Под черным флагом - Романовский Александр Георгиевич. Страница 61

Два стола, расположенных примерно в центре столовой, успели закрепиться за ротой. Тарелки, наполненные разноцветными кучками какой-то массы, дымились четырьмя аккуратными рядами. Пираты бросились к еде.

Летум, поглядев на тарелки, сразу же потерял аппетит. Пищу из пошлого синтезатора глава преступного синдиката вкушал всего пару раз в жизни. Летум уже бывал в столовой, однако именно сейчас синтезированная пища показалась ему особенно отвратительной. Но выбирать было не из чего. Деньги еще оставались, и все же мысль отправиться в кают-компанию была явно не самой удачной. После всего, что он наговорил к казарме… Хотя жаль, конечно. Тамошние синтезаторы имели с кулинарией более чем шапочное знакомство.

Пообещав, что завтра уж до отвала наестся на Роджере нормальной пищи, Летум взял курс на свой столик. Одиночных было десятка два, гораздо больше, чем насчитывалось на корабле командного состава. Капралы ели вместе с рядовыми, но Летум решил, что его статус приравняли к лейтенанту.

Никто не посмел посягнуть на столик Человека Без Лица. Оставалось сделать лишь несколько последних шагов, но тут что-то привлекло внимание Летума. Большой кусок желтого пластика, приклеенный к переборке. Он находился прямо против дверей, и, наверное, именно поэтому Летум не обращал на него внимания прежде.

Он подошел ближе. Доска почета.

«Герои дня», — гласила красная надпись, сделанная фломастером и чьей-то корявой рукой. Под ней Летум увидел собственное лицо. Впрочем, осознание этого пробиралось к нему еще какое-то время. Лицо было гладким, лишенным привычных плоскостей и углов. Подбородок остался почти прежним, но… Лицо не имело возраста.

Рядом с его фотографией висел лейтенант Смайлсон — улыбающийся, с сияющими глазами. Кровавые полосы, которые он оставил на лбу своей же перчаткой, походили на боевую раскраску. Рядом — лейтенант Коллинз.

Чуть ниже висел улыбчивый Бран, рядом с какими-то незнакомыми Летуму пиратами. И еще три ряда, до самого края желтого пластика. Летум просмотрел их все, одну фотографию за другой, но Ганса Фрейзера так и не нашел. Мертвым нет места на доске почета. Рядом со своей фотографией Летум заметил оборванный кусок клейкой ленты, которой к пластику крепились фотографии.

Летум вернулся к своему столику, размышляя над превратностями судьбы. Все уже успели забыть покойного лейтенанта. А те, что не забыли, предвкушали возможность сплюнуть на труп. У них было неоспоримое преимущество: они были живы.

Глава 40

Летум уселся за свой стол, взял в руку пластиковую вилку, которой при большом везении можно было выколоть человеку глаз, и начал ковыряться в тарелке. Зеленая масса, судя по всему, пыталась выдать себя за зеленый горошек. Белая — за картофельное пюре. Ну а ростбиф и вовсе походил на протертую подметку, политую огненно-алым соусом.

Желудок булькнул, требуя жертв. «Не жалуйся, приятель, — подумал Летум, отправляя в рот первый кусок. — Я тебя предупреждал».

Но на поверку все оказалось не так уж плохо. Если не особенно разглядывать содержимое тарелки и жевать особенно тщательно, ему, возможно, удастся заморить червячка.

Смайлсон, появившийся как из-под земли, без приглашения уронил свой поднос на столик Летума. Пододвинул стул и, как ни в чем не бывало, уселся с противоположной стороны. Вдвоем за таким столом было тесновато, но лейтенант не желал замечать неудобств. Летум жевал подметку, лениво разглядывая Смайлсона. Лейтенант бесцеремонно подвинул его поднос своим, освобождая место для трапезы. Летум стерпел и это, не прекращая работать челюстями. Возможно, пирату удастся отвлечь его внимание от вкусовых качеств поглощаемой пищи.

Устроившись, Джек ковырнул пластиковой вилкой зеленый горошек, и, поморщившись, отделил его от картофельного пюре. Летум следил за этими манипуляциями. Челюсти начали уставать, но синтезированная подметка не собиралась сдаваться.

Отправив в рот немного белой массы — на самых кончиках пластиковых зубцов, — Смайлсон дружелюбно улыбнулся:

— Ну, и как ты себя чувствуешь, отправив на тот свет столько народу?

