Маркиз де Карабас - Sabatini Rafael. Страница 39

На пороге появилась неряшливая босоногая девушка в красной юбке, неопрятная и смуглая, как цыганка. Недоверчивый взгляд блестящих черных глаз на угрюмом лице смерил Кантэна с головы до пят.

— Вы здесь остановитесь?

Вопрос, заданный резким голосом, скорее походил на оклик, чем на приглашение.

— С вашего позволения, — Кантэн спешился. — Ужин и постель, если возможно.

Девушка отвернулась и позвала кого-то в доме. В ответ появился крупный мужчина в куртке из козьей шкуры, серых штанах до колен настолько широких, что они больше напоминали юбку, и деревянных башмаках. Его голые ноги так заросли волосами, что казалось, будто он в чулках. Плоская обветренная физиономия, покрытая седой щетиной, производила зловещее впечатление в силу отсутствия в ней даже намека на мысль.

— Хм! Ужин! Это можно. Есть свежезарезанный козленок, а может, Франсина и омлет вам поджарит, — он говорил глухим, монотонным голосом на наречии, которое Кантэн разбирал с трудом. — Франсина, отведи коня господина в конюшню.

В полутемной узкой, грязной и дурнопахнущей общей комнате таверны, на полу которой барахтались в пыли несколько кур и индюшек, хозяин подозрительным взглядом оглядел гостя.

— Откуда пожаловали?

Кантэн специально назвал последний связной пункт, где он останавливался.

— Ох! Ах! — на плоском лице хозяина не отразилось ничего, похожего на мысль. — И куда же вы направляетесь?

— Это зависит от того, с кем я здесь встречусь.

— Здесь? И с кем бы вам здесь встречаться? Это заброшенный дом. Мало кто сюда заезжает.

— Мог бы заехать барон Корматен, если бы вы сообщили ему, что я его спрашиваю.

— Какой еще барон? Нет-нет, — мужчина покачал головой и осклабился. — Нет у нас здесь никаких баронов, гражданин. Дом стоит на отшибе. Путешественники и то редки. А уж бароны!.. Я в жизни не видел ни одного барона.

— Я от графа Жозефа, — не обращая внимания на разглагольствования хозяина таверны, объявил Кантэн.

— Кто-кто? Граф... Вы ошиблись, мой господин. Вы заехали не в тот дом. Здесь вас приветят, дадут ужин и постель. Но не думаю, чтобы вы встретили тут своих высокородных друзей. Только не в доме Жана Вильнева.

Настойчивость Кантэна ни к чему не привела, она только разъярила тупицу-хозяина и вошедшую в комнату смазливую, но неряшливую Франсину.

— Должно быть, вы спятили, приятель, — раздражение сделало ее слишком бойкой на язык. — Мы — люди бедные, и этот дом не для знатных особ, если бы они еще и остались в здешних краях. Откуда вы явились со своими разговорами о графах и баронах? Послушай, Жан, он, видно, с луны свалился.

— Я уже сказал вам, что приехал от...

— Ну-ну! — перебил его Жан. — Хватит! Мы сыты по горло. У нас от вас голова раскалывается.

И, словно потеряв последнее терпение, он, шаркая ногами, вышел из комнаты.

Путешествуя с Пюизе, Кантэн не заезжал в таверну и посему стал опасаться, что допустил какую-нибудь оплошность. Наступила ночь, он очень устал. Даже если бы он знал, как исправить ошибку, — а Кантэн был убежден, что совершил ошибку, — то до утра все равно ничего не смог бы предпринять.

Досадуя на самого себя, он съел ужин, от которого его едва не стошнило, прошел в отведенную ему комнату и полуодетым бросился на соломенный тюфяк.

Он проснулся от яркого света, бившего в лицо, в комнате, как ему показалось, набитой людьми, что почти соответствовало истине, поскольку в узкой каморки, где он спал, четыре человека производили впечатление целой толпы. Сперва он узнал Жана Вильнева, который с фонарем в руке стоял в ногах постели. Рядом с ним стоял неуклюжий человек, на плече у него висел мушкет, лицо скрывала тень широкополой шляпы. Лица двух других мужчин были также затенены полями круглых шляп. Кантэн вскочил на ноги.

— Что это значит? Что вам нужно? На его плечо легко легла чья-то рука.

