Пасынок судьбы - Русанов Владислав Адольфович. Страница 33

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПУТЬ ЧЕСТИ, ВЫБОР ЛЖИ

Молчание воцарилось в комнате.

За окнами, на подворье замка, дальним кветневым громом пророкотал хохот веселящихся гостей Доброжира.

– А дальше… – робко, совсем непохоже на его обычную, чуть нагловатую манеру, проговорил Олешек. – Дальше что было?

Годимир вздохнул:

– Много чего было. Доброго и злого. Веселого и грустного. Это дома, за мамкиной юбкой и отцовским щитом, можно долго быть маленьким. Дорога и лишения быстро делают из мальчишки взрослого…

Парнишка, сам себя посвятивший в рыцари, шагал и шагал по пыльным трактам Хоробровского королевства. Не забывал каждый вечер и каждое утро упражняться с мечом. Не гнушался обществом кметей и купцов, когда представлялся случай. Иногда даже нанимался к ним поработать за харчи и ночлег под кровом. Плетень поправить, дров наколоть, воды в бочку натаскать – дело нехитрое. И не позор для странствующего рыцаря, давшего обет помогать слабым и защищать обиженных. Тем более что на рыцаря он похож не был.

Рыцарю положен конь, щит, копье, красивая суркотта и шлем с плюмажем. Положены ему слуги и оруженосцы, просторный шатер и телега, набитая доверху всяким барахлом. Как у пана Тишило Конская Голова, к примеру. Вот он – настоящий рыцарь. С первого взгляда отличить от простолюдина можно.

Но в народе болтают: самые упрямые словинцы живут в Бытковском воеводстве. Еще говорят: уперся, как бытковец. А уж паны из Чечевичей всегда отличались особенным, родовым упрямством. Могли идти к намеченной цели, презрев опасности, холод и голод.

И вот ближе к концу липня, в самый раз после дня рождения, когда стукнуло Годимиру немного-немало, а целых шестнадцать годков, повстречался ему в корчме нахальный и заносчивый рыцарь. Пан Тавдзьвил герба Белая Вежа из Поморья.

До той поры Годимир не встречал никого из Поморья. Знал, что речь тамошних жителей отличается чуток от словинецкой. Самую малость. Но в любой толпе сразу услышишь и отличишь. Звуки, срывающиеся с их языков, жужжат усталыми шмелями и шипят рассерженным четырехполосым полозом. Весьма забавно получается.

А еще Годимир знать не знал и ведать не ведал, что поморские паны терпеть не могут, когда словинцы над ними потешаются. В особенности те из них, что в окрестностях города Костравы родились и выросли, а предков своих считают по два десятка поколений и готовы продать скорее последние портки, чем согласиться уступить словинцу.

Пан Тавдзьвил был рыцарем что надо – при копье, коне и щите. Волочилась за ним телега, заваленная выше бортиков каким-то тряпками, тюками, скамеечками и тазами. Имелся и оруженосец – хмурый малый с бородавкой на носу, – и слуга, корчащий по обыкновению такие рожи, словно с рождения маялся зубами. Причем сразу всеми. И, конечно же, благородный пан не сомневался, что с легкостью призовет к ответу излишне развеселившегося мальчишку, а заодно, поскольку мальчишка настоящий меч на перевязь нацепил, и славу стяжает, как и положено, победив вооруженного соперника.

Вначале пан Тавдзьвил велел приструнить юнца своему оруженосцу, который, к слову сказать, был старше Годимира на пару лет, а следовательно, давно мог носить пояс и шпоры, а раз не стал рыцарем, значит воистину рылом не вышел. Или умением…

Годимир с легкостью увернулся от его подзатыльника, просунул руку хмурому оруженосцу между ног и, подсев, вскинул его себе на плечи. После этого, невзирая на протесты со стороны как оруженосца, так и самого рыцаря, вынес несчастного во двор, и с размаху уложил в навозную кучу возле хлева. Корчмарь, видно, огород вознамерился удобрить и ждал, пока коровьи лепешки и конские кругляши хорошенько перепреют.

