В полночный час - Рэнделл Кимберли. Страница 86

— Я буду очень благодарен тебе, если ты останешься там, где сейчас стоишь, — сказал Валентин, перемахнув через подоконник. — На улице.

— Если я останусь здесь, то со мной останется и мой фонарь.

Валентин взглянул в темноту комнаты, потом повернулся, сердито посмотрел на девушку и протянул ей руку, помогая залезть в окно.

— Ну вот, я знаю, ты теперь видишь вею ошибочность своего упрямства.

— Я хочу увидеть только одну вещь, — сказал Валентин, осматривая комнату 342 вокруг себя. — Где она?

— Вон там, — ответила Вероника, ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ее охватило безумное желание схватить Валентина за руку и умолять не смотреть Библию.

Но это было бы слишком эгоистично с ее стороны. И бесполезно. Они с Валентином не могли дальше идти по той дороге, по которой шли до сих пор. Слишком сильной была их связь. Рано или поздно они обязательно соединились бы, и в результате Валентин потерял бы свою душу, а Вероника никогда не простила бы себе этого.

Вечный покой был единственным решением. Единственным правильным решением, сказала себе девушка, несмотря на охватившие ее сомнения, когда луч фонаря упал на Библию.

Вскоре они открыли книгу, и Вероника, перелистнув несколько страниц, нашла родословное дерево Клэр.

— Я чувствовала это. Здесь все заполнено. — Она внимательно просмотрела страницу, замирая от страха. — Вот Эмма. — Ее палец поднялся выше, до имени Клэр. Вероника перевела взгляд на противоположную ветвь, где должно было быть имя отца.

— Никого, — выдохнул Валентин, — пусто.

Было ли облегчение в его голосе или ей только хотелось услышать это?

— Итак, сегодня вечером мы не узнаем ответа.

Значит, Валентин еще на некоторое время останется в этом мире.

Это одновременно и радовало Веронику, и пугало. Валентин проведет в ее кровати еще одну ночь, еще одну неделю, а может быть, еще один месяц.

Валентин, который так искушает и смущает ее.

Валентин, который будет улыбаться и разговаривать с ней.

Вероника безмолвно поблагодарила небо, закрыла Библию и положила ее обратно на свое место.

— Поехали домой.

— Я рада приветствовать вас здесь, — внезапно раздался звонкий женский голос.

Вероника повернулась и поняла, что слишком рано поблагодарила небеса. В нескольких футах от них стояла миниатюрная женщина с белокурыми волосами и безумными голубыми глазами, одетая в старомодное платье, словно она только что сошла с экрана кинофильма «Унесенные ветром». Впрочем, это была не женщина, а призрак. Лунный свет, сочившийся сквозь окна, пронизывал насквозь ее бледно-розовое платье, создавая ореол неземного свечения.

— Наконец-то мы встретились, — сказала она Валентину. — Я молилась, чтобы это произошло, начиная с того самого момента, как превратилась в призрак. Сто двадцать пять лет я пристально смотрю на эти стены, снова и снова переживаю свое прошлое, сожалею о нем и утешаю себя только одной-единственной надеждой, что, возможно, вы тоже мучаетесь, желая узнать правду, как мучаюсь я, желая рассказать вам ее.

— Клэр? — прошептал Валентин, и женщина кивнула ему.

— Девственница! — выпалила Вероника. — Боже мой, вы девственница!

— Я была когда-то ею, — ответила женщина, и ее губы изогнулись в печальной улыбке. — Но это было слишком давно, а теперь я просто мучающийся дух, пытающийся обрести покой и обреченный торчать в этой хижине до тех пор, пока не смогу выполнить свой долг. Я совершила ужасный поступок, рассказав о вас, Валентин, своему отцу. Я, конечно, понимала, что он придет в ярость от этого известия. Однако мне и в голову не могло прийти, что он зайдет так далеко и убьет вас.

— Вы должны были сами прийти ко мне, я бы женился на вас и дал бы ребенку свое имя, свой дом — все, что у, . меня было.

— Даже если бы ребенок был не вашим? — Заметив, что на лице у Валентина появилось недоверчивое выражение, Клэр продолжила:

— Мы никогда не были вместе, Валентин Тремейн. Вы даже ни разу не поздоровались со мной, не говоря уже о том, чтобы провести со мной ночь.

— Но вы же сказали, своему отцу…

— Я должна была это сделать, — быстро перебила Валентина женщина. — Я боялась рассказать ему правду, иначе бы он выгнал Джона.

— Джона? — спросил Валентин. — Джона Трудо?

Клэр кивнула.

— Он отец Эммы.

— Ты знал его? — спросила Валентина Вероника, Валентин помрачнел и сжал зубы.

— Я играл с ним в карты после бала в ту ночь, в которую я будто бы лишил Клэр девственности.

— Вы также выпили с ним много бренди, — сказала Клэр. — Он подсыпал вам в бокал зелья, а когда вы сильно опьянели, Джон отвел вас в свою коляску, чтобы отвезти домой. Но только повез он вас не домой. Когда вы лишились чувств, он оставил вас в той хижине на окраине вашей плантации. После этого он смял простыню и разбрызгал немного моих духов, чтобы вы поверили, что с вами была женщина.

— Так в ту ночь со мной не было женщины?

Клэр кивнула.

— Это была уловка, чтобы зародить у вас сомнения. В итоге вы не смогли бы оспорить мое утверждение, что именно вы, а не Джон являетесь отцом моего ребенка.

— Почему же вы не рассказали правду? — спросила Вероника.

— Она не могла, — объяснил Валентин. — Джон был женат.

— Сейчас я понимаю, что наша любовь была ошибкой. — согласилась Клэр. — Но в то время я думала иначе и не могла выдать Джона. Это бы уничтожило его. Он был богобоязненным и скромным человеком, преданным другом и постоянным членом конгрегации [9] моего отца.

Я сразу же пошла к нему, когда обнаружила, что беременна.

Губы женщины изогнулись в печальной улыбке.

— Наверное, я понадеялась на то, что он заберет меня и мы вместе убежим, но Джон был слишком добрым, чтобы оставить свою семью в таком ужасном положении. Его жена сильно болела после рождения третьего ребенка, и он просто не мог бросить ее. Она была очень слаба и могла умереть в любой момент, поэтому ему приходилось присматривать за детьми. Сначала Джон хотел, чтобы я погубила нашего ребенка. Он знал одного раба с соседней плантации, который умел делать такие вещи, но я испугалась и решила родить. Джон пытался уговорить меня, но я твердо стояла на своем. Это был мой ребенок. В конце концов Джон согласился и сказал, что мы должны придумать какой-нибудь другой выход. Он предложил объявить отцом ребенка какого-нибудь другого человека, тогда наш секрет остался бы нераскрытым. Я бы родила младенца, а потом, когда жена Джона умерла бы, мы смогли бы соединиться. У нас была бы большая счастливая семья — наш ребенок и трое его детей.