— Все в порядке, господин де Морле. — В бодром голосе говорившего слышались смешливые нотки. — Я — Тэнтеньяк. А рядом со мной Корматен, о котором вы спрашивали.

— Как видите, — прозвучал глубокий голос барона, мы откликнулись на ваш призыв. Можете идти, Жан.

Кантэн стал дышать спокойнее.

— К чему такая поспешность? Я не настолько нетерпелив и вполне мог бы отложить удовольствие встретиться с вами до утра.

— Я не знал, кто меня спрашивает, пока не увидел вас.

— Кроме того, — сказал Тэнтеньяк, — у нас есть основательные причины выходить только по ночам. Перевал находится под усиленным наблюдением.

— Так что, если вы простите нас за неожиданное беспокойство, мы будем рады услышать привезенные вами новости, — добавил барон.

Сев на тюфяк, Кантэн приступил к рассказу и при свете фонаря, оставленного Жаном, прочел детали и цифры из криптограммы, которую вынул из нагрудного кармана.

Тэнтеньяка охватило радостное волнение, однако барон не спешил разделить его.

— Мы действительно можем быть уверены, что граф не преувеличивает, принимая на веру британскую поддержку?

— Не в правилах Пюизе что-либо принимать на веру, не имея на то достаточных оснований! — с легким негодованием воскликнул шевалье.

— Я так не считаю, — возразил барон. — А вы, господин Морле?

— Кантэн немного растерялся, ели бы он решил быть абсолютно откровенным, то признал бы, что бурный темперамент Пюизе вполне предполагает такую возможность.

— Я знаю графа не настолько хорошо, чтобы позволить себе судить об этом, — уклончиво ответил он.

— А я знаю, — сказал Тэнтеньяк. — И уверен, что вы ошибаетесь, барон.

— В том, что граф — один из тех, кто принимает желаемое за действительное? Хорошо, хорошо... Итак, британское правительство... Я, со своей стороны, предпочитаю не слишком доверять обещаниям англичан, даже если они настолько определенны, как утверждает господин де Пюизе.

— Можете не сомневаться, что они именно таковы, иначе он не стал бы утверждать этого, — резко возразил Тэнтеньяк.

— К чему пререкаться? — поинтересовался Кантэн. — Вам не приказывают предпринимать конкретные действия, пока не прибудут британские корабли.

— Необходимо сделать соответствующие приготовления на суше, — ворчливым тоном возразил барон.

— А чем же еще вы здесь занимаетесь? Привезенная мною информация должна удвоить ваше рвение; вам следует приложить все усилия, чтобы, когда пробьет час, ваши люди были готовы. Вы не позволите себе медлить из-за воображаемых сомнений относительно помощи англичан.

Корматен пожал плечами.

— Говорить, конечно, легко. Тем не менее, я не верю в нее, ибо не верю, что реставрация монархии во Франции соответствует интересам политики, которую проводить мистер Питт.

— Черт возьми, барон! Кому какое дело, во что вы верите! — взорвался Тэнтеньяк. — Вы сами сказали, что человек верит в то, на что надеется. А если мы отнесем ваши слова к вам же самому?

— Мой дорогой шевалье!

— Неужели здесь, в Бретани, вы можете судить о том, что происходит в Англии, лучше Пюизе, который ведет дела там?

Корматен развел руки умиротворяющим жестом.

— Возможно, я ошибаюсь. Надеюсь, что так оно и есть, и бутоны, взлелеянные господином де Пюизе, расцветут пышным цветом.

— От вас, барон, зависит, чтобы так и случилось, — заметил Кантэн.

— Есть приказ, и нам остается только подчиниться ему, — нетерпеливо согласился шевалье.

— О, согласен! Согласен. Я всего-навсего хотел предостеречь от необоснованных надежд. Господин де Морле, передайте графу мои заверения в том, что я выполню все его распоряжения.

— В этом нет необходимости. Он и так не сомневается, что вы выполните его приказ. Кроме того, я не возвращаюсь в Англию.

Кантэн изложил свои соображения. Барон проявил к ним мало интереса. Казалось, он погрузился в размышления. Однако Тэнтеньяк внимательно выслушал их и с искренним энтузиазмом заявил, что при господствующих в стране примиренческих настроениях Кантэн без труда приобретет во владение свое поместье и сможет мирно жить в нем.