Превыше всего - Рэнни Карен. Страница 55

Мальчику, видимо, вся эта возня надоела, и он возвестил об этом громким плачем. Кэтрин набросила пеньюар, взятый у графини, и встала.

— Он голоден, — сказала она, протягивая руки малышу.

— Ты сумеешь его накормить? — озабоченно спросил граф.

— Сумею ли накормить? Проблема будет скорее с тем, как остановить его. Робби никогда не страдал отсутствием аппетита. Да, миленький? — обратилась она к сыну, с ласковой улыбкой прижимая его к себе.

— Да, кстати, Кэтрин, — произнес он, решительно следуя за ней, — я еще вчера хотел сказать тебе, что Робби не совсем подходящее имя. Роберт — достойно, согласен, но не Робби.

Посмотрев на Джули настороженным взглядом, граф вышел.

— А мне кажется, что оно звучит куда лучше, чем Фрэдди, милорд. — Кэтрин обогнала его уже у лестницы. — Я об этом подумала, когда подбирала имя для моего ребенка.

— Моего ребенка, Кэтрин!

— Ну уж нет, милорд, — обернулась она к нему. — Это мой сын. Вы не имеете к нему никакого отношения, если не считать тот короткий миг, когда он был зачат. Не потому ли вы решили позаботиться о нем, что родился мальчик? А если бы он был не так хорош? Не отказались бы вы от него так же, как в свое время от Джули? Нет, милорд, Робби мой, и только мой сын! — почти прошипела она и, резко повернувшись, пошла вниз.

— Я признаю, Кэтрин, что был не прав в своем отношении к Джули.

— О, как это благородно с твоей стороны! Тебя можно причислить к святым. — Кэтрин говорила эти слова и продолжала свой путь. Хотя в этом доме она была первый раз и видела его только в темноте, какой-то безошибочный инстинкт помог ей быстро найти столовую и, не останавливаясь, пройти на кухню. — Ты видел Джули? Нет ни малейших сомнений в том, что она твоя дочь. Но я что-то не помню, чтобы ты заявлял о своих претензиях на нее, как на Робби. Да, ты тот, кто зачал этих детей. Но самец и отец — это не одно и то же. Существует огромная разница между этими двумя понятиями.

— Что касается Роберта, то ты сама скрыла от меня его рождение, — немного раздраженно ответил Фрэдди. Он шел за ней следом, не обращая внимания на удивленные лица слуг. Работавшим на кухне никогда еще не приходилось видеть графа в своих владениях, тем более полураздетого и спорящего с какой-то только что приехавшей молодой женщиной. — Да и с Джули после того, как ты ее увезла, мне будет не просто установить нормальные отношения.

— Я решилась увезти ее, только узнав о твоих планах, — сухо ответила Кэтрин. Гневный блеск ее глаз не оставлял сомнений в том, что ей действительно было известно о его прошлогодних намерениях в отношении дочери. — Что ты хотел сделать с ней, Фрэдди? Сбагрить ее с глаз долой, чтобы она не надоедала тебе и не портила настроение своим видом? Неужели я слишком помешала тебе в этом? — задавала она вопрос за вопросом, не давая возможности ответить на них. — А кто в действительности похитил моих детей прямо из постели, не скажешь ли, Фрэдди?

— Но как еще я мог поступить, если ты заявила, что не допустишь меня к ним?

Раздражение графа возрастало с каждой минутой, но он старался говорить спокойным, ровным голосом. Он посмотрел на Кэтрин, и их горящие взгляды встретились. На щеках женщины выступили пунцовые пятна, и это почему-то еще больше раздражало графа. Воспоминания о событиях годичной давности захлестнули его подобно бурной реке, прорвавшей сдерживавшую ее плотину, и вызывали щемящее чувство вины.

— А никогда не приходило вам в голову, мой великий, могущественный и властительный господин, что и вы порой можете ошибаться?

— Черт побери, да конечно же, приходило! — громко вскричал Фрэдди, обескуражив таким ответом Кэтрин настолько, что она даже забыла о том, что пришла сюда, чтобы приготовить завтрак для сына. — Неужели ты никак не можешь понять этого?

Это была правда. Непривычное для него чувство вины не давало ему уснуть всю ночь. Он действительно понял свою ошибку в отношении Джули. И не только эту. Слишком много ошибок на его совести. Чертовски много!

