Витязь в барсовой шкуре - Руставели Шота. Страница 24
14. Сказ о том, как Тариэль услышал об исчезновении Нэстан-Дарэджан
Весть отправил я с послами. Ум мой полон был углями,
Сумасшедшими огнями неизвестности томим.
Со стены смотрю в равнину. То узнал, что вдруг я стыну.
Но, узнав мою кручину, духом был несокрушим.
Там идут два пешехода. Я встречаю их у входа.
С ними шествует невзгода. Раб и скорбная Асмат.
Разметалась волосами. Кровь лицом течет струями.
Не приветными огнями, не улыбкой полон взгляд.
Вижу издали — с бедою. Дрогнул я и взят тоскою.
Восклицаю: «Что с тобою? Что несет огнистый час?»
Плачет горестным рыданьем. Чуть лепечет восклицаньем.
«Небо дышит наказаньем. Ополчился бог на нас».
Подхожу. Вопрос мой снова: «Что случилось с нами злого?
Если правда и сурова, говори». Рыданья вновь.
Скажет, вновь молчит, вздыхая. Бьется мука огневая.
Грудь моча и обагряя, со щеки струится кровь.
Наконец она сказала: «Для чего бы я скрывала?
Но тебе услады мало будет в повести моей.
Так имей же состраданье. И, узнав мое сказанье,
Прекрати мое страданье. Перед господом убей.
Как свершилось убиенье жениха, в одно мгновенье
Поднялось везде смятенье. Царь вскочил и оробел.
Чует, весть подходит злая. Кличет он тебя, взывая.
Дома нет тебя. Вздыхая, как о том он пожалел.
Тут ему промолвил кто-то: «Он проехал за ворота».
И умножилась забота. Царь сказал: «Все видно мне.
Дочь мою любил он, знаю. Пролил кровь, — несчастье краю.
Слишком четко понимаю. Было сердце их в огне.
Так клянусь же головою. Ту, кого зову сестрою,
Я, убив, землей покрою. Был о боге мой приказ.
Как же дочь она взрастила? В сети дьявола вместила.
Чем любовь их так прельстила? Смерть пред богом ей сейчас».
Царь чтоб клялся головою? Это редкость. И грозою
Он не медлит над виною. Клятву молвил, — вот удар.
Божий враг ту клятву слышит. Он к Давар той вестью дышит.
Даже в небе все расслышит эта Каджи властью чар.
«Брат мой клялся головою, что не буду я живою.
Эта весть идет толпою». Говорит она, стеня:
«Эта гневность беспричинна. Знает бог, что я невинна.
Пусть же знают, кем пустынна я, и кто убил меня».
Госпожа моя такая все была, как, убегая,
Видел ты, заря златая. Ткань волшебная к ней шла.
Тут Давар явила жало. Слов таких я не слыхала.
А, распутная! Немало ты, убийца, встретишь зла.
Ах, развратная ты сила! Жениха зачем убила?
Для чего ты погубила вместе с ним и кровь мою?
Не погибну я напрасно. Будешь мучиться ужасно.
И его, что любишь страстно, от тебя я утаю».
Тотчас руку налагала, и за волосы таскала,
И побоям подвергала, в кровь изранила Нэстан.
Стонет та, не видя света, и вздыхает без ответа.
Вся как в кровь и синь одета. Не залечишь этих ран.
Вот Давар терзать устала. Казни все в ней было мало.
Вмиг рабов она призвала. Каджи кликнула она.
Те носилки приносили, наглы, дерзки в грубой силе,
Солнце в скрытность поместили, и златая пленена.
Мимо окон тех, что в море смотрят, шествуют. В просторе
Скрылось солнце. Горе, горе! И промолвила Давар:
«Кто за то меня камнями не побьет? Сыта я днями».
Нож схватила. Кровь струями. Нанесла себе удар.
Не дивишься, что жива я? Что копьем не пронзена я?
Коль со мною весть такая, умоляю богом я,
Этой жизни сбросить бремя, остановится пусть время,
Растопчи же злое семя». Льется, льется слез струя.
Я сказал: «Сестра! Родная! В чем вина твоя? Какая?
Чем тебя я награждая — долг отдать сумею свой?
Путь мой ныне — за златою. Я землею и водою
Все за ней пойду». Душою стал я каменной скалой.
Ужас в сердце пал огромный, с лихорадкою истомной.
Ум безумный стал и темный. Молвил я: «Не умирай.
Если в тишь уйдешь могилы, расточишь напрасно силы.
Лучше в путь пойдем за милой. Кто со мной? Я в дальний край».
Вот я в латах, на коне я. Вот со мною, не робея,
Стая верных, нет вернее. Их число — сто шестьдесят.
Воля — строю боевому. К побережью путь морскому.
Ждет корабль. Ему, как дому, я с отрядом смелых рад.
Волны бьются, волны в споре. С кораблем мы вышли в море.
Долго плавал я в просторе. Вел опрос я кораблей.
Ничего не услыхал я. Вовсе разум потерял я.
Божий гнев такой снискал я, что забыт был в бездне дней.
Месяц к месяцу, двенадцать. Год прошел. И словно двадцать
В каждом месяце. Двенадцать! Не помог мне даже сон.
Сны ее мне не являли. Те, что мне в моей опале.
Были верны, погибали. Божья воля. Бог — закон.
Не идти же против бога. Я скитался слишком много.
Будет. Водная дорога заменилася землей.
Счет утратил я потерям. Сердцем стал я диким зверем.
В жизнь когда уж мы не верим, бог хранит от доли злой.
Лишь Асмат была на свете. С ней делится мог в совете.
Два раба еще. И эти души были отдых мне.
Где Нэстан? Где радость взгляда? Вести нет. А знать мне надо.
Слезы — вся моя отрада. Горько плакать в тишине.