Превыше всего - Рэнни Карен. Страница 57

Глава 18

— Что же ты все-таки за человек, Кэтрин? — задумчиво произнес граф, когда графиня, шелестя юбками, ушла и оставила их одних. — Что за загадка скрывается в тебе? Почему даже моя родная мать встала на твою защиту, не говоря уж о детях, которые целиком на твоей стороне?

Он стоял, небрежно облокотившись о камин, стараясь выглядеть спокойным и даже веселым. Но от Кэтрин не утаился тщательно скрываемый страх в его зеленых, как морская вода, глазах. На щеках его заиграли желваки.

— Я просто обыкновенная женщина, милорд. — Кэтрин поднялась и одернула юбку. Она примчалась в Лондон в траурном платье, в котором ходить в доме Монкрифов было бы неприлично. На ней сейчас было надето платье Мелиссы, а оно было ей коротковато. Но будь Кэтрин разодета как герцогиня, она все равно бы чувствовала себя неуверенно в присутствии Фрэдди. Почему-то его нарочитая бесстрастность вызывала у нее воспоминания о тех моментах, когда он был далеко не так холоден с ней. Она вспомнила солнечный зимний день Мертонвуде, когда они, веселые и возбужденные, словно дети, играли в снежки. Как весело они оба хохотали тогда, бросая друг в друга блестящие снежные комочки и уворачиваясь от них. На смену этой пришла другая картина: Фрэдди в ее спальне подкладывает поленья в почти погасший за ночь камин, и вдруг из-под дров показывается любопытный носик полевой мышки. Кэтрин взвизгивает и отпрыгивает в угол кровати. Испуганная мышка бежит по рукаву Фрэдди. Он хохочет, затем привычным жестом поправляет сбившиеся на лоб волосы и, сделав вид, что поймал мышь у себя на груди, возвращается в постель. Странная вещь — память. Как весело и хорошо было им тогда! Как больно сжимается сердце, когда вспоминаешь об этом сейчас.

— Нет, не обыкновенная, — произнес граф и заглянул ей в глаза. — Иначе я бы не стоял сейчас здесь, размышляя о женитьбе ради детей, которых я почти не знаю. — Он криво улыбнулся. — Нет, ты не такая простая.

— Простая — не значит простушка, Фрэдди. И ради Бога, не говори больше о своих неожиданно вспыхнувших отцовских чувствах. Мы перешли уже свой Рубикон. Я уверена, что тобою движет не любовь к детям, а желание отомстить мне.

— Пусть будет так, — улыбнулся он. — И все-таки лучшего решения, чем то, которое так красноречиво обрисовала моя матушка, похоже, действительно нет. Жаль, что женщины не могут заседать в палате лордов. Она могла бы дать много полезных советов правительству. — В шутке звучало гораздо больше сарказма, чем юмора. Фрэдди было явно не до веселья. Он покачал головой, будто удивляясь мудрости женщины по имени Мириам Латтимор, затем взглянул на Кэтрин и пожал плечами. — Если у тебя есть какие-то иные предложения, то самое время рассказать о них. Девичья сдержанность в данном случае не самая лучшая вещь.

— Вы забыли, что я уже давно не девица, милорд. И уж тем более я не такая дура, чтобы, имея с вами дело, полагаться на девичью скромность. Скорее потребуется кинжал или копье.

— Значит, мы достаточно успели узнать друг друга. Поверь, я тоже теперь хорошо знаю, сколь опасно недооценивать твои способности.

— Неужели мы должны все время наносить друг другу уколы?

Сам вопрос, а еще больше сожаление, прозвучавшее в ее голосе, озадачили Фрэдди. Такая глубина и теплота были в ее глазах, что он удержался от язвительного ответа и шутливого, развязного тона. Он молча посмотрел на нее. Она стояла перед ним утомленная, с припухшими от бессонной ночи глазами, в платье с чужого плеча, но все равно красивая и притягательная. И все-таки есть в ней какая-то тайна. Разве могла другая так решительно броситься в пургу? А жить целый год, работая день и ночь не покладая рук, и ни разу о себе не напомнить? Он никогда не думал, что женщина может обладать столь сильной и целеустремленной волей. Разве не загадочно то, что она не только решилась родить внебрачного ребенка, но и гордилась им, была уверена, что поступила правильно, и готова отстаивать свою правоту?