Оруженосец вскочил, смахнул рукавом навоз с бородавки и кинулся с кулаками, но получил короткий удар в подбородок и отправился в пышущую жаром кучу вторично. На этот раз надолго. Еще бы! Куда ему до Славоща…

Пан Тавдзьвил выскочил следом и видел от начала до конца надругательство над своим человеком. Тут уж никакой рыцарь не стерпит. Даже под угрозой верного поражения. Честь дороже всего. Пан Белая Вежа выхватил меч и бросился в бой. Перчатки он не бросал. Не много ли чести какому-то малолетнему бродяге?

Возможно, горячий пан из Поморья и считался неплохим фехтовальщиком. Да и длиной меч его превосходил клинок лужичанина на добрых три ладони. Это ему не помогло. Вышедший на поединок, не погасив гнева в сердце своем, наполовину побежден. Удача поддерживает хладнокровных и расчетливых воинов.

Годимир встретил каскад его «гневных» ударов – то бишь ударов наотмашь, сверху вниз и наискось, в голову и плечи врага – скользящими отбивами, давая силе Тавдзьвила, помноженной на размах меча, уйти в землю. Потом поймал его клинок на середину своего меча, мягко отвел в сторону и самим кончиком распорол рыцарю левое предплечье, не защищенное кольчугой – по случаю отдыха в корчме хауберк покоился в телеге.

Отчаянная контратака пана Белая Вежа, взбешенного ранением не смертельным, но опасным обильно хлынувшей кровью, захлебнулась, разбившись об умелую и хладнокровную защиту. Окружившие место поединка зеваки не знали, что Годимир сейчас истово молит Господа не позволить нелепой случайности увести из-под носа желанную победу.

Господь услышал. Или пан Тавдзьвил был никудышным рыцарем, или гнев помрачил его разум, но он не пытался разнообразить удары. «Гневный» справа, «гневный» слева. «Гневный» справа, «гневный» слева. «Гневный» справа… Годимир не стал отражать или отводить в сторону очередной удар, а просто шагнул в сторону, держа меч в «плуге» и сделал точный выпад. Острие клинка вонзилось самоуверенному пану на ладонь ниже левой ключицы.

Ни в шинке, ни в округе хорошего лекаря не оказалось. А даже если бы нашелся? Смертельную рану ни один медикус не излечит. Тут уж чародея подавай, да и то вряд ли спасет. Волшебство, оно тоже не всесильно, что бы там ни болтали досужие сплетники.

К счастью для Годимира, поединок проходил не где-нибудь, а в окрестностях Выровы, а выровчане, как известно, панов из Поморья не слишком жалуют. Поэтому бой был признан честным и справедливым, а победителю достался конь, щит и копье. От бородавчатого оруженосца и слуги юноша отказался сразу, да те не сильно и навязывались.

– А потом был мой первый волколак, – тихо продолжал Годимир.

– Ты так говоришь… – покачал головой Олешек.

– Как?

– Ну… Как другой сказал бы – первая женщина.

Словинец невесело усмехнулся:

– Верно. Точно подметил. А ведь знаешь, Олешек, волколак у меня первее был, чем женщина…

– Так ты же рыцарем странствующим хотел стать, а не бабником странствующим, а?

Годимир кивнул.

– Ладно. Дальше что было? – махнул рукой шпильман. – Или нет… Давай все же про волколака.

– Ну, про волколака, так про волколака… – Годимир потер ладони.

В село со смешным названием Пузичи – кто только додумался? – он явился ближе к концу лета, под вечер. Еще с утра над трактом пронеслась гроза, оставив после себя сырость и щекочущий ноздри аромат, разлитый в теплом воздухе. Теперь сполохи молний мелькали над дальним лесом, озаряя верхушки деревьев призрачным, причудливым светом.

– Прошу, прошу пана рыцаря, – согнулся в поклоне потрепанный корчмарь, принимая повод коня. – Чем богаты, тем и рады…

В мрачной, освещенной лишь двумя масляными плошками корчме, сидели по лавкам угрюмые кмети. Не пили пиво, не травили байки. Просто сидели и пялились. Кто в лицо соседа, кто в закопченную стену. Поневоле вспомнилась старая сказка про королевство, где люди разучились улыбаться, и пришлось юному рыцарю отправляться разыскивать башню злого колдуна, отобравшего радость и смех, сразиться с ним и… Ну, понятное дело, победить. В сказках юные рыцари всегда побеждают. Чего, к сожалению, нельзя сказать о жизни.

При виде Годимира кмети вскочили, мигом освободив один стол, а сами сгрудились за вторым, продолжая обмениваться неласковыми взглядами.