Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич. Страница 73

Гангстер невозмутимо улыбался. Глаза выражали прохладную заинтересованность.

— Что, по-твоему, в этом инъекторе?

— Не знаю, — бросил Волк, — но вам обоим сильно не поздоровится, если вы попытаетесь засунуть ЭТО в меня. Учтите, мой организм устроен по-другому, не так, как у безволосых. Реакция на наркотики или другие психотропные вещества может быть непредсказуемой. Вероятен даже летальный исход. — Курт отчаянно вран. Наркотики действовали на Волков так же, как и на обычных безволосых. Но Череп и Уильяме, нужно полагать, этого не знали. — Не советую ставить какие-то опыты…

— Брось, — отмахнулся гангстер. — Это не наркотики, не лекарство, и даже не витамины.

Отвернувшись, он решительно кивнул. Уильяме тут же сдвинулся с места, продолжая маршрут, на другом конце которого находился распятый метаморф. Как бы ни был велик страх безволосого перед грозным существом, боязнь привычного начальства оказалась многократно сильнее. Сознавая это, Волк прижался к стене.

Сбросить оковы по-прежнему не удавалось. Ярость нарастала в груди, терзая измученное тело в тщетных поисках выхода. Лицо Курта превратилось в оскаленную гримасу, воплощение безумия и гнева, которой не постыдился бы и какой-нибудь злобный языческий божок. Клыкастая пасть изрыгала по адресу обоих безволосых такие ругательства, о знании которых Курт — в своем обычном состоянии — даже не догадывался. Это было буйство, пиршество гнева.

Равное ему Волк испытал лишь однажды — в тот день, когда, вернувшись в Убежище, застал свою Стаю одним большим, мертвым, окровавленным существом.

Уильяме трепетал, но продолжал свое дело. Шприц дрожал в трясущихся пальцах. Гангстер, насупившись, следил за процессом. Подспудно Курт верил, что хрупкий прибор выпадет из рук безволосого (пусть не в этот миг, но вот-вот) и, ударившись о безнадежно твердый пол, расплещется тысячей осколков. Однако “лаборант” держал инъектор крепко. Непростую задачу осложняло еще и то, что он метил не куда-нибудь, а в тугую волчью вену. (Вероятно, — полыхнуло в сознании Волка, — чтобы отрава во весь опор помчалась по жилам…) Курт изо всех сил дергал локтем, пытаясь выбить инъектор или, на худой конец, оттянуть проникновение иглы в свою вену. Уильяме нервничал, тонкие пальцы тряслись с каждой секундой все сильнее.

Наконец Череп не выдержал.

— Хватит! — рявкнул он. — Оставь локоть в покое!

Вздрогнув. Джошуа почти отпрыгнул. Стальные зажимы, которыми Волк был прикован к стене, удерживали запястья в неподвижном состоянии. Более того, они затрудняли доступ крови к кистям, благодаря чему вены Курта явственно проступили под кожей. Узник мог лишь сжимать-разжимать кулаки, но в сложившейся ситуации это играло против него, — жилы набухали сильнее. Мучителям не потребовалось даже никакого жгута.

Уильяме нашарил вену и судорожно вогнал в нее иглу. При этом он задел стенки сосуда, отчего запястье Волка обожгла острая боль. Торжествуя, безволосый спустил курок инъектора. По венам, ускоряясь с каждым ударом сердца, устремилось содержимое ампулы. Наблюдая за тем, как деления “ватерлинии” одно за другим наполняются вакуумом, Курт исторг дикий вопль. Боль, детская боязнь уколов и (самое страшное) неизвестность смешались в единое целое. Курту мерещилось, что по венам его струится Тьма. Она же — яростное пламя и серная кислота.

— Я отомщу! — взревел он.

Уильяме отшатнулся, отброшенный силой этой ярости. Пустой инъектор выпал из пальцев и, ударившись об пол, раскололся на тысячу осколков. Курт все кричал, конвульсивно бился в оковах, словно гордая птица, заточенная в тесную клетку. А потом вдруг умолк — не потому, что ярость его исчерпала себя. Его горло обожгла жуткая боль. Он бессильно обвис в металлических зажимах.

Точно бабочка, пришпиленная к картону булавкой. Занятное пополнение коллекции.

Дыхание с трудом вырывалось между оскаленных клыков. Курт постарался овладеть собой, ведь все равно он ничего не мог поделать с тем, что уже сделано. Он прислушался к своим ощущениям. Если не считать боли в запястье, в натруженном горле, как и общего изнеможения, он не чувствовал в себе никаких перемен. Его мутило, но, по сути, в этом не было ничего удивительного. В остальном он ощущал себя как обычно.

