Немезида (пер. Ю.Соколов) - Азимов Айзек. Страница 23

Фишер был не из тех, кто считал книги проклятьем двадцатого столетия, полагая, что лишь варианты телевидения соответствуют высокому уровню цивилизации. Есть нечто, думал он, перелистывая страницы, в этом приятном ощущении, когда держишь в руке тяжелую книгу, в этой возможности задуматься, отыскать нужное место без всякой суеты с обратной перемоткой. Фишер был убежден, что книга является более цивилизованным средством хранения информации.

И каждое нарушение приятного оцепенения возмущало его.

– Ну что там, Гаранд? – спросил он нелюбезно.

Благородная улыбка не покидала лица Уайлера. Он процедил сквозь зубы:

– Мы нашли ее как раз там, где ты и сказал.

– Что нашли? – переспросил уже позабывший обо всем Фишер. Но, сообразив, о чем толкует Уайлер, торопливо проговорил: – Только не говори того, чего мне не положено знать. Больше я не желаю иметь дела с Конторой.

– Поздно, Крайл, Ты нам нужен. Сам Танаяма желает тебя видеть.

– Когда?

– Как только я смогу тебя доставить к нему.

– Тогда хоть объясни мне, о чем речь. Я не хочу предстать перед ним дурак дураком.

– Это я и собираюсь сделать. Изучен каждый участок неба, отсутствовавший в материалах, полученных Дальним Зондом. И те, кто это делал – как ты и советовал, – спросили себя, что здесь могло выглядеть для Дальнего Зонда иначе, чем для Солнечной системы. Ответ был очевиден – смещение ближайших звезд. Тут-то астрономы и обнаружили удивительную штуковину, о существовании которой никто и не подозревал.

– Ну?

– Очень тусклую звездочку, с параллаксом, превышающим одну угловую секунду дуги.

– Я не астроном. Это много или мало?

– Это значит, что звезда вполовину ближе к нам, чем альфа Центавра.

– Ты сказал «очень тусклую»?

– Мне объяснили, что она расположена за пылевым облаком. Слушай, ты, конечно, не звездочет, но жена твоя была на Роторе астрономом. Не исключено, что она-то ее и обнаружила. Она тебе ничего не говорила об этой звезде?

Фишер покачал головой.

– Ни слова. Правда…

– Ну-ну?

– Последние несколько месяцев она казалась мне какой-то взволнованной, словно что-то переполняло ее.

– И ты не спрашивал почему?

– Я полагал, что это связано с отбытием Ротора. Она радовалась, а я психовал.

– Из-за дочери?

Фишер кивнул.

– Но ее волнение могло быть связано и с новой звездой. Сходится. Конечно, они полетели к этой звезде. А если ее открыла твоя жена, значит; они полетели к ее собственной звезде. Отсюда и ее прыть. Разумное предположение?

– Вполне. Во всяком случае не противоречивое.

– Вот и отлично. За этим ты и понадобился Танаяме. Он кипит от гнева. Не из-за тебя, конечно, – вообще кипит.

В этот же день – ибо задержек в подобных вопросах не допускали – Крайл Фишер оказался в здании Всеземного бюро расследования, которое сотрудники этого учреждения предпочитали именовать Конторой.

Каттиморо Танаяма, руководивший ею уже более тридцати лет, заметно состарился. Его немногочисленные голографические портреты были сделаны довольно давно, когда гладкие волосы Танаямы были еще черными, спина прямой, а взгляд энергичным.

С тех пор он успел поседеть и сгорбиться. Не собирается ли Танаяма подать в отставку? – подумал Фишер. Впрочем, не исключено, что старик решил умереть на работе. Однако он успел подметить, что взгляд Танаямы остался острым и проницательным.

Фишер понимал его с некоторым трудом. Английский давно стал универсальным языком на Земле, однако в нем успели образоваться диалекты, поэтому произношение Танаямы было непривычно для североамериканца.

– Ну, Фишер, – холодно промолвил Танаяма, – дело на Роторе вы провалили.

Спорить было не о чем, тем более с Танаямой.

– Да, директор, – ровным голосом ответил Фишер.

– Но вы, возможно, еще владеете кое-какой полезной информацией.

Фишер вздохнул и ответил:

– Меня допрашивали вдоль и поперек.

