Голубой Ксилл - Ромов Анатолий Сергеевич. Страница 16

Я подошел к Сигэцу, взял излучатель, взглянул последний раз на «президента».

Подойдя к ракетолету, подхватил выброшенный Уной трап. Ясно, старый ракетолет можно передать Лайтису и, его людям. Надо будет с ними связаться. Поднявшись, задраил люк, стал снимать скафандр. Уна помогла отвинтить шлем, спросила тихо:

— Они что — друг друга? Почему ты молчишь? Это Сигэцу и Иан?

— Да, мне кажется, их убил тот, кого мы ищем. Резидент Корпорации.

— Что он собою представляет?

— Я его не видел, хотя все время ощущаю его руку. Он может становиться невидимым, может перемещать предметы, может закрывать эфир. В каких-то случаях мои приборы оказываются бессильными.

Уна все еще смотрела мне в глаза, покусывая губы.

— Вот что, Влад, надо срочно лететь к отцу.

Филипп Моон по-прежнему был небрит, на нем была та же майка-безрукавка. Кажется, он недавно ел: в рыжих усах застряли крошки. Моон провел рукою по усам.

— Подождите. Я не очень хорошо понял, чего вы от меня хотите?

В пещере, оборудованной одновременно как кабинет и спальня, сухо и прохладно.

Жужжит кондиционер. Может быть, настоящего уюта нет, но обставлена пещера вполне прилично. Моон разместился в надувном кресле, Уна на ящике с книгами, я на стуле. Уна, вздохнув, уперлась ладонями в колени:

— Он просит помощи.

— Уна права: я прошу помочь нам.

— Кому именно «нам»? — Моон поднял бровь; она была густой, темной, с редкими седыми волосками.

— Мне.

— Чем именно помочь?

— Я должен найти резидента. — Мне казалось, Моон сейчас опять что-то выкинет.

— Резидента?

— Да, резидента Корпорации. Я обращаюсь к вам, потому что создалась критическая ситуация. Я потерял товарищей. Мне нужна ваша помощь.

— Вот что, молодой человек. Не хочу на вас сердиться. Не хочу, вы понимаете? Вы мне понравились прошлый раз. Ну и…— Моон помолчал. — По-моему, моя дочь к вам неравнодушна. Все это так, но… Во-первых, сильно сомневаюсь, чтобы здесь, на Иммете, мог быть какой-то резидент. Но даже если он и есть, почему я должен его выявлять? Занимайтесь этим сами. Что же касается Сигэцу — он практически безопасен. Сумасшедший, только и всего. Буйный ли, тихий, но обыкновенный сумасшедший. Пусть себе тешится, вреда планете он не причинит. Рано или поздно он все равно умрет. А не умрет — им займутся психиатры…

— Сигэцу мертв…— Уна встала. — Опасность угрожает не только Иммете. Она угрожает ксиллу. Этот человек оснащен, понимаешь?

— Интересно, чем это он может быть оснащен?

— Всем! У него блокада пространства.

— Ну, ну, не пугайте меня. Не нужно. Слава богу, человечество до этого еще не дошло. И вряд ли когда-нибудь дойдет. К счастью. Ну-ка, ну-ка, Влад , — он впервые назвал меня по имени. — Ну-ка, объясните мне, что там было? Только, пожалуйста, коротко. Не нужно подробностей, только о самом главном.

Я коротко рассказал о непонятных перемещениях поля излучателя, о Сигэцу, блокаде эфира. И закончил описанием смерти Щербакова, Иана и Сигэцу. После моего рассказа Моон долго молчал. Вдруг стукнул кулаком по ящику:

— Н-да… Втравили вы меня в историю. — Встал, сделал несколько шагов по пещере. — Ничего интересного здесь, конечно, нет. И блокады никакой нет — ни времени, ни пространства. Но…— Он покачал головой. — Занятно все это. Ум чувствуется. Сложный человеческий ум. Такой, что даже я — я, Моон , — не могу ничего понять. — Он резко повернулся. — Что, думаете, за печенку меня взяло?

Разобраться хочу? Да нет! Нет! — Он сел в кресло, взялся за голову. — Опасность… Настоящая опасность. Влад, мне плевать на резидента, но я чувствую опасность. Для себя, для вас. Но прежде всего — для своей дочери. И зачем вы меня во все это втравили? Ведь разбираться придется. Тратить серое вещество. А жаль… Жаль его тратить на эти пустяки.

— Папа, это не пустяки. Это — ксилл.

