«Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам» — 2 - Сагамори Яшико. Страница 16

Желаю Вам удачи в труде и счастья в личном жизне.

Захар Либерберг

Семь пар ослов

Мусульманская бабушка в Брюсселе, Бельгия

Говорят, что Ноев ковчег построили дилетанты, а «Титаник» — профессионалы. Это, конечно, так, но Ною при этом крупно повезло: мог ведь и ему повстречаться айсберг. Нетрудно представить себе, что бы тогла произошло, тем более, что и без айсберга ковчег потек, как только оказался на плаву. Его маленькая команда еле поспевала заботиться о своих пассажирах, и потому до мелких течей руки уже не доходили, устранялись лишь те, что грозили потопить ковчег. Вообразите, что творилось у них в трюме на восьмой день потопа. Животные стояли по колено в жиже, по сравнению с которой вонь любой выгребной ямы показалась бы благоуханием. Грохот непрекращающейся грозы заглушал все остальные звуки. Волны болтали ковчег, словно землетрясение в замедленой съемке, и никто не мог предсказать ни когда это закончится, ни чем. Если в ближайшем будущем им не удастся достигнуть земли, им всем предстояло утонуть, умереть от голода или от жажды, или задохнуться. И пока каждая тварь на борту ковчега думала, как бы ей выжить, семь пар ослов, сгрудившихся слева по борту на дне трюма почти у самой кормы, с деловитым азартом обсуждали меры по борьбе с засухой, потому что, вне всякой зависимости от того, что происходило с ними в данный момент, теоретическая возможность засухи в будущем казалась неоспоримой. Так они все плавание и прообсуждали, даже не заметив, что само наличие будущего у них в течение долгих сорока дней оставалось под очень большим вопросом.

Судя по тому, какое огромное значение мы придаем перспективам развития демократии на Ближнем Востоке, евреи и христиане произошли не от Сима, Хама и Иафета, а от этих семи пар ослов.

Мы ценим демократию так сильно, что не возражаем против отправки наших солдат на убой в далекую, никому не нужную страну. Давайте зададим сами себе вопрос: почему? Почему демократия так важна для нас, что любое предложение, какие бы блага оно не сулило, будет немедленно завалено, если его сочтут недемократичным? Вот почему. Общество развивается. Его законы должны меняться, отражая изменения, происшедшие в обществе. При этом неизбежно оказываются задетыми интересы людей, групп, классов. В результате возникают конфликты. Демократия — единственный известный нам способ разрешить эти конфликты, не прибегая к насилию и угнетению. (Как видно на примерах Гражданской войны и взрыва в Оклахома-сити, гарантии от насилия не дает даже демократия.) Мы любим демократию, потому что нам отвратительны насилие и угнетение.

Существуют общества, которые нашего отвращения не разделяют. В таких обществах насилие и угнетение являются нормой жизни. Каждый член такого общества является либо угнетателем, либо угнетенным, чаще всего — и тем и другим. Таковы, хотя и не в равной степени, все мусульманские страны. Таковы, в максимальной степени, все без исключения арабские страны. Почему мы думаем, что им нужна демократия? Какие у нас есть основания для оптимизма, не считая либерального предрассудка, который, пренебрегая глубочайшими культурными различиями, нагло утверждает, что, вопреки всем известным фактам, все люди в глубине души одинаковы и мечтают об одном и том же? У меня нет ответа на этот вопрос.

Что поставило демократизацию арабских стран во главу Американской внешней политики? 11 сентября 2001 года. Если бы у нашей администрации был выбор, они и это нападение оставили бы без ответа, как, начиная по крайней мере с 1979 года, каждая американская администрация трусливо оставляла без ответа каждый угон самолета, каждый захват заложников, каждую бомбежку посольства, каждый из многочисленных направленных против нас актов джихада. На сей раз однако атака произошла на нашей территории, и у администрации не было выбора. Существовала ли возможность ответить врагу конструктивно? Могли ли бы мы раз и навсегда покончить с войной, развязанной против нас злобными дикарями? Ответ на этот вопрос очевиден. Все, что от нас требовалось, это признать, что нападение на нас было одной из многих битв джихада, и что джихад является неотъемлемым атрибутом ислама. После чего следовало объявить ислам в США вне закона, закрыть все мечети, разогнать все мусульманские организации, вышвырнуть из страны всех мусульман-иностранцев, интернировать всех мусульман с американским гражданством и только после этого, покончив с внутренними врагами, думать о том, как поступить с внешними.