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил он. Фрэдди отошел от камина, сделал несколько бесшумных грациозных шагов по дорогому ковру и подошел почти вплотную к Кэтрин.

Кэтрин пристально посмотрела на него и — в который уже раз! — подумала о том, что она знает почти каждый дюйм его тела и почти ничего о нем самом. Лишь сегодня, да и то от Мириам, она узнала одну из тайн его жизни. Что еще скрывается в его прошлом? Чего он хочет в будущем? Он так же упорно скрывает от посторонних свою жизнь, как скупец свои сокровища. Но что бы ни задумал этот человек, он обязательно этого добьется, если не прямыми действиями, то благодаря упорству и умению ждать. Это она знала наверняка.

Фрэдди изменился за последний год. Похудел, лицо его от этого немного вытянулось. Вокруг глаз появилось множество морщинок, а губы сделались прямее и тоньше. Кэтрин, преодолевая нестерпимое желание провести рукой по его груди, сделала шаг назад. Фрэдди подумал, что она просто не хочет стоять близко к нему, и нахмурился.

— Я самая обыкновенная, — повторила Кэтрин. — Как и всем, мне хочется жить спокойно. И я хочу жить так, как считаю нужным. Мне не нужно каких-то особых привилегий, но я никому не позволю помыкать собой. Мне нравится желтый цвет. Я не умею рисовать и не слишком хорошо танцую. Да, еще я не умею и не люблю шить, я даже не могу как следует заштопать свою одежду. Самое дорогое, что у меня есть сейчас, — Роберт и Джули. Вот такая я. Ты узнал, что хотел, Фрэдди?

Вместо ответа граф шагнул к ней и привлек к себе. Кэтрин напряглась и резко подняла голову, но встретившись с его глазами, вырываться не стала. Он смотрел на нее с грустью и мольбой. Видит Бог, этот тигр не был таким уж хищным!

— И я тоже хочу мира, Кэтрин, и дорожу своей свободой. Еще я пытаюсь помочь другим живущим в этом мире и уже нашел свой способ. Люблю книги, музыку и умные беседы. Из цветов предпочитаю небесно-голубой. Рисовать даже никогда не пытался, а вот танцую неплохо и практику в этом деле имел большую. Шить не умею, и когда моя рубашка приходит в негодность, я ее просто выбрасываю. — Фрэдди улыбнулся, кончиками пальцев приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. Кэтрин не стала вырываться: глупо сопротивляться, когда уже угодила в лапы к тигру. — Теперь ты знаешь обо мне гораздо больше, чем многие из моих друзей и близких. Ты удовлетворена?

Она осторожно выскользнула из его объятий и, заметив взгляд Фрэдди, направленный на ее руки, с удивлением обнаружила, что ее пальцы сжаты в кулаки.

— Это ничего не меняет, милорд, — произнесла она, с трудом выговаривая слова. — Я не принимаю это предложение.

— Вот уж никогда не думал, что после того, как двенадцать лет я бежал прочь при одном намеке на свадьбу, буду умолять кого-то выйти за меня замуж! — с неподдельным удивлением сказал Фрэдди. — Но давай поступим так: скажи, что тебе во мне больше всего не нравится, а я честно отвечу, смогу ли исправиться. Пойми, я не отдам тебе детей! Как я понимаю, ты тоже. Что еще, кроме брачных уз, может удержать нас от ненужной борьбы? Предложи иной вариант, и я покорно, как марионетка, сделаю то, что ты захочешь.

Последние слова он произносил, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не перейти на крик.

— Самый лучший выход, который я могу предложить тебе, — это оставить меня и моих детей в покое. — Она разжала кулаки и, положив ладони на бархатный пояс юбки, с надеждой в голосе продолжила: — Ты сможешь время от времени приезжать к нам в гости.

— А как, по-твоему, я объясню лондонскому обществу тот факт, что дети богатого и влиятельного графа Монкрифа проживают в какой-то дыре?

Дыре? Кэтрин с трудом сдержала готовую уже сорваться с губ гневную отповедь. Да домик Берты — одно из лучших мест, которое она видела в своей жизни. Конечно, это не такое большое и шикарное жилище, как графский дом в Мертонвуде, но ей и детям места там вполне хватало.

— Тогда сам выбери подходящее, на твой взгляд место, Фрэдди. Купи небольшой дом.