Ловушка для олигарха - Рясной Илья. Страница 6

Я томно потянулся на скрипнувшем диване. Бил баклуши я в «берлоге номер два» — малогабаритной двухкомнатной квартире. В большой комнате кроме дивана был еще просторный шкаф, забитый моим маскарадным гардеробом, два кресла, телевизор с видеомагнитофоном. На стене висел ковер. Минимум мебели, спартанская обстановка и идеальная чистота. Ненавижу беспорядок. Все должно быть разложено по полочкам — и вещи, и мысли, и чувства. «Порядок — друг разума и его подлинная цель», — писал мудрый французский епископ и писатель Жак Боссюэ.

В другой комнате был письменный стол, крутящееся кресло и книжный шкаф, полный умных книг, нафаршированных самыми мудрыми мыслями, до которых доперло человечество за тысячи лет существования. Здесь уживались в добром соседстве Гегель и Ильин, Шопенгауэр и Платон. Обожаю читать философов. Кто-то глотает детективы, а я труды о диалектике и нищете материализма.

Жилье я подбирал очень тщательно. Искал именно такое, которое отвечает моим представлениям о безопасности. А из безопасной квартиры, прежде всего, должны быть пути отступления на случай, если вдруг нанесут визит незваные гости…

Дзинь! — звонок слегка ударил по нервам. Ударил ровно настолько, чтобы привести меня в рабочее состояние. Нервы у Аккуратиста отличные. Прямо стальные нервы. Тросы, а не нервы…

И кого черт принес? Соседей? Участкового? Опять киллеров? Свидетелей Иеговы с их агитками?

Выясним.

Я поднялся с дивана, подошел к стене, нажал на кнопку, видеофона, и на небольшом экранчике появилось изображение. Перед моей дверью топтался сухощавый уже немолодой человек в строгом темно-коричневом костюме. Я сразу определил, что его рост — сто девяносто сантиметров, вес — семьдесят восемь килограммов. Возраст — пятьдесят один год… Как мне удалось это сделать? Нет, дедуктивный метод Холмса тут ни при чем. Просто на этого человека у меня было досье. И ему совершенно нечего делать здесь сегодня. Он вообще не должен знать, что Аккуратист скучает здесь. Не должен, но знает. Он вообще часто поражает своей осведомленностью.

И что в этой ситуации делать такому воспитанному молодому человеку, как я? Сказать в щелку: никого нет дома… Нет, не пойдет. Гость — это вам не почтальон Печкин. Таких людей просто так не отсылают. Ну какие черти его принесли, а? И не решили ли его использовать в качестве наживки? Маловероятно, но такая возможность не исключена.

Ну, где наша не пропадала!

Я распахнул дверь и отпрянул — расслаблен и вместе с тем заряжен энергией, как сжатая пружина, в общем — готов к бою и пистолет держу перед собой. Если это наживка — в коридор влетит светошумовая, осколочная граната или слезогонка. Потом ворвутся боевики. И… И ничего у них не выйдет. Аккуратиста с кондачка не возьмешь. Я тут давно все просчитал. И каждое мое движение продумано и опробовано. Я отступаю так, чтобы граната осколками не посекла и взрывная волна прошла мимо. Я понимаю, как гуляют взрывные волны. А там рукой подать до балкона — он как раз на стыке двух корпусов дома, да так, что ниоткуда не просматривается и не простреливается. Такой дом я долго искал. Так что я ухожу по балкону наверх, распахнув люк. Потом на карниз — и в соседнем подъезде. А дальше ухожу не прощаясь — и никто меня не остановит, если, конечно, атакующие не прихватили роту солдат, которым приказано стрелять по всему движущемуся.

— Тим, не дури, — послышался спокойный голос Андрея Рустамовича Кухенбадена. И где люди берут подобные фамилии?

— Не буду дурить, — сказал я, сжимая в руке рукоятку автоматического пистолета. — Заходите и захлопывайте дверь.

— Осторожность никогда не бывает излишней, — с усмешкой процитировал Горация гость.

Я отразил подачу цитатой французского писателя-классика Теофиля Готье:

— Во все времена осторожные люди брали верх над людьми безрассудными.

Это наша давняя игра. Кухенбаден — человек высокообразованный, его покрытая жестким бобриком голова — объемное хранилище изречений, цитат. Ну и мы не лыком шиты. Чай, тоже грамоте обученные.

Кухенбаден, как и я, чтил осторожность за добродетель. Внизу прогуливались два его телохранителя, ждавшие босса и оглядывавшиеся напряженно вокруг. У телохранителя должны быстро бегать глаза. И глаза эти должны все замечать. Особенно когда хранишь такое тело. Кухенбаден был из тех людей, о которых в дешевых шпионских боевиках говорят «он слишком много знал». Знает он, действительно, немало, поэтому его родной «колхоз» охранял его по всем правилам. Не удивлюсь, если телохранители имеют инструкции: если объект не удается защитить — пристрелить его, чтобы не попал к врагам. Ничего не поделаешь — такова судьба важного секретоносителя.

— Кофейку? — спросил я.

— Пожалуй, — потер руками Кухенбаден, отставляя трость, которую неизменно таскал с собой, и присаживаясь на стул. Он был прямой, будто проглотил штырь. Приходила мысль о военной выправке, но, по-моему, он никогда в армии не служил, с детства играл опасными игрушками, конечно, когда не сидел в библиотеке, набираясь цитат классиков.

— С пирожными? — спросил я.

— Не откажусь, — при своей худобе гость испытывал слабость к сладостям.

— Плату не возьму, — усмехнулся я. — Только скажите, как узнали мой адрес, — и квиты.

— В записной книжке посмотрел, — в ответ улыбнулся он.

— А в книжке он откуда?

— Ну, право, и не знаю, что сказать.

— Мы все под колпаком у Мюллера.

— Ну что вы. Просто мы предпочитаем как можно лучше знакомиться с людьми, которые оказывают нам услуги.

— Я тоже, — сказал я.

Тоже, да не то же. Они узнали мой адрес, который знать не должны. А я до сих пор туго представляю, что это за организация дает мне высокооплачиваемые заказы. Знаю только, что это нечто вроде русского масонского ордена, пытающегося еще с петровских времен влиять на события в России. Рекомендовали мне их люди, которые дурного не посоветуют. И не то что я не доверяю Кухенбадену и его соратникам… Я вообще никому не доверяю.

Хотя он не поведал, как нашел меня, я все равно налил ему кофе и поставил коробку с эклерами. Как подгадал — купил их с утра в магазине внизу.