Башня - Сафонов Дмитрий Геннадьевич. Страница 74
— Да ничем они не лучше! — Толстяк схватил парня за шиворот и заорал в самое ухо: — Просто ты — ХУЖЕ… — толстяк замялся, подбирая нужное слово и, наверное, не нашел в своем лексиконе ничего покрепче, — ДУРАК!
Кстин потрепал лысого по плечу.
— Спасибо! Вы справитесь!
Толстяк победно улыбнулся.
— Еще бы!
— Я пойду!
— Удачи!
Он бежал по лестнице вниз, даже не глядя под ноги. Навстречу ему попадались люди, но их было так мало…
Кстин орал им:
— Наверх! Все на крышу! — и, не останавливаясь, бежал дальше.
Он выбрал западную лестницу — ведь Марина жила в западном крыле. Каждый раз, боясь ее пропустить, он забегал на этаж — как можно быстрее, всего на пару секунд — и вопил во всю мощь своих легких:
— Все наверх! — а потом продолжал бежать дальше.
Он пробежал мимо стайки подростков: два паренька и две девушки с размазанной по лицам косметикой. Один из парней был по пояс голым, в застывших кровяных потеках.
Хриплым, уже сорванным голосом Кстин проорал свое привычное заклинание и снова полетел через ступеньки.
Через четыре этажа он наткнулся на человека в черной форме, сферической каске и с автоматом в руках. Кстин почти физически ощутил, как ствол нацелился ему в грудь.
— Стой! Ты куда?
Кстин поднял руки.
— Свои, друг! Я — спасатель. Здесь, в кармане, документы. Не возражаешь, если я их тебе покажу?
Военный внимательно осмотрел его.
— Держи руки так, чтоб я видел. Куда ты собрался?
— Вниз. Там могут быть люди. Их надо вывести на крышу.
Спецназовец прижал ларинг к уголку рта.
— Командир, у меня тут странный тип. Бежит вниз. Говорит, спасатель, но без формы. Ага. Понял.
Он обратился к Кстину.
— Как фамилия?
— Бурцев.
— Все правильно. Так это ты на вертолете?
— Точно.
— Молодец! — похвалил его боец. — Только… Никого там нет. Я все осмотрел. Разворачивайся, парень. Уходим!
Кстин покачал головой. Он заколебался — но только на мгновение, он бы не успокоился, пока сам во всем не убедился.
— Я должен проверить.
— Хорошо, — кивнул спецназовец. — Только не тяни. По-моему, она скоро… — Он поднял руку, как прилежный ученик, знающий ответ на трудный вопрос учителя, и потом резко ее опустил. Смысл этого жеста был очевиден.
— Наверное… Я быстро. Вы, главное, там, наверху… Проследите, чтоб был порядок.
Спецназовец улыбнулся — еле заметно, одними только уголками губ.
— Проследим…
Последнее слово он сказал уже удаляющейся кожаной спине с аляповатой надписью «Ksteen».
Кстин чувствовал, что дышать становится все труднее и труднее. Едкий дым щекотал ноздри и выжимал слезы из глаз. Наконец он увидел табличку с числом «39».
Он вбежал на лестничную площадку и…
Дверь Марининой квартиры была открыта нараспашку.
«Это еще ни о чем не говорит. Вспомни, спецназовец сказал, что он проверял все квартиры. Значит, он сюда входил… И не закрыл за собой дверь».
Он вошел в квартиру и закричал:
— Марина! Валера!
Никто не отзывался. Было тихо, только под ногами хрустели осколки разбитого зеркала.
Кстин заглянул на кухню, машинально скользнув взглядом по занавескам. Левая висела так, как ей и положено, а правая валялась на полу: карниз переломился прямо посередине.
Всюду были следы разрушения, словно кто-то в ярости опрокидывал мебель и расшвыривал вещи.
— Марина! Валера! — Кстин пошел обратно, в сторону прихожей.
Оттуда он направился в комнаты, заглянул во все шкафы и под кровати, но никого не нашел.
«Одно из двух: или она уже ушла, или ее здесь и не было. Уйти она не могла, потому что из Башни нет выхода, кроме как на крышу. Мы не могли разминуться, если только она не поднималась по восточной лестнице, но зачем ей идти в противоположное крыло? Нет, ее просто не было дома. Слава Богу, что ее не было! — он с облегчением вздохнул. — Черт, Кстин, какой же ты идиот!»
Нет, он не жалел о том, что вернулся в Башню и где-то там, в пыли, оставил свой мотоцикл — подыхать, как загнанную лошадь. Наоборот, он радовался, что с ней все в порядке.
— Фу! — Кстин перевел дыхание. — Все хорошо, что хорошо кончается. Теперь надо выбираться самому.
Он развернулся и уже направился было к двери, как вдруг…
Что-то встревожило его. Встревожило настолько сильно, что он застыл на месте, пытаясь понять, что же это было? Что заставило его насторожиться?
Кстин вернулся к кровати. Между складками покрывала что-то блестело. Что-то маленькое, продолговатое, с клавиатурой. Конечно, это мог быть пульт от телевизора, и тогда — ничего страшного. Пульт имеет право лежать на кровати и вообще везде, где ему только вздумается. Но… Если это не пульт?
Кстин резко отдернул покрывало. На кровати лежал мобильный телефон. И это его испугало. Мобильный телефон не та вещица, чтобы ее так просто бросить. Современная женщина скорее забудет пудреницу или помаду, чем мобильный. За исключением одного-единственного случая — если ей придется в спешке покидать квартиру.
Кстин осторожно взял аппарат в руки. Он был включен. Часы на дисплее показывали время: 20: 38. Он был включен, и…
Кстин чувствовал себя неловко, словно залез в чужой дневник, но он не видел другого выхода. Он открыл телефонную книжку и стал ее пролистывать. «Абрамян», «Астахов», «Валерик», «Дом», «Мама», «Сальвин», «Пестунович»… Он думал, что поступает правильно. Кстин помедлил немного, выбирая между «Мамой» и «Валериком»; вряд ли неизвестный «Пестунович» смог бы ему ответить, где сейчас находится Марина. И потом… Он бы не стал спрашивать об этом у «Пестуновича».
Кстин выбрал «Валерика». Нажал на кнопку вызова и стал ждать.
Он насчитал двенадцать гудков и решил, что это бесполезно. Он нажал на «отбой», и внезапно ему показалось, что на том конце подняли трубку. Или ему только показалось?
«Показалось не показалось, какая разница? Набери еще раз, от тебя не убудет». Он повторил вызов и… О счастье! Он услышал ее, Маринин голос.
Связь была ни к черту; в трубке что-то шипело и потрескивало, ее голос, такой любимый и чарующий, пробивался словно сквозь невидимую преграду.
— Марина! Марина! Это я! Вы меня слышите? Это я, Константин! Помните, парень на мотоцикле? Марина, где вы?