Иоланда — дочь Черного корсара - Сальгари Эмилио. Страница 51

— Вот бы куда попасть, — сказал Кармо. — Ну, да ладно! Как-нибудь в следующий раз. Пей, куманек.

Выпив со смаком остатки вина, друзья побрели восвояси, расстроенные своей неудачей.

Не успели они сообщить Пьеру о разговоре с баском, как к кораблю причалила шлюпка с офицером и несколькими гребцами.

«Известия от графа?» — подумал Пьер Пикардец, идя навстречу офицеру, поднимавшемуся на палубу с письмом в руках.

— Проходите, сеньор.

— Я от алькальда, капитан, — сказал посланец, ступив на палубу.

В письме оказалось приглашение офицерам и морякам на ночное фанданго в честь прибытия корвета.

— За неимением другого, повеселимся на вашем вечере, — пробормотал флибустьер. — До прибытия эскадры делать все равно нечего. Передайте алькальду, — сказал он, повышая голос, ждавшему ответа офицеру, — что мы благодарны за приглашение и примем участие в вашем вечере.

— Захватите побольше моряков, сеньор, — сказал посланец.

— На борту останутся только вахтенные.

— До чего любезны местные граждане, — сказал Пьер, обращаясь к Кармо, когда офицер спустился в шлюпку. — Знали бы они, с кем имеют дело! Что ты хмуришься, Кармо?

— Я не очень-то верю в любезность испанцев, — проронил наконец француз.

— Чего ты боишься? Ах, да! Ты предпочел бы укрыться в каком-нибудь погребке. Но и на балу, старина, хватит хорошего вина.

Кармо не ответил, а только покачал головой.

Глава XXXII

Западня

Едва село солнце, как десятки лодок с офицерами испанского гарнизона и знатными гражданами города пристали к корвету, чтобы составить почетный эскорт для приглашенных на бал.

Пьер Пикардец, желая отплатить добром за радушие, выказанное горожанами, не имея никаких оснований для опасений, отобрал шестьдесят моряков, полагая, что остальных двадцати достаточно для охраны корабля. Из предосторожности он никому не велел расставаться с холодным и огнестрельным оружием.

Алькальд поднялся на борт с десятком гребцов, которые втащили наверх корзины с тортильяс — сладкими лепешками — и бутылками, предназначавшимися для людей, остававшихся на корабле.

— Ждем вас, капитан, — сказал он, отвешивая поклон.

С корвета были уже спущены шлюпки, на которых были зажжены фонари и факелы. Шестьдесят корсаров, вырядившихся ради праздника в нарядные костюмы, оставили по команде боцманов корабль, и маленькая флотилия двинулась к пристани, заполненной людьми, горячо приветствовавшими смелых моряков испанского флота.

Все корсары, не чувствуя ни малейших подозрений, были на верху блаженства, радуясь приему, к которому они не привыкли в испанских колониях, где вместо аплодисментов их встречали градом пуль и картечи.

Один лишь Кармо выглядел против обыкновения озабоченным и хмурым.

— Эй, куманек, — сказал шагавший рядом Ван Штиллер, — о чем ты задумался?

— Не знаю отчего, дружище, но кошки скребут на сердце.

— Чего ты боишься? Нас достаточно много, и никому в голову не придет, что мы не те, за кого себя выдаем.

— Надеюсь, я неправ, — сказал Кармо.

Вечер был организован во дворце правительства, двухэтажном прочном сооружении с массивными решетками на окнах и окованной железом дверью. В случае необходимости дворец использовался, видимо, как крепость.

Обширные залы были щедро освещены и переполнены офицерами, гражданскими лицами, а также молодыми девушками.

Встреченные приветственными криками, корсары рассыпались под звуки полдюжины гитар по залам, где музыканты играли болеро и фанданго — два танца, весьма распространенные в то время.

Кармо и Ван Штиллер, предпочитавшие возлияния танцулькам, быстро пробрались в угол большого зала, где стояли столы с графинами «мескаля» и другими сортами испанского вина.

— Пусть молодежь веселится, — сказал Кармо. — А мы пока оглядимся.

Праздник обещал удастся на славу. Каждую минуту прибывали все новые люди, и девушки, горожане, офицеры и солдаты наперебой спешили угодить корсарам.

