Витязь в барсовой шкуре - Руставели Шота. Страница 26
15. Сказ о том, как Тариэль встретил Нурадина Фридона на морском берегу
В ночь простился я с волнами. Берег был покрыт садами.
Зрелся некий град. Скалами ходы выдолблены там.
Вид людей мне был постылый. В сердце пламень с полной силой.
Лег я там, где мрак унылый ткань развесил по ствола.
Спал. И вновь напрасна пряжа. Пробудился. В сердце сажа.
Что узнал в скитаньях? Даже нет мне нити для путей.
Так томясь и так тоскуя, под деревьями лежу я.
Что же ныне предприму я? Слезы льются как ручей.
Крик я слышу ненароком. Вижу, витязь мчится скоком.
На прибрежьи недалеком, он скакал во весь опор.
Вид его был гневно-странен. Меч был сломан, он был ранен.
Смысл проклятий был туманен. Был угрозы полон взор.
Горячил он вороного. Мой теперь он. И сурово,
Словно ветр, шумел он снова. Выражал кипучий гнев.
С ним беседовать хочу я, и раба со словом шлю я:
«Стой! Кому ты, негодуя, шлешь свои угрозы, лев?»
Он не слышит слово это. Не приносит раб ответа.
Сам, исполненный привета, на коне спешу к нему.
«Стой! Ответь! — кричу я смело. — В чем твое, скажи мне, дело?»
Что-то в нем ко мне пропело. Вижу, нравлюсь я ему.
Бег сдержал он беспокойный. Глянул. «Боже! Тополь стройный
Здесь мне явлен в муке знойной». Говорит, склонясь к коню:
«Я врагов считал козлами. Оказались ныне львами.
С вероломными ножами. Не успел надеть броню».
«Час пришел отдохновенью, — я сказал. — Под этой тенью
Ход дадим мы рассужденью. Дальше — власть меча ясна.
Не отступим». За собою я веду его. Красою
Восхищаюсь молодою. Прелесть юного нежна.
Раб мой мастер был леченья, болям дал он облегченье.
Обвязал все пораненья и извлек головки стрел.
Только кончились заботы, и его спросил я: «Кто ты?
Кто сводил с тобою счеты?» О себе он восскорбел.
Молвил: «Ты кто, — я не знаю. Кто велел быть грустным Маю?
Лик твой словно клик: «Сгораю!» Ты ущербная луна.
Солнце цвет обезопасит, — холод розу не украсит.
Бог свечу зачем же гасит, коль она им зажжена?
Этот град — Мульгхазанзари. Не велик он в нежной чаре.
Но, когда в красивом даре все желанно, ценен он.
Я с тобой у самой цели: вы здесь стали на пределе.
Здесь царю на самом деле. Нурадин зовусь Фрид он.
Часть отцу, другую дяде отдал дед, и быть бы в ладе,
Это верный путь к отраде. Дяде остров дан морской.
Ранен я его сынами. Там охота. Между нами
Спор был в этом, длился днями. А за ссорой — этот бой.
Спорим мы или не спорим, в этом, мыслил, только вздорим.
Я охотился над морем, переплыв чрез зыбь валов.
Я не брал с собой отряда. Пять загонщиков лишь надо.
Мне охотиться — услада. Пять беру я соколов.
Силой быстрого порыва проплываю вглубь залива.
Малый мыс глядит красиво. Я не брал бойцов моих.
Что бы там я делал с ними? Остров полон был моими.
С зовом, с криками лихими, был я там отнюдь не тих.
В чем я видел развлеченье, усмотрели в том презренье.
Вижу цепь я окруженья. Нет дороги к кораблям.
И двоюродные братья, — чем так вызвал их проклятья? —
Чем в толпу их мог согнать я? — вижу, едут биться там.
Блеск мечей я вижу четко. Я к воде. Качнулась лодка.
Поплыла со мною ходко. Вражьи силы как прилив.
Много их, и ворог в силе. Путь готовят мне к могиле.
Окружают, окружили, все в кольцо не заключив.
Но еще идут рядами. Тут не могут взять мечами, —
Там достать хотят стрелами. Не дерзнут лицом к лицу
Встать со мной, я смело бился. Я на меч мой положился.
Меч иззубренный сломился. Стрелы все пришли к концу.
Ослабел в неравном споре. На коне я прыгнул в море.
И поплыл в его просторе, изумленье возбудив.
Всех, что были там со мною, всех густой своей толпою
Умертвили. Я ж с волною плыл, примчал меня прилив.
Воле божьей — быть свершенной. Кровь моя неотомщенной
Не останется. Смущенный взор их встретит новый мир.
Будет утро их — мученье. Будет вечер их — смятенье.
Их тела я брошу в тленье. Кликну воронов на пир».
Мне тот юный полюбился. Сердцем я к нему склонился.
«Этот случай пусть случился, — я сказал. — Отмщенье ждет.
Знай, что я рука с рукою против них пойду с тобою.
Двое, вызовем их к бою. Покараем в свой черед.
Расскажу мои скитанья. В должный час повествованье
Встретит должное вниманье. Но не час еще теперь».
Молвил: «Все есть, что мне надо. Велика моя отрада,
Жизнь возьми — твоя награда. Буду твой до смерти, верь».
В град вошли, идя равниной. Был он встречен там дружиной.
Все исполнились кручиной. Ранил всяк себе лицо.
Прах, скорбя, они вздымали, и героя обнимали,
Меч избитый целовали, рукоятку и кольцо.
Я в них вызвал удивленье. Говорили восхваленья:
«Солнце, нам твое явленье день безоблачный сулит».
В город мы вошли красивый. Всюду красок переливы.
Стройной радостью все живы. Всяк одет там в аксамит.