Это-то и настораживало.

Уильяме с опаской отступил, наступив мимоходом на разбитый инъектор. Осколки хрустнули, словно сухое печенье. Это привлекло внимание Черепа. Он стоял там, где и прежде, не сдвинувшись ни на миллиметр. Ураган волчьего гнева, пронесшийся по “операционной” какие-то мгновения назад, оказал на бандита впечатление не большее, нежели слабый сквозняк. Взгляд, спокойный и уверенный, по-прежнему ощупывал Волка на предмет какой-либо слабины. Но таковая образовалась ВНУТРИ.

— Что мне вкололи? — прохрипел Курт.

— Ничего особенного, — с готовностью ответил глава Ордена. — Безвредный раствор дистиллированной воды, глюкозы и… — Череп повернулся к “лаборанту”. — Чего?

— Кальция, — подсказал Уильяме.

— Именно, кальция, — кивнул гангстер. — Впрочем, эта безобидная смесь для нас не представляет никакого интереса. Значительная ее часть наверняка уже успела раствориться в крови. Гораздо интереснее ТО, что данная инъекция должна КАМУФЛИРОВАТЬ.

Курт напрягся. Что такое?

— Микроскопическая штучка, — продолжал Череп. — Обычный, хотя и дорогущий медицинский зонд. Из тех примочек, которые используют нейрохирурги в Ульях, чтобы измерять уровень холестерина в мозгах у заплывших жиром клиентов. Он делает свою работу, путешествуя по сосудам головного мозга, впрочем, не только там, и посылая приемнику слабый импульс. Когда же работа оканчивается, зонд выводится наружу через мочеиспускательный канал. Просто, эффективно и до безумия дорого. — Гангстер похлопал по нагрудному карману, где простые обыватели носят бумажники. — Впрочем, модернизация такого прибора ударила по этому месту куда сильнее. Пусть тебя не тревожит точная сумма — я рассчитываю перекрыть ее с лихвой… Не без твоей помощи, конечно. — Главарь Ордена усмехнулся.

Эта усмешка Курту очень не понравилась. Сердце гулко колотилось в груди. Не приходилось сомневаться, что упомянутая Черепом МОДЕРНИЗАЦИЯ не сулит ничего, кроме проблем и страданий. Столь же восторженным голосом Таран расписывал некогда возможности более грубой игрушки — ошейника с электродами.

Как бы там ни было, ошейник объективно оставался СНАРУЖИ. Это, разумеется, тревожило и причиняло страдания. Но, подняв лапу, пленник всегда мог убедиться, что блестящая змейка, обвившая шею, не пытается заползти в него через ухо или рот. Взгляд сам собой опустился на этот (в прямом смысле) до боли знакомый предмет. Определенно, все познается в сравнении. Что лучше — электрошоковая гадюка на шее или же микроскопические глисты в потрохах, о пагубном (уж точно не благотворном) воздействии которых можно только гадать?

— А что, если без этой штуки? — поинтересовался Волк.

Череп покачал головой.

— Исключено. Видишь ли, мы хотим, чтобы любое непослушание было попросту невозможно. Модернизация, о которой я говорил, — скрупулезная и дорогая процедура. Нанотехнологии in your life, совсем как в рекламе. Зонд утратил свои первоначальные возможности, приобретя взамен другие, не менее значимые. — Череп помолчал с важным видом инженера, представляющего комиссии прототип нового атомного реактора, “ЕЩЕ БОЛЕЕ безопасного, нежели прежде”. — Во-первых, внутрь зонда помещено ничтожное, воистину микроскопическое количество взрывчатки. Его вполне хватило бы на то, чтобы разорвать на части две-три тысячи амеб, но человека такой взрыв только поцарапает. Впрочем, помещенный в какое-то особо уязвимое место — к примеру, в кровеносный сосуд головного мозга, — Череп коварно улыбнулся, — зонд убил бы даже слона. Кровоизлияние, почти мгновенная смерть. Таково назначение зонда. Помимо заряда взрывчатки в нем имеется детонатор, процессор, генератор, черпающий энергию за счет колебаний твоей собственной крови, а также гребной винт. Все это — шедевры нанотехнологий. Субмарина-камикадзе, снаряженная к своему единственному бою. В этот момент она мчится по артериям и венам, подгоняемая ударами пульса, к главному штабу — головному мозгу. Оказавшись там, зонд включит стабилизаторы, чтобы закрепиться на позиции. И будет ждать… — Череп умолк, торжествующе уставившись на распятого Волка.