Рассказы - Сафаров Александр. Страница 10

— Хитер, коварен, блудлив, способен на любую подлость!.. — это начальные строчки выпускной аттестации скромно стоящего перед нами лейтенанта. Аттестацию зачитывает комдив. Видимо, он решил поделиться с нами своим восторгом.

Необычно во всем этом то, что лейтенанта представляют на совещании командиров кораблей и офицеров штаба.

Сам текст аттестации тоже необычен. Как правило, аттестации на выпускников пишутся безликие, почти под копирку: «Дисциплинирован, исполнителен, учится ниже своих возможностей...» — а здесь все сразу, без подготовки.

— Да-а! Чем вы, лейтенант, так достали своего ротного? — вопрошает комдив.

Молчание, топтание, невинный взгляд исподлобья.

— Поздравляю, товарищи офицеры, со вступлением в наши ряды личности неординарной во всех отношениях. — говорит комдив, — Думаю, нас ждут приключения, и лейтенант уже в ближайшее время скрасит наши серые будни, — и добавляет, — Командир тридцать шестого, распишитесь в получении лейтенанта Сухова, ныне командира БЧ-5 среднего десантного корабля СДК-36! Не благодарите!

Через неделю Сухов бесследно исчез. В его каюте была найдена телеграмма: «Рустик тчк скучаю тчк целую тчк твоя Надюха» — след вел в Севастополь.

Пока начальство уродовало свои извилины и строило планы (кстати, совершенно людоедские) отлова и посадки, лейтенанта, как минимум на губу, прошло трое суток.

Через трое суток по уставу идет дезертирство.

— Да я его с потрохами съем! — орал командир тридцать шестого, — Я этого пидора съем! С потрохами!

— Боюсь, говном подавишься! — замечал ему комдив и добавлял:

— А пока этого не произошло, ты жопу себе намыль, а заодно и нам с замом мыла пришли.

— Мы тут мечемся, как штурман в узкости (поговорка: «Слева буй, справа буй, штурман мечется, как хуй»), а этот мудак со своей блядью по Севастополю гуляет! — никак не может успокоиться командир, после чего он кричит:

— ВЫЕБУ И ВЫСУШУ!!! ГУЛЯЕТ!!! ОН ГУЛЯЕТ!!!

— Уже не гуляет! — говорит вошедший начальник штаба. — Уже сидит! Вот телеграмма из Севастополя. Грамотный он насчет уголовного кодекса. На третий день сам на губу сел. На пять суток.

По прибытию лейтенанта Рустика переводят на звено десантных катеров с понижением.

Решение мудрое, потому как от катерников удрать ничего не стоит.

Теперь день командира звена начинается с поисков доблестного лейтенанта, при этом он непрерывно, даже во сне, ругается матом.

А Рустик Сухов в это время оборудовал в заброшенной казарме себе конуру и впал в спячку.

Там его и обнаружил командующий, которого в эти развалины привела страсть к строительству.

Все без исключения командующие обуреваемы этой страстью. Построить ничего путного они не могут, а избавиться от жгучего желания увековечить себя в монументальном строении не хотят.

Вице-адмирал Касымбеков, наш командующий, полнейший мудак и недоумок, например, построил на месте гидродрома площадь героев, представляющую из себя плац, с одной стороны которого воздвигли бетонную стену и укрепили на ней бронзовые барельефы каспийцев, Героев Советского Союза, отлитые на нашем СРЗ — проще говоря, заводе, и потому эти рожи мало чем напоминают человеческие лица.

Из середины плаца слепым отростком выступает пирс нашего дивизиона, у основания пирса — рубка дежурного, на нее без слез не взглянешь.

Сам командующий своим творением доволен, и когда речь заходит о площади, бормочет: «Площадь имени меня!»

Вот этот строитель и обнаружил спящего Сухова в развалинах казармы.

— Мы вам не мешаем? — спрашивает командующий

— Нет, нет, товарищ командующий, можете продолжать, — сразу же засыпает Рустик.

— Ну, спасибо! — говорит командующий и величаво удаляется. Не адмиральское дело с лейтенантом разбираться.

Через несколько минут весь наличный офицерский состав с ломами и баграми наперевес несется к логову Сухова. Возглавляет забег лично комдив. Все включаются в работу по сносу казармы.

— Не будите эту сволочь, — шепотом командует комдив, — Может его стеной завалит? — в голосе его слышится надежда.

Казарму снесли быстро.

Под обломками Рустика не нашли.