Черный Лотос - Роулэнд Лора Джо. Страница 2

Первое тело, обнаженное, принадлежало дородному самураю с внушительным животом. На его бритой макушке лежал узел волос с проседью. Самурая огонь не тронул, а вот других...

Командира передернуло при виде почерневших, обугленных лиц. Сквозь выжженные прорехи в ткани, прикрывающей большее из двух тел, проглядывала женская грудь. Последней жертвой был ребенок, совсем еще кроха. Спаленные волосы и остатки одеяла, в которое он был укутан, не позволили определить ни пол, ни возраст.

Горестное зрелище предстало перед подоспевшими священниками и монахинями. Раздавались потрясенные вскрики и перестук деревянных четок – читали заупокойные молитвы. Кто-то передал командиру три белых савана. Он прошептал благословение духам безвременно почивших и бережно укрыл ими тела.

Лежа за валуном, она наблюдала, как священники льют и льют воду на хижину, пока пожарная бригада разносит топорами ее пылающий остов. Дым и пламя постепенно стихли. Развалины стен и стропила источали пар, воздух наполнился запахом горелого дерева. Она знала: скоро огонь погасят, но не чувствовала ни облегчения, ни охоты подозвать пожарных, что ходили туда-сюда по участку, тревожно ocматривая обугленные руины. Ее растерянность и страх вдруг пересилило желание бежать без оглядки.

Она привстала на локтях и коленях. Голова, гудящая от боли, закружилась, к горлу подступила тошнота. Ее скорчило в рвотном позыве, однако желудок ничего не исторгнул. Она застонала и поползла, еле волоча собственное тело, казавшееся невероятно тяжелым и неподатливым.

Дышать становилось все труднее. Нет, нельзя, чтобы ее нашли здесь. Нужно убираться. Стиснув зубы, чтобы превозмочь тошноту и боль, пядь за пядью ползла она по сырой лужайке в тенистую рощу, к задним воротам храма.

Но вот сзади послышались твердые шаги. Чьи-то сильные руки подняли ее, и она очутилась лицом к лицу с пожарным в кожаном плаще и шлеме. Его скулы были черны от сажи, покрасневшие глаза смотрели сурово.

– Что ты тут делаешь, девочка? – резко спросил он.

Под его гневным взглядом она затрепетала от страха. Слабые попытки вырваться не удались – незнакомец держал крепко. Она попыталась заговорить, но паника сжала ей горло. Сердце бешено билось. Потом на нее накатила дурнота, перед глазами померкло. Последнее, что она видела, перед тем как потерять сознание, были расплывающиеся черты пожарного.

Найти бы теперь подходящий ответ...

1

Я пришел в этот мир зла и нечистоты

Глашатаем абсолютной истины.

Услышьте, и избавитесь от страданий,

Придете к полному просветлению.

Сутра Черного Лотоса

– На дорожке, ведущей к хижине, и вокруг нее было разлито ламповое масло, – докладывал Сано Исиро [1] военному правителю Японии, сёгуну Цунаёси из дома Токугава, сидя в комнате для частных аудиенций замка Эдо. – В кустах неподалеку пожарная бригада обнаружила глиняный горшок с остатками масла. Прочесав сад, нашли нечто вроде факела – сосновую дубину, обмотанную жженой тряпкой. Я сам осмотрел место и улики. Пожар, без сомнения, возник в результате поджога.

– Э-э, плохо дело. – Мягкое аристократическое лицо сёгуна помрачнело.

Одетый в расшитое шелком кимоно цвета бронзы и черную круглую шапочку, как подобает правителю, он нервно заерзал на своем возвышении, спиной к фреске с изображением синих рек и серебряных облаков, лицом к Сано, опустившемуся перед ним на татами.

Вокруг повелителя суетились прислужники, набивая табаком его серебряную трубку, подливая саке в чашку на низком столике перед ним. Сёгун отослал их и повернулся к открытому окну, за которым алый солнечный диск повис над темнеющим садом. Снаружи доносились конское ржание, топот патрульных и приглушенная болтовня челяди.

