Ловушка для олигарха - Рясной Илья. Страница 5

Я два раза нажал на клавишу, посылая музыкальные сигналы, — пусть подельник подумает в машине, что это означает.

Дальше все просто, как за ухом почесать. Я нацепил плащ и шляпу. Вышел из подъезда тем же путем, что и зашел, обогнул дом. Позицию для машины киллеры выбрали совсем никакую.

Я согнулся, шляпа скрывала лицо, В общем, этот шалопай меня не узнал. Он просто представить не мог, что я появлюсь.

Он сидел, как каменный истукан, и буравил глазами подъезд, ожидая, что оттуда выпорхнет его счастливый напарник и надо будет срываться с места.

— Братишка, — прохрипел я и постучал в стекло «жигуля», прикрывая лицо шляпой. — На пивко бы…

— Вали, — не глядя кинул он.

— Ах ты козел.

— Чего? — реакция у этого типа была не как у киллера, а как у обычной шпаны. Он распахнул дверцу, чтобы смести меня одним ударом и вернуться к своим занятиям.

Вылезти он не успел. Я отработал его — тремя пальцами под горло, потом — добавку. Все это произошло настолько быстро, что посторонний наблюдатель вряд ли бы заметил и понял. Минимум усилий — и три часа отключки. Это вам, братцы, не у лифта караулить. Это высокий профессионализм. Как никак Аккуратист работает, а не шиш с бугра!

И почему они решили, что могут взять меня просто так? Изобилие дураков — это гарантия умным, таким, как я, долгой жизни.

Я вернулся к себе в квартиру. У меня было немного времени, чтобы побеседовать с пленником, разлегшимся на полу. Ему было лет тридцать, и он был похож на приехавшего в город за покупками тракториста. Я заковал его в браслеты и привел в чувство. Он выпучил глаза, закашлялся.

— От кого ты, родимый ? — я ткнул ему в нос его же пистолетом.

— Я… — он уставился на ствол, так что глаза сошлись на переносице. — Я… Меня…

— Говори ясно. Или стреляю.

— Меня прислали.

— За мной? Ну!

— Да. За тобой. Дали адрес и фотографию.

— Кто заказчик?

— Бульник.

— Кто такой?

— Мы сидели вместе в Пензе.

— Что за фотография?

— Вот, — он кивнул на нагрудный карман. Я извлек оттуда фотографию и произнес;

— Ясно.

Только у одного человека могла быть такая фотография, снятая видеокамерами службы безопасности банка.

— Ну, ладно, — сказал я.

Ох, мягкотелость — один из моих немногих неизжитых недостатков.

— Не убивай, — довольно жалобно прогундосил убивец. — У меня дети.

— Много детей?

— Двое.

— Единственный кормилец семьи. Счастливое будущее им обеспечиваешь?

— Ну да.

— Сколько еще народу грохнуть должен, чтобы обеспечить.

— Смотря сколько платить будут, — он на полном серьезе втянулся в дискуссию.

Я знал, откуда ветер дует. Банкир сильно обиделся на меня за то, что я не позволил ему в очередной раз всех надуть и оказаться самым, умным. Интересно, почему все мошенники такие обидчивые? Им нравится объегоривать всех и нестерпима сама мысль о том, что кто-то может объегорить их самих.

Банкира мне даже жаль. Так оттоптали ему самолюбие, так растрясли карманы — и все какой-то малорослый тщедушный субъект, непонятно откуда свалившийся на его голову…

— Я тебя разочарую, — сказал я убивцу. — Меняй профессию.

Ох, не люблю я это дело. Но чего для блага общества не сделаешь. Принялся я за убивца, используя богатые знания в народной медицине. И через минуту, оставляя его на ступенях, ведущих на чердак, я был уверен, что теперь он уже никого не убьет — здоровья не хватит. И совесть моя потому чиста.

Через некоторое время, ощутив себя более-менее в безопасности, я успокоился и проникся чувством законной гордости по отношению к себе, Я представил, как вытянется морда Банкира. Я ему не завидую. Он теперь будет жить с ощущением, что жизнь его на волоске, и через месяц станет неврастеником. Сам виноват…

Но мне надо менять место обитания,

— Смерть от передозировки наркотиков знаменитого рок-певца Саши Сукина вызвала очередную волну самоубийств, — с очаровательной улыбкой вещала дикторша российского канала. — Добровольно из жизни ушли двенадцать девушек в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Это на два человека больше, чем при женитьбе кумира молодежной среды, солиста группы «Хрен вам» Толи Опуса!… Платье любовницы Президента США, явившееся причиной возбуждения дела об импичменте, приобретено музеем «Метрополитен» за три миллиона долларов и будет выставлено рядом с безвозмездно вывезенным из России в порядке культурного обмена платьем Екатерины Второй… И о погоде. Погода продолжает преподносить нам неожиданные сюрпризы, в связи с чем прогнозы становятся все менее определенными. Итак, завтра в Москве — от восемнадцати до тридцати четырех. Солнечно, возможны проливные дожди. Можем гарантировать одно — снегопада не будет… Рекламная пауза.

На экране появилась лощеная девица. Она под веселую музыку счастливо наблюдала наркоманские галики — как у пакетов с соком появились ноги, и эти пакеты стали плясать. «Сок „Гульд“ — глядите на мир с невинной радостью!»

Девица пустилась в пляс в обнимку с пакетом из-под сока. Я нажал кнопку переключения программ.

— Робертио, коварный искуситель, ты разбил мое нежное сердце, — героиня аргентинского телесериала плюхнулась в обморок на широкий диван, который являлся главным предметом декораций и на котором снимались от начала до конца все серии.

Робертио злодейски ухмыльнулся, хотел что-то сказать. Щелк — .другая программа.

— Ты меня так любила.

А потом, гадюка, забыла,

— надрывался в компьютерных дебрях видеоклипа петухоголосый певец, барабаня себя в обнаженную впалую грудь…

Я высосал через трубочку из пакета сок — тот самый сок «Гольд», который только что пускался в пляс с обкурившейся марихуаной рекламной барышней. Сладко зевнул. Мне было скучно. Моя мятежная душа искала бури, а я обречен отсиживаться на моей запасной хате и думать, как разгрести ситуацию с тем самым денежным мешком. Конечно, у Банкира были все основания считать меня подлецом и мерзавцем. Не дал я ему хапнуть тридцать два миллиона пятьсот восемьдесят пять тысяч долларов и двадцать центов. Именно столько тормознули благодаря мне от отправки за бугор. Плохо, что информация о моем участии ушла так быстро. Плохо, что гончие псы Банкира так быстро установили мое место обитания, из которого, правда, по ряду причин я секрета не делал.