном состоянии. Слишком долго среди поступающих новостей не было настоящей сенсации или, по крайней мере, того, из чего ее можно создать.

«Компетентные источники сообщают о скором уходе Джорджа Ларкина с поста госсекретаря. После тяжелой операции на сердце состояние здоровья господина Джорджа Ларкина не позволяет ему выполнять свои обязанности. Стэн Ричардсон с места событий».

На мониторе погасли последние строчки, и Ливи, как звали ее в телецентре многие, резко повернулась:

— Ух ты, Брайен, это может стать главным хитом новостей. Такого не было, пожалуй, с прошлого октября, когда разразился скандал с Мэллоу. Ты только представь, на место Ларкина по крайней мере пять претендентов. Начнется настоящая свара!

Брайен Джонс, негр лет тридцати пяти, одевавшийся всегда броско, но со вкусом, работал в отделе последних новостей уже десять лет, и весьма успешно. Брайен вырос в Квинсе, но считал себя коренным вашингтонцем. Выглядел он вальяжно, взгляд с ленцой, но вид этот был обманчив.

Он пробежал глазами список новостей, которые шли в эфир.

— А тебя хлебом не корми, дай только ввязаться в хорошую свару.

— Еще бы! — азартно воскликнула Ливи и повернулась к камере, услышав контрольный сигнал.

— Президент сегодня никак не комментировал возможность замены господина Ларкина на посту госсекретаря. По мнению одного из видных государственных чиновников, главными кандидатами на этот пост являются Бомонт Делл, бывший посол США во Франции, и генерал Роберт Дж. Фицхью.

Ни с одним из них пока не удалось связаться для интервью.

— Молодой человек двадцати пяти лет был найден убитым в собственной квартире в Северо-Восточном округе Вашингтона, — перехватил инициативу Брайен.

Ливи слушала вполуха, быстро прикидывая в уме возможные шансы каждого из кандидатов. Ее выбор остановился на Делле. Его помощники сегодня дали ей от ворот поворот. Но ведь есть еще и завтра. Будучи репортером, она привыкла к беготне без результата, долгим часам ожидания и разучилась обижаться, когда вожделенная дверь захлопывалась прямо перед носом. Но ничто на свете, поклялась она себе, не помешает ей взять интервью у Делла. Такой шанс она не упустит. Снова раздался сигнал, и Ливи повернулась к третьей камере.

В своих домах телезрители увидели голову и плечи элегантной брюнетки. Голос у нее был низкий, речь казалась неторопливой. Они даже представить себе не могли, с какой эффективностью она использовала свои минуту и пятнадцать секунд. Они видели только красивую женщину и верили в искренность ее слов, что очень важно в телевизионной игре.

У Ливи была короткая стрижка, и волосы ложились скульптурно правильными локонами вокруг тонко вылепленного лица. Глаза светло-голубые и серьезные. Взгляд — прямой. И каждый телезритель верил, что она обращается непосредственно к нему. Ее внешность и манеру находили превосходными, хотя чуть-чуть холодноватыми и строгими. Ливи устраивало положение телеинформатора в отделе новостей в паре с Брайеном. Как репортер, однако, она хотела добиться гораздо большего.

Кто-то ей сказал, что у нее «очень респектабельная внешность». Оливия действительно принадлежала к состоятельной семье из Новой Англии, училась в Гарварде и получила там ученую степень. Как говорится, все при ней. Однако ей пришлось пробиваться наверх весьма окольными путями. Работала репортером на крошечной телестудии в Нью-Джерси с мизерным жалованьем, читала сводки погоды, давала информацию по купле-продаже.

Затем обычный марафон от станции к станции, из города в город — здесь чуть больше денег, там чуть больше эфирного времени. Наконец она осела в Остине, в одном из отделений Си-эн-си, и за два года добралась до места ведущей теленовостей. Тут была капелька везения — награда за труды. Ей предложили вести новости в вашингтонском отделении Си-эн-си, округ Колумбия. О, можете не сомневаться, она ухватилась за это предложение обеими руками. Ее ничто не связывало ни с Остином, ни с каким-либо другим городом в необъятной Америке.