– А я-то надеялся, что подозрения пожарной бригады, э-э, окажутся беспочвенными, – хмуро продолжил он, – и что пожар – дело случая. Вы, к сожалению, подтвердили мои худшие опасения.

Утром – вместе с новостью о случившемся – посланник принес доклад пожарной бригады, в котором утверждалось, что пожар был устроен нарочно. Храм Дзодзё был святилищем семьи Токугава, служащий местом их упокоения, поэтому любая попытка нанести ущерб как основному храму, так и любой другой постройке комплекса воспринималась как вызов самому сёгуну. Кроме того, Цунаёси, ревностный буддист и покровитель религии, был лично заинтересован в благополучии общины Дзодзё. В результате Сано было поручено расследовать причины пожара. Он уже начал дознание в храме Черного Лотоса и прибыл на аудиенцию прямо оттуда.

Затем сёгун произнес:

– Полагаю, вы уже, э-э, подтвердили имя мужчины, погибшего при пожаре?

– Да, как ни прискорбно, – ответил Сано. – Им действительно оказался Ояма Дзюсин, главный начальник полиции. Я узнал его сразу же, как увидел.

Перед тем как стать сёсакан-самой – достопочтенным следователем сёгуната во всем, что касается его подданных, Сано служил в полицейской управе Эдо в должности ёрики – полицейского старшины. Они с Оямой работали вместе, хотя и не питали симпатий друг к другу. Урожденный вассал дома Токугава, Ояма, чья семья служила сёгунам из поколения в поколение, смотрел сверху вниз на Сано с его отцом-ронином, самураем без хозяина. Прошлой зимой Ояма получил повышение. От священников храма Черного Лотоса Сано узнал, что его бывший коллега недавно вступил в секту. В свете этих подробностей смерть чиновника представлялась уже запланированным убийством с политической подоплекой, порочащее все бакуфу, военное правительство Японии. Вот так волею судеб ответственность за поимку поджигателя легла на плечи Сано.

– Две другие жертвы пока не опознаны, – продолжал он. – Известно, что это женщина и маленький ребенок, но тела сильно обгорели и никто не знает, кто они. Сейчас на территории храма проживают четыреста двадцать посвященных мужчин и женщин, и число их увеличивается день ото дня, плюс девяносто служек и тридцать две сироты. Все как будто на месте, хотя, как мне кажется, учетные записи могли вестись задним числом, а из-за постоянной толчеи на подворьях храма нельзя проследить, кто ушел, а кто остался.

Такое случалось порой, когда секта становилась популярной среди людей, ищущих духовного руководства или новизны ритуалов. Многие адепты храма Черного Лотоса, возможно, молились или даже жили вместе, на деле оставаясь незнакомыми друг другу. В подобной ситуации отсутствие двух человек из четырехсот вполне могло остаться незамеченным.

– Э-э, столько буддийских школ развелось... Никак с ними не разобраться, – вздохнул сёгун. – Что особенного в этом Черном Лотосе?

В храме Сано достаточно ознакомился с учением секты, чтобы ответить на этот вопрос:

– Их центральный догмат заключен в сутре Черного Лотоса [2]. Члены секты верят, что сутра Черного Лотоса есть последнее, ключевое изречение Будды, содержащее полный, совершенный и исчерпывающий закон человеческого бытия и космической целостности. Еще они верят, что те, кто постигнет мудрость, заключенную в сутре, сумеют достичь нирваны.

Видимо, сёгуна объяснение устроило.

– Вы ведь продолжите опознание мертвых женщины и ребенка? – произнес он несмело. Для диктатора Цунаёси обладал недостаточной силой воли и еще меньшей уверенностью в себе, вечно колеблясь в принятии решений из боязни показаться смешным.

– Всенепременно, – заверил повелителя Сано.

Может статься, это ускорит расследование. По причинам, касающимся законов Токугавы, Сано предпочел не докладывать о том, что отправил все три тела в покойницкую, на изучение своему другу и советнику доктору Ито.

– Да, положение наше прискорбно, – сокрушался сёгун, дымя трубкой. Один из придворных зажег ее и вложил мундштук ему в рот. – Э-э, послушать бы сейчас, что сказал бы достопочтенный канцлер Янагисава!