Башня - Сафонов Дмитрий Геннадьевич. Страница 73

— Так что же? — Кажется, Кстин начал понимать, к чему клонит отец. — Ты хочешь сказать, Он дал себя распять, потому что это был Его выбор?

Отец рассмеялся.

— Мальчик мой… Ты ничего не понял. Нет. Дело не в этом.

— А в чем?

— Он не хотел лишать выбора тех… Других… Которые забивали гвозди Ему в руки. Потому что они тоже были свободны… И еще — для того, чтобы мы помнили вот о чем. Может быть, всякий раз, когда ты выбираешь легкую дорогу, ты тем самым забиваешь гвозди в Христа? А? — голос отца понизился до свистящего шепота, и Кстин ощутил удушающее зловоние — запах недужной разлагающейся плоти, — вырывавшееся из его рта. — Разве это не страшно?

Он щурился от сигаретного дыма — худой высокий старик, изъеденный смертельной болезнью, но Кстину показалось, что вовсе не от дыма в уголках его глаз показались слезы. Не только от дыма.

Видимо, отец о чем-то жалел. Видимо, когда-то он не смог сделать правильный выбор, а теперь уже было слишком поздно.

— Ты помидоры подвязал? — внезапно, без всякого перехода, спросил отец.

— Нет, — честно признался Кстин.

— Зря.

— Гвоздь, забитый в Христа? — пытаясь обратить все в шутку, сказал Кстин.

— Маленький гвоздик, — совершенно серьезно ответил отец. — Но ведь нас так много. Хоть ты Его пожалей.

— Хорошо… Обещаю.

То, что они летели в Башню, не особенно надеясь на успех и боясь признаться в этом друг другу и даже самим себе, тоже, в общем-то, было их сложным выбором. Два больших ржавых гвоздя остались лежать на асфальте троллейбусного круга.

Пилот прибавил газу и увеличил угол наклона лопастей; вертолет почти отвесно стал подниматься вверх, к самой крыше Башни.

Трибунцев развернулся от солнца и стал заходить на посадку.

Кстин насчитал восемь человек, столпившихся на крошечной вертолетной площадке. «Это — все? — ужаснулся он. — Неужели больше никого?»

Он вглядывался в эту кучку испуганных, кричащих, машущих руками людей и не мог найти Марину. Он не знал, что и подумать: хорошо это или плохо — то, что он ее не видит? «Может, ее и нет в Башне?» Может быть. Точно так же может быть и другое: она не смогла выбраться из своей квартиры или с ней что-то случилось…

— Я не могу сесть, — прозвучал в наушниках голос пилота. — Я порублю их винтами…

— Зависни метрах в трех, я спрыгну и отгоню всех на лестницу.

— Давай! — пилот кивнул и осторожно сдвинул машину вперед. Потом еще вперед.

Кстин ухватился за наушники, пытаясь их снять.

— Костя! — раздался голос пилота. Кстин обернулся. — Я — Володя!

Кстин кивнул.

— Учти, парень, — сказал пилот. — У тебя билет в оба конца!

— Конечно! — улыбнулся Кстин, сорвал наушники и, борясь с воздушными потоками, распахнул дверь.

Он ступил на полоз, присел и обхватил его руками. На мгновение он подумал: «Что будет, если меня снесет ветром?» Дурацкая мысль дрожью пробежала по телу. «Ну, тогда буду лететь немножко дольше».

Он отпустил руки.

К счастью, его никуда не снесло. Кстин приземлился прямо в центр вертолетной площадки, и это было здорово. Если он угодил точно в середину, значит, и вертолет сядет как надо. Сомневаться в пилоте не приходилось.

Он вскочил и замахал руками на собравшихся людей.

— В сторону! Вы мешаете ему сесть!

Он видел, что его поняли, но люди продолжали стоять. Каждый боялся, что стоит отойти подальше, и места в салоне ему не достанется. Кстин уже в который раз убеждался, что спасателю поневоле приходится быть жестким и грубым.

Он начал с высокого чернявого парня — схватил его за шиворот и потащил к пожарной лестнице. Парень пробовал упираться, но Кстин осадил его несильным ударом в живот. Затем настала очередь пузатого лысого мужчины, Кстин заломил ему руку и отвел вслед за парнем. Остальные, увидев его силу и решительность, предпочли не спорить. Кстин подходил, тыкал пальцем и указывал на дверь пожарного выхода. Последней оказалась женщина с ребенком на руках. «Значит, она пойдет первой», — решил Кстин.

Он закрыл собой проем двери и махнул пилоту: снижайся! Тот кивнул в ответ, и механическая стрекоза, кружа блестящими крыльями, стала опускаться. Едва полозья коснулись площадки, Кстин взял женщину с ребенком за плечо, пригнул ей голову и бегом потащил к машине. Пихнул ее в салон вертолета и побежал обратно.

Чернявый парень, растолкав всех, вылез вперед, и Кстин, даже не задумавшись, разбил ему нос и отбросил парня в сторону. Остальные, видимо, поняли, что связываться с ним не стоит, и терпеливо ждали своей участи.

Кстин бегал туда и обратно, заталкивая людей в вертолет. Наконец пилот скрестил руки — все! — и ткнул большим пальцем вверх — поднимаюсь! Кстин кивнул, вертолет оторвался от крыши и взял курс на Серебряный Бор.

Их осталось трое: Кстин, лысый толстяк и парень с разбитым носом. Чернявый прижимал руки к лицу, провожая вертолет взглядом раненого животного, и что-то бормотал — настолько тихо, что Кстин не мог разобрать.

Когда гул винтов и двигателя стих, Кстин повернулся к мужчинам.

— Я — спасатель! Помощь идет! Вас всех спасут — при одном условии. Если вы не будете поднимать панику.

Лысый кивнул, и Кстин обратился к нему.

— Пожалуйста, проследите, чтобы женщины и дети шли в первую очередь. Ладно?

— Хорошо, — ответил толстяк. — А вы?

— А я… А я пойду в здание, постараюсь вывести людей…

— А чем они лучше? А? ЧЕМ, СПРАШИВАЕТСЯ, ОНИ ЛУЧШЕ? — чернявый разогнулся.

Он размахивал испачканными в крови кулаками и наступал на Кстина.

— Только тем, что у них есть титьки? А я что, по-твоему, не хочу жить? А? Ты, козел?

Он был выше почти на целую голову, но Кстин не сомневался, что сможет послать его в аут с любой дистанции. Правда, это смотрелось глупо и отвратительно — бить человека, которого собираешься спасти… Которого ДОЛЖЕН спасти.

Кстин замер, ловя каждое его движение. Парень надвигался.

Помощь пришла неожиданно. Толстяк вдруг разбежался и боднул чернявого своей круглой лысой головой прямо в живот. Затем он резко поднял колено (Кстин думал, что он сейчас рассмеется — настолько это смешно и нелепо выглядело) и заехал парню прямо между ног.