— Ты слишком смело пытаешься все вокруг подчинить своей воле, Фрэдди. Тебе и в голову не приходит, что есть сражения, которые ты никогда не выиграешь. — Кэтрин смотрела в сторону, голос ее чуть дрожал. Страстное признание, вырвавшееся сгоряча у графа, сбило бушевавшее в ней пламя гнева. — Ты всегда получал то, что хотел? Каждый раз?

— Почти всегда, — честно ответил он. Он не совсем понял вопрос Кэтрин.

Кэтрин прикоснулась кончиком носа к головке Робби и, успокаивая его, покачала извечными материнскими движениями. Впрочем, она скорее успокаивала себя. Малыш был совершенно спокоен. Он поворачивал головку и с явным удовольствием разглядывал то мать, то отца.

Фрэдди вдруг ощутил непонятное желание — хотелось то ли содрать с Кэтрин юбку и тут же отшлепать, то ли стиснуть ее в объятиях и не выпускать до самой смерти. Боже! Как он соскучился по этой женщине.

Взгляд Кэтрин невольно скользнул по его полуобнаженной груди, знакомым черным завиткам на ней, растрепанным волосам, утомленным от бессонной ночи глазам. Почему ей так хочется расцарапать его до крови, а уже через секунду нежно прижаться, забыв обо всем, к его груди? Боже, как она скучала по нему, несмотря ни на что!

Вездесущий Петерсон — в который уже раз за минувшие сутки! — решил позвать графиню. Она вошла на кухню, остановилась в дверях и некоторое время молча разглядывала Фрэдди и Кэтрин. Похоже, что она успеет стать совсем седой и дряхлой, прежде чем удастся помирить этих двух милых ее сердцу людей. Хорошо хоть у нее теперь есть двое внучат — не так страшно, если придется провести остаток жизни, прикованной к постели. Внучата будут навещать ее, забираться к ней на кровать и читать ей интересные книжки, а она будет ласково ворчать на них. От такой жизни, пожалуй, и правда через пару месяцев окажешься в постели!

— Дети мои, — сухо, с укором и болью произнесла она, — может быть, мы дадим возможность повару приготовить завтрак?

Забывшие обо всем, Фрэдди и Кэтрин оглядели помещение, заполненное удивленно взирающими на них людьми. Лица обоих на мгновение приняли смущенное выражение.

Кэтрин торопливо сказала повару, что приготовить для Роберта, и, не глядя на Фрэдди, направилась к двери. Ее нервы были настолько обострены в этот момент, что она даже почувствовала теплую волну, исходившую от него, когда проходила мимо графа. «Проклятие, — подумала она, — ему опять без особых усилий удалось так на нее подействовать. Стоило ему пошевельнуть бровью, и сердце ее заколотилось с удвоенной силой!»

«Кэтрин не так проста, — размышлял Фрэдди после ее ухода. — Она знает, что делает». Знает и наслаждается своим влиянием на него! Он и сам не понимал, обижает его это или доставляет удовольствие. «Интересно, она знает, что ни у одной женщины, кроме нее, нет такой очаровательной походки», — думал он и смотрел, как она поднимается по лестнице. Будто расслышав его мысли, Кэтрин остановилась и бросила в его сторону хмурый взгляд. Он улыбнулся: с ребенком на руках никакая другая женщина уж точно не сможет выглядеть так соблазнительно.

Графиня тяжело вздохнула — на этот раз не столько от усталости, сколько от жалости к обоим.

Мириам с победной улыбкой рассматривала записку, которую держала в руках. Время пришло! Она позвонила и приказала немедленно явившемуся Петерсону пригласить графа и Кэтрин в гостиную. Шурша юбкой из тяжелой тафты, графиня присела и постаралась собраться с мыслями и силами, необходимыми для предстоящей схватки.

Кэтрин и Фрэдди появились в дверях одновременно. Он пришел из столовой, где только что закончил в одиночестве свой завтрак. Она спустилась с верхнего этажа. Кэтрин уложила Робби и убедилась, что Джули полностью увлечена игрой с блестящими оловянными солдатиками, принадлежащими, наверное, еще ее отцу. С детьми осталась молодая горничная. Она пришла в спальню и сообщила о приглашении графини.

С момента утренней стычки прошло семь часов. Оба противника все это время уговаривали себя успокоиться, твердо решив больше не проявлять своих сокровенных мыслей и тем более чувств.