Путь к рассвету - Дэвид Питер. Страница 20

Голубое с белым платье, одновременно простое и элегантное, подчеркивало красоту Сенны. Это же одеяние было на ней и во время их предыдущей встречи, почти шесть месяцев назад, во время обеда у Лондо, который быстро перерос в очень приятный вечер. Фактически, именно благодаря Сенне тот вечер получился таким приятным, поскольку Лондо проводил время молча напиваясь - то, чего Вир от Лондо никак не ожидал. Напиваться, да, но втихомолку? Никогда.

А Сенна была остроумна, очаровательна, интересна и до невозможности пленительна.

За прошедшие с тех пор месяцы Вир получал от нее время от времени весточки… но в основном делового характера.

- Вир… Лондо послал меня за тобой… А ты, оказывается, здесь, и…

- Я в порядке, я… я в порядке, - поспешно сказал Вир, поднимаясь на ноги. Машинально он начал озираться по сторонам, хотя и знал, что наверняка не заметит никаких видимых признаков присутствия Дракхов - более того, физически Дракх наверняка сюда и не приходил. Но тем не менее Вир поймал себя на том, что вглядывается в окружающие тени, пытаясь заметить, не движется ли одна из них. - Я видел… - Начал было он, и осекся. Ни в коем случае нельзя рассказывать этой молодой женщине о том, что он только что пережил. Незачем идти на такой риск.

- Что ты видел? - спросила Сенна.

Вир медленно указал пальцем на голову Рема Ланаса, по-прежнему торчавшую на пике перед ними.

- Это был… один из ваших?

Голова Вира резко обернулась при этих ее словах. И он увидел тогда, по лицу Сенны, по ее глазам… что она знала.

- Не здесь, - твердо сказал он и потянул Сенну за руку. Он торопился увести ее из садика, и поначалу она не стала противиться, но потом сам Вир вдруг сообразил и остановился. - Погоди… Ведь Лондо ждет…

- Если он подождет еще несколько минут, ничего не случится, - сказала Сенна, и они пошли дальше вместе. Вслед им смотрели незрячие глаза Рема Ланаса.

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».

Фрагмент, датированный 9 сентября 2275 года (по земному летоисчислению)

Они хотели, чтобы я что-нибудь предпринял. Какая блистательная ирония кроется в этом!

Главы Домов шумно требовали аудиенции. Они пришли с жаждой помахать шашками, поскольку Дурла посадил в тюрьму одного из них. И они желали знать, что я намерен предпринять по этому поводу, не только как Император, но также и как глава одного из самых могущественных Домов.

Они толпились возле моих покоев, словно стая кудахчущих птиц, и поначалу Дунсени пытался заводить их ко мне по одному, одного за другим. Но наконец, по моему настоянию, завел всю делегацию сразу. Поначалу они вели себя благородно, ведя речи в величавой и помпезной манере, как я от них и ожидал. Но вскоре уже жалобы посыпались одна за другой, они начали перебивать друг друга, пока наконец не превратились в блеющее стадо, пытаясь все одновременно поведать мне о своей ситуации. Они сказали, будто если позволить всему этому продолжаться, то придет конец всей сложившейся социальной и классовой структуре Примы Центавра. Тот образ жизни, к которому привыкли мы все, оборвется, исчезнет все, что должны уважать и оберегать на Приме Центавра.

Это в самом деле забавно.

Звездолеты Теней, очернившие небо над нашей планетой… Сами Тени, нашедшие приют и гостеприимство здесь, на Приме Центавра… Твари, являвшие собой самое рафинированное воплощение зла во всей галактике. Этого, по их мнению, было недостаточно, чтобы обозначить конец привычной им жизни на Приме Центавра.

В эту привычную жизнь вполне укладывалось безумное правление императора Картажи, во время которого все главы Домов, считавшие себя храбрецами, прятались, дрожа от страха, в надежде сохранить на плечах свои головы.

Но теперь…

Что ж… по правде говоря… тот образ жизни, который мы взлелеяли за последние годы, к которому, казалось, уже успели привыкнуть, те цели, за которые мы неустанно боролись… Они и в самом деле оказались в большой опасности. Но не по тем причинам, о которых заявили главы Домов. Эти аристократы не спускались со своих ветвей, располагавшихся в самой вершине кроны нашего дерева власти. А пребывая постоянно на такой высоте, очень трудно понять, что корни нашего дерева тем временем успели порядком прогнить, и в этом-то и заключается теперь истинная проблема.