Летум пожал плечами. Такой ответ лейтенанта не удовлетворил, поэтому ему пришлось выплюнуть кусок подметки обратно в тарелку.

— Нормально. Во всяком случае, не хуже, чем обычно.

— И даже совесть не мучит? — с сарказмом в голосе поинтересовался лейтенант. — Никто не нашептывает?..

— В моем организме такой орган отсутствует, — нахмурился Летум. — Самаритрофия. Крайне редко встречается.

— Слыхал, — кивнул Смайлсон. — Хроническая атрофия совести. В нашем черном деле это только плюс, причем невероятных размеров.

— Это я уже понял. Как насчет тебя? Ты и сам прикончил немало.

— Пустяки, — Смайлсон усмехнулся. — Мне с органами не так повезло, и все же переживать насчет того черного скота — ниже моего достоинства. Если бы мог, перебил бы их всех, до единого. — Джек вонзил пластиковые зубцы в подобие ростбифа. — Они ведь хуже Иных! Они… как этот ростбиф. Пытаются выдать себя за людей, хотя даже мыслят иначе. — Оглядевшись, Смайлсон понизил голос. — Хотя и лучше узкоглазых, которые все никак не угомонятся. Желтые твари.

Смайлсон отрезал пластиковым ножом крохотный кусок подметки и, положив его в рот, начал тщательно разжевывать.

Летум запоздало кивнул, восхищенный яростным монологом. Он и прежде знал, что они похожи.

Если только… Но нет. Смайлсон говорил о том, что знал и чувствовал. Летум легко распознал бы плохого актера.

— Мне нужно поговорить с капитаном, — сказал он. — Как думаешь, когда это лучше сделать?

Смайлсон замедлил движение челюстей и бросил над столом подозрительный взгляд:

— На предмет?.. Позволь поинтересоваться.

— На предмет зарплаты для моих подопечных. Завтра этот вопрос встанет особенно остро. Мы прибываем на Роджер, а у них и стального доллара в карманах нет.

— Это, бесспорно, проблема приоритетного значения. — Смайлсон кивнул, мгновенно расслабившись. Важно откинулся на спинку тесного стульчика. — Но, чтобы получить деньги, вовсе не обязательно встречаться с капитаном Хоукинсом. Выплаты за сегодняшний рейд произойдут только тогда, когда большая часть товара будет реализована. Возможно, через пару дней. Ты уж потерпи.

— Я-то потерплю. — Летум проглотил кусок зеленой массы. Горохом там и не пахло. — Но вот те ребята…

Пластиковая вилка обратилась зубцами в сторону роты. Пираты ожесточенно подчищали тарелки, будто голодали пару недель. Не утруждая себя ножами, бойцы рвали резиновое мясо зубами. Картина внушала трепет и невольное восхищение.

Смайлсон быстро отвернулся.

— Вспомнил. Нам с тобой велено подойти к интенданту. У него есть для нас выплаты за другой товар. Ну, ты помнишь.

Догадаться о том, какой товар имел в виду лейтенант, не составило какого-либо труда.

— Денежки получим только мы с тобой, что интересно. — Джек усмехнулся, обнажив белые зубы. К правому резцу прилип кусок зеленого горошка. — Моя группа шла на абордаж, ну а твои голодающие с ними, как-никак, кров над головой делили.

— Бабки поровну? — спросил Летум, почувствовав характерный запах.

— Ну ты даешь! — фыркнул Смайлсон. — Каждому рядовому по триста баксов. Нам с тобой — двойной оклад.

Летум прикинул в уме. «На выпивку и девочек, пожалуй, хватит. А там и наркоту удастся толкнуть…»

— Выплаты за сегодняшний груз получат все, кроме Хиросимы и его придурков. — Смайлсон презрительно усмехнулся. — Пусть терпит, узкоглазый. В прошлый раз я из-за него терпел. И что он получил?.. По пять жалких сотен на брата! Ха!..

— А как насчет моей роты? — быстро спросил Летум, пока Джек вновь не увлекся описанием расовой неприязни. — Они-то трюм не штурмовали, но это был приказ!

— Спокуха, браток. Вы пробивали ситуацию, первыми спускались туда, где могло поджидать все, что только можно было протащить на контейнеровоз. В конце концов, вы истребили дисмерантов! Кроме того, ты фактически руководил абордажем!