Ливи хотела сделать себе имя, и Вашингтон был для этого самым подходящим местом. Она не гнушалась черной работы, хотя ее хрупкие, узкие кисти и тонкие пальцы выглядели так, будто привыкли иметь дело только с нарядами и драгоценностями. Кроме кожа цвета сливок и патрицианских черт несколько надменного лица, она обладала живым, цепким, острым умом. Она обожала скоростной темп новостей, но сохраняла при этом невозмутимый, отстраненный вид. Последние пять лет Ливи работала день и ночь, чтобы сделать видимость реальностью.

«В двадцать восемь лет, — сказала она себе, — можно покончить с сердечными бурями». Ей нужен только профессиональный успех. Друзья, которые у нее появились за полтора года работы в Вашингтоне, имели самое смутное представление о ее прошлой жизни. Свои личные проблемы Ливи держала за семью замками.

— С вами была Оливия Кармайкл, — произнесла она в камеру.

— И Брайен Джонс. Оставайтесь на нашем канале. Новости со всего мира от Си-эн-си. — Быстро отзвучала музыкальная заставка, красная лампочка на камере погасла. Ливи отколола микрофон и встала из-за полукруглого стола, за которым они читали новости.

— Классное шоу, — заметил оператор, когда она проходила мимо. Над головой погасли слепящие жаркие лампы. Ливи улыбнулась. Улыбка всегда преображала ее холодную, лощеную красоту. И она это частенько использовала с немалой выгодой для себя.

— Спасибо, Эд. Как твоя девушка?

— Готовится к экзаменам. — Эд стащил с головы массивные наушники. — Так что времени для меня у нее остается не слишком много.

— Зато будешь ею гордиться, когда она получит аттестат.

— Ага. Да, Ливи. — Он несколько смутился. — Знаешь, она просила меня узнать… — Эд от неловкости как-то сбился и замолчал.

— О чем?

— У какого парикмахера ты причесываешься? — выпалил он и, отвернувшись, стал протирать камеру. — Ну сама понимаешь, женский пол…

Ливи засмеялась и похлопала его по руке.

— У Армана на Висконсин. Пусть сошлется на меня.

Ливи быстро зашагала вверх по лестнице и извилистыми коридорами прямиком в информационный центр. Там было шумно. На смену дневной заступила вечерняя смена.

Репортеры, расположившись непринужденно, пили кофе. Другие яростно стучали на машинках, чтобы успеть с материалами к одиннадцатичасовым «Новостям». Пахло табаком, немного потом и вечным, не переводящимся в этих стенах кофе. Телеэкраны беззвучно демонстрировали программы, идущие по всей стране. На одном из них уже светилась знакомая заставка «Новостей Си-эн-си». Ливи стремительно прошла к стеклянной перегородке офиса директора отдела новостей.

— Карл! — Она просунула голову в дверь. — У тебя найдется для меня минутка?

Карл Пирсон навис над столом, скрестив руки и уставясь на телеэкран. Очки, однако, были засунуты под пачку бумаг. На стопке файлов перед ним балансировала чашка с остывшим кофе. Между пальцами была зажата горящая сигарета. Он что — то проворчал, и Ливи вошла, зная, что ворчанье означало согласие.

— Хорошее шоу, — сказал он, не сводя взгляда с двенадцатидюймового экрана. Ливи села и стала ждать, когда начнется рекламная пауза. До нее доносился скрипучий, жесткий голос Харриса Макдауэлла, нью-йоркского босса Си-эн-си. Вряд ли Карл услышит ее, когда говорит тяжелая артиллерия.

Оливия знала, что Карл и Харрис когда-то работали репортерами в Канзас-Сити, штат Миссури. Харрису Макдауэллу поручили сделать репортаж о президентской поездке по Далласу в 1963 году. Он оказался в нужное время в нужном месте. Его сообщения об убийстве Кеннеди вознесли Макдауэлла из сравнительной безвестности к самым вершинам. А Карл Пирсон оставался по-прежнему крупной рыбой в тихих заводях штата Миссури. Позже он сменил блокнот репортера на письменный стол в Вашингтоне.