Новеллы моей жизни. Том 1 - Сац Наталья Ильинична. Страница 79

— На уроках географии узнала, что бывает резко континентальный климат, а познакомившись с вами, установила, что бывают резко континентальные характеры и настроения. Вчера вы были кротки, как агнец, сегодня…

— Договаривайте: как дьявол, злой, — буркнул он в ответ.

— Я этого не сказала, но, сознайтесь, — мое определение правильно!

— Да, я — резко континентальный, и это тяжело не только для окружающих… — сказал он неожиданно кротко, с большим чистосердечием, и мы оба рассмеялись. После этого можно было мирно разобраться в причинах его неудовольствия. — Поэтесса принесла очень много рифмованных слов, — сказал Сергей Сергеевич, — а взаимоотношения слов и музыки в такой работе должны быть очень деликатны: слово должно знать свое место. Оно может не только помочь музыкальному восприятию, но и увести от музыки.

Сергей Сергеевич был прав: у него уже начался творческий процесс, всегда сложный и хрупкий, а потому «обстоятельные», не имеющие ничего общего с музыкой стишки, которые из вежливости надо было слушать до конца, не могли не вызвать его раздражения.

К счастью, я совсем перестала его бояться, и Мои конкретные творческие предложения он принимал с неожиданным энтузиазмом.

— А что, если кроме мальчонки — героя в нашей сказке — будет еще его дедушка? Тоже хороший музыкальный контраст — один весел, подвижен, ничего не боится, у другого старческие ритмы, всего остерегается, ворчит: «А если попадешь в беду — что тогда?»

Это «что тогда» я сказала гнусавато, по-старчески, и вдруг Сергей Сергеевич схватил лист бумаги:

— Скажите еще раз «что тогда» — мне понравилась ваша интонация.

Получилась чистая квинта — сверху вниз фа с точкой, фа, си бемоль — так записал ее Сергей Сергеевич и сказал решительно:

— Дедушка будет!

Мы перезванивались с Сергеем Сергеевичем по нескольку раз в день, просиживали целые вечера вместе за роялем, и уже совсем не важно было, что он знаменитость, что он меня старше — мы оба делали новое, увлекавшее нас дело, и Прокофьев даже сказал:

— Мне бы хотелось, чтобы вы меня называли по имени, «на ты», а я вас — Наташей. Так вас за глаза зовут все, а я теряю время на «Ильинична».

Это было большой добротой и чуткостью с его стороны — он хотел, чтобы я чувствовала себя с ним по-товарищески просто, и, конечно, для работы это было важно.

Итак, как будто все шло хорошо. Но волновалась я, конечно, очень. А вдруг ему расхочется писать эту сказку?

Еще я побаивалась, что Сергей Сергеевич напишет детскую симфонию таким сложным музыкальным языком, который будет высоко оценен музыкантами, но недоступен детям, и мы несколько вечеров занимались тем, что он играл мне разные музыкальные произведения.

— Я хочу почувствовать, понять, что ты считаешь понятным для детей, что нет и почему, — сказал он.

Он с уважением относился к моему опыту, наблюдениям, с большим интересом читал детские письма о музыке, которые хранила бережно. Однажды он сказал:

— Теперь мне пора остаться наедине с самим собой. Позвоню тебе, когда захочу сыграть то, что получится.

Сказал и испарился. После этого я набралась терпения, перестала звонить Сергею Сергеевичу, но часто умоляюще глядела на свой телефонный аппарат.

Телефон молчал, и я сама себе объясняла: у большинства творческих людей так бывает — их трудно увлечь своим предложением, настроить на новое творческое дело. Приходится вместе с ними и фантазировать и уводить от «подводных камней», которые есть в каждом творческом плавании. Но все это только начало — пока творческий мотор самого композитора не пришел в движение. Тут уж ему никто не нужен — новое должно подняться со дна его души, прорасти в нем самом, прежде чем ему захочется кому-нибудь проиграть свое произведение.

Все это понимала, но… на свой телефонный аппарат глядела недружелюбно. Молчит!

Но однажды:

— Наташа? «Петя и волк» тебе кланяются и ждут дальнейших распоряжений.

Мама говорит, что я даже подпрыгнула во время этого разговора от радости, пританцовывала, держа телефонную трубку.