Мне не потребовалось много времени, чтобы разобраться, что же на самом деле столь сильно взбудоражило их всех. Весьма занятно… Милифа, отец погибшего Трока, смерть которого не оплакивал никто, кроме самого Милифы, поговорил с нашим Премьер-министром несколько вызывающим тоном. Ясно, что никому не следует так поступать, если рассчитываешь дожить до старости. Милифа явно об этом забыл, и теперь он оказался в тюрьме.

Очень глупо.

Первым передо мной предстал Тиканэ, из дома Тиканэ. Затем Арлинеас, затем Исон, а затем толпа всех остальных. Люди, в слезах бежавшие от буйства Картажи, почувствовали вдруг величайший прилив храбрости при моем более «великодушном» правлении. А ведь все они дружно поддержали Дурлу, облегчив ему путь к возвышению и получению поста Премьер-министра. Теперь-то они сожалеют о своем решении и надеются, что я вместо них займусь исправлением этой ошибки.

- Наши Дома, император, - говорил мне Тиканэ с высочайшей помпезностью в голосе, - это фундамент, это становой хребет вашей силы и вашей власти.

И все остальные дружно закивали, одобряя его слова.

Моя сила.

Моя власть.

Да что они знают обо всем этом?

Дурла заправляет теперь всем, а я… Всю свою жизнь, сколько я себя помню, я всегда сражался в политических битвах и играх. И мне даже казалось, что я и в самом деле в них побеждаю… Вот только, как выяснилось, победить в такой игре означает проиграть во всем. Ныне Дурла подпитывается такими интригами, подобно тому, как пожар подпитывается кислородом. И единственное, что меня утешает, что даже Дурла обманывается насчет результатов своей игры. Он питает иллюзию, что знает истинное положение дел… но это не так. Он не подозревает, что сам является не более чем орудием… которым пользуются другие. Впрочем, даже если бы я попробовал раскрыть ему глаза на это, он бы мне не поверил. Он слишком сильно захвачен чувством собственной значимости.

Затем говорил Арлинеас, и вид у него был несколько озабоченный. Я не знаю, сколько времени я уже просидел, уставившись в пространство перед собой, увлекшись своими собственными размышлениями. После Арлинеаса должен был выступать Исон - невысокий, но не лишенный харизмы аристократ - который, по своему обыкновению, так ничего и не сказал. Очень редко он хоть что-нибудь говорил. И потому каждое его слово, если уж ему удавалось его произнести, выглядело чем-то необычайно важным.

Вместо Исона снова заговорил Арлинеас.

- Ваше Величество, вы… - осторожно поинтересовался он.

- Я слышу тебя, Арлинеас, - сказал я. - Я слышу все.

- Тогда вы, конечно же, слышали, - сказал Арлинеас, - слухи о строительстве огромного флота. Отдельные производства, работая независимо друг от друга, собирают отдельные фрагменты, но никто не знает, что из них в конечном счете будет собрано…

- И не знает конечной цели, - встрял Тиканэ. - Никто, кроме Дурлы… Который теперь к тому же фактически объявил войну Домам. - Остальные, столпившись рядом, вновь дружно закивали головами в знак согласия. - И о чем это все говорит вам, Ваше Величество?

- О чем это все говорит мне? - переспросил я. Впервые за долгое время я почувствовал, что в моих жилах течет нечто большее, чем летаргия. - Это говорит мне, что вы и вам подобные были более чем довольны тем, как шли дела, постепенно приближаясь к нынешнему состоянию, до тех пор, пока это не затронуло непосредственно вас и ваши нужды. Дурла никогда не скрывал своих намерений. Разве вы не кивали послушно и не аплодировали его великим провидениям? А Валлко… Валлко, стоя на Главной Площади, возносит молитвы о великой судьбе Примы Центавра, и любой мало-мальски мыслящий человек сразу видит в этой великой судьбе не что иное, как уничтожение или покорение всех остальных миров. Разве кто-нибудь из вас отказывался от участия в этих молениях, разве кто-то из вас не обращался к Великому Создателю с просьбой благословить те самые устремления, плоды которых вы теперь порицаете?