Человек-Берсеркер - Саберхаген Фред. Страница 36

Директор – впереди. Отец...

Изгиб зоны перешел в широкую пустынную долину. И вновь пошел вверх, словно спираль, обвивающаяся вокруг башни.

Где-то там, наверху – центр Таджа. Тадж – центр Галактики. И его центр – ядро Вселенной.

Директор стал менять форму, излучать ионы. Кристаллические образования очищались от примесей. Теперь Директора невозможно было узнать, но все же он мог поддерживать разговор:

– Жизненная единица Микель! Скажи, что ты видишь впереди! Скажи!

Но Микель не мог даже оглянуться, не в силах оторвать глаз от двигающегося вверх кристалла, который продолжал задавать вопросы:

– Это...?

Но берсеркер не кончил фразу.

– Что? – переспросил Микель. Он помнил о том, что жизнь его матери в руках врага.

– Микель! Это – бог людей – перед нами? Я никогда не был еще так далеко...

Но что-то не так. Это чувство уже давно не покидало Микеля. Теперь он понял: сердце Таджа... оно не целое...

– Бог – это нечто большее, – отозвался Микель.

– Я сделал компьютерный анализ, – сказал Директор. – Незавершенность. Структурная неоднородность. Или Ты или я должен...

– Или ты или я, – повторил Микель. Теперь он был совсем рядом. Мог легко достать Директора рукой. Микель медленно продолжал продвигаться, но он изменился. Все изменилось.

– Я больше не могу проводить компьютерный анализ, – сказал Директор. Затем он остановился, застыл без движения.

Микель теперь без труда мог проникнуть внутрь корабля роботов и достать жизнь, заключенную в берсеркере.

Сомкнув огромную ладонь, Микель оградил мать от каких-либо воздействий. Он чувствовал – она напугана, но сохраняет разум, потому что не знает, чья ладонь держит ее...

Центр Таджа был так мал, что Микель мог охватить его двумя руками. Но и вся остальная Вселенная превратилась в карликовую Галактику. Центр Таджа слепил глаза, оглушал. Даже “Ланселот” не мог теперь взглянуть на него. Но когда Микель прощупал его внутреннее спокойствие, то он понял, что Тадж есть в каждой вселенной. Тадж любой другой Вселенной подобен этому, и в то же время, отличен от него. В каждой Галактике он уникален. Подчиняется своим и только своим законам. Сама по себе галактика – не живая форма, но каждая галактика хранит в своем сердце семена и секреты жизни. И каждое сердце стремится к завершению.

Открылся проход в пространстве. Теперь Микель знал, что каждый Тадж выбирает среди миров ряд существ – различных пород и рас. И одно за другим они входят в сердце Таджа, образуя непрерывную цепь бесконечного развития.

Микель увидел жизненные мыслящие формы различных рас, но их набор был неполным. Они сидели за круглым столом, как в кают-компании.

Микель сделал новый виток. Без усилия, не сходя с курса, он протянул руку и... коснулся “Джоан Карлсен”. Не причинив вреда обшивке, его сжатый кулак проник вовнутрь. Там пальцы разжались, рука Микеля опустила бережно мать на пол. Корабль остался невредимым. Теперь Микеля уже не удивляли такие проникновения.

Ленты, удерживающие “Джоан Карлсен”, опали как старые листья.

Микель вновь устремился к сердцу Таджа. Его звали голоса. Он слышал их притягательную силу. Он был свободен. Они тоже свободны. Но они никогда отсюда не уйдут.

Микель увидел Кармпана – героя космических сказок. За столом было одно свободное место.

Микель оставил позади огромную груду металла – Директора, и с жаждой знания устремился в сердце Таджа. По своей доброй воле, по желанию души, сотворенной людьми и не людьми, Микель Джеулинкс занял свое место...