— Ты права. Совершенно права. Это — ксилл. Поэтому придется разбираться. Вот что, Влад, давайте-ка обо всем сначала. И подробно. Вы понимаете — подробно, ничего не упуская?

Я рассказал все подробно. Выслушав, Моон хмыкнул:

— Давно не приходилось заниматься такими пустяками. Ладно. У вас есть дела?

Я вспомнил: надо связаться с Лайтисом. Уна посмотрела на отца:

— Папа, может быть, я покажу ему? А? Ну, пап, пожалуйста?

Моон нахмурил брови, подумал.

— Хорошо, покажи. Все равно он должен это знать. Но главное — оставьте меня одного. По крайней мере, до завтрашнего дня. Тут есть кое-какая работа.

Мы с Уной шли, прижимаясь к скальной стене. Внизу пенилось море. Уна остановилась около одной из впадин, которые изредка возникали в сплошном гранитно-базальтовом массиве. Я всмотрелся: обычная впадина, таких здесь много.

Трехметровое углубление, небольшое ущельице. Лишайники, мох.

— Место, которое я тебе сейчас покажу, знают только двое: я и отец. Запомни это и считай, что тебе повезло. Тут вход, вернее, начало входа. — Уна спрыгнула. — Давай, здесь невысоко.

Спрыгнув следом, я увидел, что ущельице переходит в узкую, не шире метра, щель.

Уна кивнула мне — смелей! — и вошла в щель. Лаз петлял, в нем были свои тупики, скрытые ходы. Два раза траншею пересекал ручей. Метров через двести скалы наверху сдвинулись, образовав тоннель. Уна обернулась:

— Ничего не чувствуешь?

— Что я должен чувствовать?

— Мы пойдем в ксилловую пещеру, Там мощное излучение, целые пласты минерала.

Привычки у тебя нет, поэтому приготовься. Будет легкое головокружение, может быть, даже обморок — ты ведь не привык. Не бойся, это недолго, минут пятнадцать, потом пройдут. Во второй раз уже легче, а в третий ничего не почувствуешь.

Излучение целебное, просто организм не сразу привыкает к концентрации.

Я так и не понял, с какого момента потерял сознание. Когда открыл глаза, все вокруг по-прежнему плыло и кружилось. Голубые стены, искры на них, рассеянный свет. Уна, сидящая передо мной на корточках. Увидев, что я пришел в себя, она вздохнула.

— Ну как? В порядке?

— Вроде. — Я огляделся. Передо мной была небольшая пещера, около пяти метров в диаметре и трех в высоту. Изредка в изломах минерала вспыхивали блестки. Я посмотрел на Уну.

— Это ксилл?

— Ксилл.

— Но это же… Это же несметное богатство.

Я взял один из камней: он был тяжелым, около двух килограммов. Посмотрел сквозь него на свет: в глубине тлели угольки. Да, это ксилл. Но я и не представлял, что встречаются такие крупные куски.

Уна прошлась по пещере, тронула стену.

— Проблема ксилла — в его обработке. Минерал очень твердый, ничего тверже в природе пока не встречалось. Так вот, отец рассчитал, что ксилл можно расколоть обычном вибратором, вставив туда карат ксилла. Надо только найти в пластах особые участки, отец назвал их «слабыми точками». Сначала он все обосновал теоретически, а потом…— Она тронула носком один из камней. — Все эти камни отколол отец.

Я прошелся по пещере, осматривая и трогая стены. Изредка я останавливался, вглядываясь в переливающиеся голубыми окалинами изломы, и шел дальше. Казалось, время остановилось, я бесконечно изучал то сплошной монолит, то сверкание голубых и белых искр в выступавших кристаллах, то вдруг меня начинали привлекать крохотные щербинки и трещины. Наверное, я ходил бы так без конца, до вечера, до ночи, если бы не осторожный кашель Уны.

Мы вышли из пещеры, пробираясь по траншее к карнизу. В моих глазах еще долго вспыхивали и гасли голубые и белые светляки.

Ракетолет стоял наверху, на скалах, над самой бухтой. Поднявшись в воздух, я отбросил колебания, включил бортовую связь и стал вызывать Лайтиса на условленной волне. Если резидент знает и эти частоты, это будет уже за гранью реального. Лайтис не отзывался. Уна кивнула:

— Смотри. Пожар погас.

Внизу, среди сплошной зелени, километрах в десяти чернело пятно овальной формы.

Дыма по краям не было. В полном молчании мы долетели до самого черного пятна.