— А можно… сегодня же после спектакля послушать эту сказку не только мне, а нескольким ребятам из нашего детского актива — так интересно поскорее узнать, как они будут слушать?

Сергей Сергеевич согласился, но сказал, что придет сейчас же, чтобы мы с ним прорепетировали, так как он хочет, чтобы на этом прослушивании текст сказки читала я.

И вот мы оба за роялем.

Сергей Сергеевич садится, я становлюсь напротив него, кладу на крышку рояля «текст чтеца», который Сергей Сергеевич сам аккуратно выписал для меня чернилами вместе с нотной строчкой, чтобы говорила точно, когда это нужно, по музыке. Конечно, мне надо будет потом долго учить этот текст, чтобы читать его художественно, наизусть, в теснейшей связи с музыкой, но сегодня новорожденный Петя мне простит неточности и волнения.

Скорее в театр, прочесть детям!

В моем кабинете их собралось десять.

Начинаю:

— Рано утром пионер Петя открыл калитку и вышел на большую зеленую лужайку…

Теперь вступает музыка — Петя весело, не спеша шагает среди полевых цветов, деревья приветствуют его, машут ветвями, цветы кивают, как другу, бабочки садятся на голову, даже рыбешки показывают головы из пруда — Петя любит природу, его манит все живое… И какой свежестью веет от первых же тактов музыки Сергея Сергеевича!

Теперь текст:

— На высоком дереве сидела Петина знакомая птичка. «Все вокруг спокойно», — весело зачирикала она, — и вслед за этим на самых высоких нотах раздается удивительно высокое и предприимчивое чириканье — верно, птичка знает, что будет играть в этой сказке немаловажную роль…

Сказка нравится ребятам — это сразу замечаю, когда гляжу, как они слушают. Бывает, после конца и хвалят и восторгаются, а во время музыки вертятся, переговариваются, а тут сидят тихо-тихо, хотя собрались больше малыши и сказка беспрерывно идет двадцать четыре минуты. Услышав от меня, что происходит — текст сказки, — они не сводят глаз с клавиатуры — музыка помогает им нарисовать в воображении картины, как все это происходит. Они слушают творчески, у каждого из них возникают свои образы, видения и представления, с которыми так жалко расстаться, когда сказка кончилась…

— Уже? — недовольно спрашивает кто-то.

— Еще! — настойчиво говорят несколько голосов, и заключительный марш по все усиливающимся горячим просьбам ребят Сергею Сергеевичу приходится сыграть подряд три раза!

Вы сами понимаете мою радость — родилось великое произведение музыкального искусства, которое будет радовать, поможет понять, полюбить музыку миллионам детей! Еще никогда, прослушав новое музыкальное произведение, я не была в таком радостном волнении, как в этот день. Почему одно музыкальное произведение оставляет равнодушным, а от исполнения другого сердце превращается в бурное море, почему вдруг все печали и невзгоды кажутся маленькими, а радость охватывает, как пламя? Это зависит от качества музыки, от таланта композитора? Может быть.

Писатель Шолом-Алейхем говорил: «Талант, как деньги. Если есть, то есть, а если нет, то нет».

Много мыслей толпилось в голове, пока дети скакали вокруг Сергея Сергеевича, задавали ему тысячи вопросов, категорически отказывались разойтись. Девятилетний Светик Макаров тут же сел рисовать картинки про Петю и волка, они получились очень выразительные. Возник спор только по поводу птички, в нем принимали участие многие ребята: что это была за птичка?

— Обыкновенная веселая птичка.

— А какая? Сорока? Воробей?

— Нет, певчая. Она же пела на дереве, когда пришел Петя.

— А все равно, у каждой птицы есть свое название — соловей, малиновка, жаворонок.

Когда ребята разошлись, Сергей Сергеевич сказал мне:

— А твои активисты — молодцы. Я получил от них хороший урок в абсолютной конкретности. Да, птиц вообще не бывает, птицы различны, как различны люди, и я должен был это продумать: соловей, малиновка?

Мне в этот день совсем не хотелось думать о мелочах, крепко пожала руку Сергею Сергеевичу и сказала, что буду считать дни и мечтать только об одном — как можно скорее увидеть партитуру.