Замечу, что в Соединенных Штатах проживает множество людей, которые родились в мусульманских странах и иммигрировали в США, спасаясь от тирании исламских режимов. Их жизнь, их мечты действительно не так уж сильно отличаются от наших с вами. Я бы протестовала против любой попытки преследования этих людей. Но каждый правоверный мусульманин, в силу особенностей идеологии, которую он с религиозным пылом поддерживает, является врагом Соединенных Штатов. Они появляются в моей стране без приглашения, словно мусор, выброшенный прибоем на берег. Они фальшиво клянутся в верности флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он представляет. Все их клятвы — чистой воды . Они преданы только джихаду. Их цель — замена Конституции исламской тиранией. Ох, как нам следует беспокоиться о правоверных мусульманах!

К сожалению, либеральная мудрость провозгласила ислам «просто религией», и это автоматически делает наше беспокойство вопиюще недемократичным. И потому нам просто ничего не оставалось, кроме как вторгнуться в Афганистан и Ирак. Если вы сделаете из этого вывод, что у демократии есть свои недостатки, вы будете правы. Тем не менее, прежде, чем винить демократию, давайте пристально взглянем на самих себя.

Возьмите, к примеру, профессора Ворда Черчилля из университета штата Колорадо. Добрый профессор, как великое множество его коллег на всех уровнях американской системы просвещения, сделал себе карьеру открытой, злобной, неумной поддержкой врагов Соединенных Штатов. Но когда некоторые из его «трудов», восхваляющих атаку 11 сентября и утверждающих, что жертвы этой атаки, «маленькие геббельсы» по его выражению, заслуживали смерти, привлекли внимание общественности, то мало кому известный провинциальный подражатель Че Геваре вдруг обнаружил себя в эпицентре скандальной славы. Индейское племя, членством в котором Черчилль громко хвастался в течение многих лет, подлило масла в огонь, объявив, что ни сам подонок, ни его предки индейцами не были. Защищенный Первой поправкой к Конституции, анти-американский профессор свободен трепать языком, как ему вздумается, не боясь посадки или других преследований. Но когда президент университета упомянул, что гадкий профессор в скором будущем может быть уволен, тот твердо пообещал, что при малейшей попытке оставить его без работы он подаст на университет в суд и в результате несомненно станет владельцем всего университетского кампуса. Судья Наполитано, юрисконсульт «Fox News», подтвердил, что Первая поправка защищает не только свободу слова профессора Черчилля, но и его работу в университете.

Знаете ли вы, что говорится в Первой поправке? Она состоит из одного-единственного предложения. Вот оно:

Конгресс на может принимать законы, относяшиеся к установлению какой-либо религии или запрещающие свободной исповедование таковой, или ограничивающие свободу слова, или печати, или права людей на мирные собрания и обращение к правительству с петициями о рассмотрении жалоб.

Для того, чтобы посадить профессора за чисто словесную поддержку Осамы бин Ладена, конгресс США должен был бы принять закон, ограничивающий свободу слова, а это, вне всяких сомнений, было бы нарушением Первой поправки. Ворд Черчилль может смело плеваться ядом, не опасаясь преследований. Но где же написано, что Колорадский университет обязан ему за это платить? Допустим, вы наняли репетитора своему ребенку, чтобы подтянуть его по математике, а через неделю бедный ребенок жалуется, что, вместо математики, репетитор заставляет его зубрить наизусть «Капитал». Согласно Первой поправке, ваш репетитор не нарушил никаких законов. Но какой же закон запрещает вам его уволить за то, что он в оплаченное вами время делал совсем не то, за что вы ему платите? Какой закон обязывает вас подвергать ваших детей его тлетворному влиянию?