Особенно распинались алькальд и командир гарнизона, братавшиеся со всеми, а не только с Пьером Пикардцем.

Они снизошли даже до крепких рукопожатий с Кармо и Ван Штиллером, любезно указав им на графины с лучшим вином.

К полуночи праздник был в разгаре, повсюду царило буйное веселье. Кармо начал было уже успокаиваться, как вдруг в глубине зала послышался чей-то возглас, и два человека поспешно двинулись к двери, прокладывая путь среди танцующих.

Француз вскочил из-за стола.

— За мной, Ван Штиллер! — воскликнул он.

— Чего тебе неймется?

— Пойдем, говорю, — повторил Кармо.

Пораженный тоном Кармо, а также его возбужденным состоянием гамбуржец поднялся с недовольным ворчанием.

— Неужели оставлять этот портвейн?

Кармо быстро обошел зал, отыскивая взглядом Пьера Пикардца. Увидав, что тот спокойно беседует с алькальдом, он вышел в надежде нагнать человека, поразившего его своим возгласом. Но это было не так просто.

Переполнявшие зал гости были столь многочисленны, что двигаться быстро не было никакой возможности.

— Да что с тобой? — спросил Ван Штиллер, которому наконец удалось догнать друга, несмотря на нетвердость походки.

Вместо ответа Кармо отвел его к окну и опустил за собой шторы.

— Ты слышал какой-то странный возглас? — спросил он его.

— Да.

— Этот голос тебе ничего не напомнил?

— Совсем ничего, тем более что мы пили портвейн. До остального мне не было дела.

— И все же вряд ли я ошибся.

— Так в чем дело?

— Клянусь тебе, это кричал капитан Валера.

— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер мрачнея. — Значит, он здесь! Тогда нам хана!

— Давай его отыщем и не дадим ему смыться.

Оба друга вышли из-за штор и принялись бродить среди танцующих парочек. Затем спустились вниз, где корсары, испанцы и девушки с большим упоением отплясывали то болеро, то фанданго.

Проходя мимо какой-то двери, они внезапно столкнулись с командиром гарнизона. Пронизывающим взглядом тот хмуро посмотрел на них исподлобья.

— Похоже, вы скучаете, — сказал испанец, изображая на устах улыбку. — Я что-то не видел вас среди плясунов.

— Мы слишком стары, командир, — ответил Кармо.

— Закажите вина и закуску в верхнем зале и постарайтесь развеселиться.

— Спасибо, командир, — ответили кумовья, поднимаясь по лестнице, которая вела на второй этаж.

— Видел, как он на нас посмотрел, — спросил Кармо, когда оба снова уселись за стол.

— Да, кум, — ответил гамбуржец. — Вид у него был хмурый и несколько смущенный.

— Давай предупредим Пьера. Мне что-то не по себе.

Оба уже было поднялись, как вдруг в зале возник неожиданный переполох, тут же перекинувшийся в соседние помещения.

Девушки внезапно оставили своих кавалеров и беспорядочной толпой бросились к лестницам, за ними последовали горожане, офицеры и музыканты. Отовсюду слышались крики:

— Западня! Нас заманили в ловушку!..

Моряки с корвета, пораженные неожиданным бегством хозяев, спрашивали, что случилось.

— Друзья!.. — вскричал Кармо, обнажая шпагу. — К оружию!

В тот же миг снаружи донеслись пушечные и ружейные выстрелы. Стреляли в сторону рейда.

Придя в себя от изумления и поняв, что попали в ловушку, корсары собрались было броситься вниз, чтобы присоединиться к нижним товарищам, как вдруг появился Пьер со шпагой в руках.

— Мы опоздали!.. — крикнул он изменившимся голосом. — Нас окружили войска, а на улицах — уже баррикады.

— Я вам говорил, сеньор Пьер, — посетовал Кармо. — Я так и думал, что это он кричал.

— Кто он? — спросил флибустьер.

— Капитан Валера.

— Опять этот негодяй.

— Это он заманил нас в ловушку. Я в этом уверен.

— Сто чертей!.. — выругался Пьер.

— Попробуем выбраться отсюда, — сказал гамбуржец.

— Испанцы поставили четыре пушки у входа да два отряда аркебузиров, — сказал Пьер. — От нас не останется мокрого места.