Те, кто против нас - Руденко Борис Антонович. Страница 30

Старая интеллигентская привычка обмениваться информацией посредством написания знаков на бумаге сыграла в его жизни роковую роль. Часть гималайской переписки Сперанского попала в руки работников НКВД. Около года это не имело никакого значения, но с началом коллективизации и наступления на частный сектор автоматически приобрело особый смысл. Чекисты тогда старательно искали иностранных шпионов где угодно и находили с большим успехом для собственной карьеры в самых неожиданных местах. В этом смысле Сперанский для них был просто подарком. Вернувшегося из британской Индии через британский Суэц и турецкий Босфор Николая Ивановича — идеального кандидата в шпионы мирового уровня — застрелили при аресте, когда он, услышав приближение оперативной группы, сжигал в печке документы, дающие хоть малейший повод заподозрить существование организации селектов.

Он не сумел защитить себя, потому что отдавал в тот момент все свои силы энергии пламени. Зрелище это было настолько фантастическим для обыкновенной московской квартиры, что старший группы захвата в полном ошеломлении несколько раз подряд нажал на спусковой крючок револьвера, восстанавливая ясность рассудка и пошатнувшуюся веру в диалектический материализм. Все четыре пули попали в спину Николая

Ивановича, он умер мгновенно, даже не увидев лица своего убийцы. На похоронах Сперанского присутствовали лишь его немногочисленные родственники и — в некотором отдалении — оперативники НКВД. Никто из селектов, конечно же, на погребение не пришел.

Убийца Сперанского получил выговор по службе за то, что не сумел захватить врага живьем, однако настоящее отмщение наступило немного позднее. Одним прекрасным утром застреливший Сперанского чекист прошел сквозь адъютанта и секретаршу в кабинет начальника управления и четко изложил свои возражения относительно директивных установок партии на тотальную борьбу с классовым врагом.

Он был самым обыкновенным деревенским парнем, искренне поверившим и в то, что его родную страну в несметном количестве заполонили шпионы, террористы, а также личные враги товарища Сталина, с которыми следует быть суровым и беспощадным. Вся эта мерзкая глупость внезапно словно стекла из его разума на грязный от весеннего снега асфальт прямо под ноги, когда одним прекрасным утром он вышел из трамвая маршрута «А» на остановке «Улица Дзержинского», чтобы проделать ставший привычным за последние два года путь на службу. Он чуть-чуть запнулся, когда спрыгивал с подножки, удивился своей неловкости и тут же о ней позабыл, потому что самым главным для него теперь стало ошеломляющее озарение, понимание того, что уничтожение невинных граждан Страны Советов вовсе не облегчит путь народов мира к светлому будущему коммунизма.

Его расстреляли всего спустя два часа после сбивчивого, эмоционального и совершенно неуставного доклада. Он умер в подвале тремя этажами ниже того кабинета, попасть в который он, сын крестьянина из Калужской области, совсем недавно полагал вершиной жизненного успеха.

Пелену обмана сдернул с его затуманенного мозга прямо на остановке «Аннушки» и тем самым фактически обрек его на гибель юный студент математического факультета МГУ Валера Рыбаков.

— Кто там? — испуганно спросили из-за двери, и Гонта отрекомендовался, придав голосу максимально бархатистые интонации:

— Евгений. Здравствуйте, Ирина. Вам обо мне недавно телефонировали.

Дверь открылась, стоявшая на пороге девушка тревожно оглядела Гонту с ног до головы и лишь после сделала шаг в сторону, приглашая войти.

— Скажите, что с Олегом? Вы его видели? Где он? Что с ним будет теперь? — выпалила она обойму вопросов.

— С Олегом все в порядке. Я его видел буквально час назад. Он находится в безопасном месте. С ним будет все хорошо, — обстоятельно ответил Гонта.

— Передайте ему… я не знала, я просто не могла поверить, — быстро говорила она, нервно теребя в руках платочек.

— И правильно сделали, что не поверили, — наклонил голову Гонта. — Его ложно обвинили в том, чего он никогда не делал. Сейчас мы исправляем эту несправедливость, на что, естественно, потребуется некоторое время.

— Я могу его увидеть? — спросила Ирина.

— Лучше пока этого не делать, — вежливо ответил Гонта. — Существуют некоторые трудности, которые не стоит увеличивать.

— Ко мне вчера приходили люди из милиции, — сообщила она. — Они сказали, что Олег убежал из колонии. Это правда?

— Откуда они узнали о вас? — тут же заинтересовался Гонта.

— Я несколько раз встречалась со следователем, когда Олег сидел в тюрьме. Я хотела с ним повидаться, но следователь так и не разрешил… Скажите, это правда, что Олег совершил побег?

— Формально — да. Он вынужден был так поступить ради спасения своей жизни. Не сомневайтесь, мы это докажем. Запомните самое главное: Олег не преступник, что бы и кто бы вам о нем ни говорил.

— Хотите чаю? — спохватилась Ирина, но Гонта отрицательно покачал головой:

— Извините, у меня очень мало времени. Давайте сразу перейдем к предмету моего визита. Так где его компьютер?

— Компьютер? — Ирина внезапно покраснела. — Видите ли… У меня его нет.

— Как нет? Вы его продали?

— Нет, конечно, что вы… Просто одна моя подруга попросила у меня его на время. Я же не знала, что он может вдруг понадобиться, вы понимаете?

— Понимаю, — кивнул Гонта. — Ну что ж! Ничего страшного. Сейчас вы позвоните вашей подруге и скажете, что я к ней заеду.

— Я уже звонила, — Ирина отвела взгляд в сторону. — Она… видите ли, она взяла компьютер не для себя, а для одного своего друга…

— Не вижу особой разницы.

— Ее друг… как бы вам сказать… он немного странный… Он сказал, что уже привык работать с этим компьютером, а мне, если нужно, купит новый.

— Как это? — удивился Гонта. — Что значит — новый?

— Он так сказал… Понимаете, он из этих… «новых русских» и очень вспыльчивый.

— Понимаю, — Гонта снова наклонил голову. — Друг вашей подруги — бандит. Он не отдает компьютер просто потому, что не хочет. Без всяких объяснений.