Екатерина I - Сахаров Андрей Николаевич. Страница 81

Расцеловавшись с ними, Анна Ивановна со слезами на глазах сказала княгине:

– Друг мой, Груша, ты выиграла заклад. Дарья Михайловна – верная союзница мужа, а он, я в том уверена, замышляет против меня неладное! Она мне три раза повторила, чтобы я ничего не опасалась и не сомневалась ни в чём, когда Александр Меньшиков приведёт войско в Митаву. Он же, и никто другой, и на государыню влияет, что она мне теперь не даёт никакого ответа на спрос о Морице. А сама же и толкует, что выбору сердца моего не хочет делать препятствия.

– Аннушка, смотри, друг сердечный, не ошибись, будто причиною один Меньшиков, что матушка-тётушка хитрить с тобой начинает, – выговорила жившая у сестры царевна Катерина Ивановна. – Не голштинские ли, смотри, больше тут помеху чинят?! Может, Фридрих не оставил ещё намерения своего на Курляндию, хоть и не удалось сватовство Карла на Елизавете Петровне? Что ты на это скажешь, княгиня Аграфена Петровна?

– Может статься, и так, ваше высочество! Теперь я ничего не могу сказать, потому что за последнее время мало вхожа к Самой. Теперь Авдотья Ивановна в ходу у ней. Первая советница… А прежде было так, как я вам писала. А теперь опять ещё что-нибудь новое будет, потому что Сапега уж в немилости, а виднее всех – Бутурлин [76] .

– А каков он… в родню или выродок?

– Что вы хотите этим сказать?

– Падок он на подарки или чванством занят? Бутурлины бывали в старину первые хапалы.

– В родню, в родню!

Последовал общий смех.

– Можете, Пашенька, и ты, Катя, поэтому сблизиться с тёщей Бутурлинчика и пообещать на голые зубы сельцо под Москвой, буде ладит мне согласье на союз с Саксонским! – высказала, несколько подумав, Анна Ивановна. – Мне, как вижу, дольше здесь нечего времени терять, а нужно дело делать! Я и за ответом к княгине не заеду. Их затеи явные.

Действительно, вдова герцогиня Курляндская в тот же день выехала к себе.

Прошло затем недели с две, как получил князь Меньшиков цидулу из Митавы.

Цидула была всего из четырёх слов: «Невеста и жених виделись».

В ту же ночь сам князь светлейший оставил Петербург, направившись в Курляндию.

Paно утром следующего дня у крыльца Ивана Бутурлина остановилась одноколка Бассевича. Из этого всем знакомого здесь экипажа вышел он сам и взялся с напряжением за тугой молоток, привешенный, по-голландски, у дверей снаружи.

Через минуту послышался шорох и медленно отворилась дверь на крыльцо.

– Дома барин?

– Не встал ещё. Приехал из дворца поздно.

– Когда же видеть можно? Спроси.

– Не смею будить.

– Какая досада! Ну, в полдень, например… мы будем двое либо трое. Предупреди, что нам нужно с ним видеться и ему наше предложение обойдётся не без выгоды… и тебе благодарность. А вот задаток!

В руку слуги опустилась светлая монета.

– Ради стараться для вашей милости. Скажем: с кем изволите заехать?

– С Шафировым и с графом Матвеевым.

– Будем ждать-с.

От Бутурлина одноколка голштинского министра покатила по берегу Большой Невы к Троицкой пристани, на перевоз.

Ял причалил ко второй пристани от угла. Выйдя из яла и ещё подымаясь по ступеням, посетитель увидел в открытое окно хозяина.

– Здравствуй, Пётр Павлыч! Ждал ли гостей так рано?

– Не совсем… а ждал, только не ваше сиятельство, а другого нужного человека, и с приятелем ещё.

– Кого же?

– Дивьера с графом Матвеевым.

– Как нельзя более кстати.

– Как? И тебе они нужны, что ль?

– От тебя к ним сам ехать хотел. По крайней мере к последнему.

– Подожди, так здесь увидишься. Да я надеюсь, и дело одно, чего доброго, у вас с ними? Или по крайней мере по одному поводу с твоим посещением и они соберутся. Хочешь, скажу, что сразу отгадал и повод твоего посещения: уехал!

– Правда, правда! Стало быть, и они смотрят на выезд как на удобное время для действия на кое-кого.

– Конечно!

– Я ведь хочу Матвеева и тебя свезти к Бутурлину.

– Зачем?

– Прямо торговаться. Что возьмёт за выполнение предъявленного требования – остановить полёт нашего летунчика, около Митавы?

– Недурно… Потолкуем. Да вот, кажется, подъезжает и наш генерал-полицеймейстер.

Действительно, Дивиер и Матвеев через минуту причалили к пристани у двора Шафирова, а ещё через минуту все четверо уже дружески держали друг друга за руки.

– Что доставляет нам приятную встречу с вашим сиятельством здесь, в укромной хижине нашего дорогого друга? – спросил Матвеев, пожимая руку Бассевича.

– У нас, я полагаю, один повод видеть Петра Павлыча и принять меры для взаимной поддержки по поводу отъезда общего врага, – ответил, прямо глядя в глаза Дивиеру и Матвееву, Бассевич.

– Вы, значит, вступаете с нами в согласие? Или сами сбираетесь действовать на свой страх и от нас потребуете только не мешать вам? – спросил Дивиер.

– Как вам угодно. Я хотел графа Андрея Артамоныча и барона Петра Павлыча взять и ехать к Александру Бутурлину… договориться с ним: что он возьмёт добыть указ, как следует подписанный, повелевающий: захватить светлейшего и передать тому, кого мы пришлём за ним… отсюда…

– Дело важное, но опасное! Указ тут ничего не значит; некому будет исполнить его. Военного начальника такого не найдёшь! – ответил Дивиер.

– Вы не верите, значит, возможности осуществления дела, а сами не прочь действовать заодно, когда общий враг будет взят и привезён?

– Тогда другое дело!

– А вы, господа, как? Едете со мной к Бутурлину?

– Едем все! – был общий ответ.

Шлюпка генерал-полицеймейстера около полудня подвезла четырёх пассажиров прямо к дому Бутурлина, на Неве.

Ждать не пришлось. Пустили сразу, и хозяин, уже одетый, сам встретил гостей и поклонами ответил на приветствие каждого, пропуская в повалушу. Посредине её, у лавок, был стол, уже накрытый и уставленный закусками.

– Милости просим присесть, господа енералы. А коли скажете, и знать будем, чем могу служить вашим милостям? – спросил хозяин усевшихся гостей.

– Александр Борисович, – заговорил прямо Бассевич, – ты теперь в случае… не скрывайся; единственная помеха прочности твоего положения – светлейший. В ночь он уехал в Курляндию и там будет принуждать дворян себя выбрать в герцоги. Значит, изменяет российскому престолу, действуя к ущербу его прерогатив на эту страну, в лице вдовствующей герцогини. Вот указец: «Князя Александра Меньшикова, преступившего присягу богопротивными и нам зело вредительными намерениями, повелеваем схватить и передать подателю сего нашего указа, без всякого мотчанья и сумнений и дать достаточный эскорт для сопровождения». Нужно добыть подпись, контрасигнирующую и сообщающую силу этой бумаге! Сколько хочешь ты за подпись? Меньшиков и тебе оказывается бревном поперёк дороги…