– Я знаю, мне докладывали, только вас спросили не обо всем. Лично у меня к вам вопрос, на который я хочу получить ответ.

– Да, директор?

– За время пребывания на Роторе имели ли вы какие-нибудь основания заподозрить тамошнее руководство в ненависти к Земле?

Брови Фишера поползли вверх.

– Ненависти? Мне казалось очевидным, что люди на Роторе, да наверное и всех остальных поселениях, смотрят на Землю свысока, считают ее отсталой, убогой и варварской планетой. Но ненависть… Откровенно говоря, сомневаюсь, что нас ценили достаточно высоко, чтобы возненавидеть.

– Я говорю о руководстве, не о населении.

– Я тоже, директор. Ненависти не было.

– Тогда я ничем не могу этого объяснить.

– Чего объяснить, директор?

Танаяма бросил на Фишера проницательный взгляд (сила личности этого японца была такова, что редко кто замечал, что он невелик ростом).

– Вы знаете, что эта звезда движется к нам? Прямиком к Солнечной системе!

Фишер вздрогнул и попытался отыскать взглядом Уайлера, но тот сидел в углу, прячась от света, падавшего из окна, и, судя по его виду, думал о чем-то своем.

– Хорошо, Фишер, садитесь, может быть, это поможет вам освежить память. Я тоже сяду. – Танаяма присел на край своего стола, свесив короткие ножки. – Вам было известно о направлении движения звезды?

– Нет, директор. Я даже не знал о ее существовании, пока агент Уайлер не просветил меня.

– Вы не знали? На Роторе такое не могло остаться неизвестным.

– Мне об этом не говорили.

– Но как раз перед стартом Ротора ваша жена стала радостной и возбужденной, Так вы сказали агенту Уайлеру. По какой причине?

– Агент Уайлер полагает, что именно она открыла эту звезду.

– Быть может, ей уже было известно о направлении ее движения, и она радовалась тому, что должно произойти с нами?

– Не знаю, директор, почему подобные мысли должны были доставлять ей радость. Уверяю вас, что действительно понятия не имею, было ли ей известно о направлении движения звезды и даже о самом ее существовании.

Танаяма задумчиво взглянул на Фишера, легонько почесывая пальцем подбородок.

– На Роторе все были евро? – вдруг спросил он. – Правильно?

Фишер широко открыл удивленные глаза. Ему давно не приходилось слышать этот вульгаризм – тем более из уст правительственного чиновника. Он вспомнил, что и Уайлер говорил о «белоснежках» на Роторе, когда Крайл только что возвратился. Тогда Фишер отнесся к его речам с легким сарказмом – и не обратил на них внимания.

– Не знаю, директор, – ответил он с сожалением. – Я не изучал их досье и ничего не могу сказать об их происхождении.

– Ну, Фишер, для этого не обязательно изучать анкеты. Можно судить по внешнему виду. Приходилось ли вам встречать на Роторе людей с лицами афро, монго или хиндо? Темнокожих? С эпикантусом?

Фишер взорвался.

– Знаете, директор, сейчас не двадцатый век! – Если бы он знал, как это сделать, то выразился бы покрепче. – Я просто не обращаю внимания на подобные вещи, как, впрочем, и все на Земле. Удивлен, что слышу от вас такие слова, и полагаю, что они могли бы скомпрометировать вас, если бы о них стало известно…

– Агент Фишер, не дурите мне голову, – ответил директор, с укоризной водя из стороны в сторону корявым указательным пальцем. – Я говорю о том, что есть. Конечно, мне известно, что сейчас на Земле расовым различиям, по крайней мере внешне, внимания не уделяется.

– Только внешне? – возмутился Фишер.

– Только внешне; – холодно ответил Танаяма. – Когда земляне отправляются в поселения, они сами собой сортируются. Почему так получается, если различия между людьми не существенны? В любом поселении все жители едва ли не на одно лицо, а если обнаруживаются не такие, как все, они оказываются в меньшинстве, чувствуют себя неуютно или их заставляют чувствовать себя неуютно, а лучше всего перекочевывать в другие поселения, где таких, как они, большинство. Разве не так?

Фишер понимал, что возразить нечего. Так оно и было, внутренне он принимал все это как данное.