100 великих вокалистов - Самин Дмитрий К.. Страница 109

«Виноват» был и театр. Именно он оставил во мне самые яркие впечатления юности. Театр в нашем городе был замечательный. Его руководитель – один из крупнейших режиссеров тех лет Николай Николаевич Синельников, собрал великолепную актерскую труппу. Каждый поход с папой в театр Синельникова становился для меня праздником. И разве не естественно, что безумно хотелось, чтобы этот «праздник был всегда со мной».

И я решилась. Ранней весной 1923 года, когда мне еще не было семнадцати лет, отправилась к Синельникову «поступать в актрисы»».

В то время театр этот был одним из самых интересных периферийных коллективов, славившийся и режиссурой, и репертуаром, и актерским составом. Быстрое зачисление Шульженко в столь сильную труппу говорит о ее таланте. В театре Шульженко прошла хорошую актерскую школу, но тяга к эстраде оказалась сильнее.

В 1928 году Шульженко едет в Ленинград уже в качестве эстрадной певицы. Надо сказать, что в те годы положение эстрадного артиста, как и всей эстрады в целом, было незавидно. Вскоре певица впервые выступает на сцене Мариинского театра, в концерте, посвященном Дню печати.

"Легко можно догадаться, что чувствовала молодая исполнительница, как она волновалась, – пишет И.А. Василинина. – Но все окончилось не просто хорошо, а блистательно. Ее долго не отпускали со сцены. Она пела весь свой репертуар, тот, который «сомнительный», «вчерашний день», «чепуха», – «Красный мак» и «Гренаду», «Жорж и Кэтти» и «Колонну Октябрей». Она легко переходила от шуточной песенки к гражданской, романтической. Она подчиняла себе зал, который неистово аплодировал, требуя продолжения выступления.

Буквально в один вечер имя Шульженко стало известным. И тогда… владельцы кинотеатров «рискнули» заключить с ней контракты. Она начала давать свои концерты перед демонстрацией фильмов. Для только-только начинающей певицы здесь не было ничего зазорного – это были честь, признание, возможность стать рядом с лучшими мастерами эстрады, среди которых были такие, как Владимир Хенкин, Изабелла Юрьева, Наталия Тамара и другие. Все они участвовали в концертах, проходящих перед началом сеанса.

Очень скоро зрители стали «ходить» главным образом на Шульженко…"

После успешного дебюта на сцене Московского мюзик-холла в программе «100 минут репортера» в 1929 году Шульженко приглашают в Ленинградский мюзик-холл. В ее репертуаре появляются песни «Никогда», «Негритянская колыбельная», «Физкультура».

Но уже тогда слушатели заставили молодую певицу сделать выбор. Наиболее благосклонный прием имели песни лирические – о любви, такие, как «Кирпичики», «Шахта номер 3». В конечном итоге уже в первый период своего творчества Шульженко стала петь о людях, которых хорошо знала, об их чувствах и настроениях.

Шульженко участвует в театральных постановках, снимается в кино. В кинокомедии Э. Иогансона «На отдыхе» певица исполняет лирическую песню героини фильма Тони. Пластинка с записью «Песни Тони» стала фонографическим дебютом Шульженко.

«В джазе Якова Скоморовского, солисткой которого она стала в 1937 году, – пишет Г. Скороходов, – запела разные по характеру песни: зажигательного „Андрюшу“ (И. Жак – Г. Гридов), задумчивые „Часы“ (музыка и слова А. Волкова), шуточного „Дядю Ваню“ (М. Табачников – А. Галла), но возвращаться к песням, в которых „идеология“ выглядела принудительным довеском, песням с „голым“ лозунговым текстом не решалась, была уверена, что риторика ей противопоказана, что у нее свой „лирический голос“ и его не нужно нагружать чуждой ему манерой – не выдержит».

В 1939 году Шульженко стала лауреатом Первого Всесоюзного конкурса артистов эстрады. «Шульженко явилась украшением Первого Всесоюзного конкурса артистов эстрады, – отмечает Скороходов. – Ее выступлениям сопутствовал огромный зрительский успех. Сразу же после завершения состязания последовало приглашение в Дом звукозаписи. Здесь она напела пять песен – факт, означавший выход ее пластинок на всесоюзную арену: диски, изготовленные с матриц Дома Апрелевским и Ногинским заводами, распространялись по всей стране. Ее снимают для всесоюзного киножурнала „Советское искусство“ – единственную из вокалистов, участвовавших в конкурсе. Руководство ленинградской эстрады сочло нужным организовать для Шульженко джаз-оркестр, программы которого, в отличие от выступлений коллектива Я. Скоморовского, будут строиться главным образом на песнях, исполняемых Шульженко. Она же была назначена и одним из художественных руководителей нового ансамбля».

В январе 1940 года был организован джаз-оркестр под управлением Шульженко и В. Коралли, который решено сделать театрализованным. В своей первой программе, под названием «Скорая помощь», музыканты обыгрывали эпизоды, связанные с организациями, призванными оказывать «скорую помощь» в быту. Вторая программа целиком строилась на «радиоконферансе». В репертуаре нового ансамбля много шуточных песен: «Нюра», «Курносый», «О любви не говори», «Упрямый медведь».

С началом Великой Отечественной войны Шульженко вступает в ряды действующей армии – становится солисткой фронтового джаз-ансамбля. Только за первый год ленинградской блокады певица дала пятьсот концертов. В конце 1941 года в репертуаре Шульженко появилась знаменитая песня «Синий платочек» – одна из самых популярных песен военного времени.

В своей книге Клавдия Ивановна пишет:

"Однажды после выступления нашего ансамбля в горнострелковой бригаде ко мне подошел стройный молодой человек в форме, с двумя кубиками в петлицах.

– Лейтенант Михаил Максимов! – представился он.

Робея, заливаясь краской от смущения, симпатичный лейтенант сказал, что написал песню.

– Я долго думал о ней, но все не получалось. А вот вчера… Мелодию я взял известную – вы, наверное, знаете ее, – «Синий платочек», я ее слышал до войны, а вот слова написал новые. Ребята слушали – им нравится… – Он протянул мне тетрадный листок. – Если вам понравится тоже, может быть, вы споете…

Мелодия «Синего платочка» была знакома мне. Я ее услышала впервые в одном из концертов Белостокского джаз-оркестра – в довоенной Москве лета 1940 года. Ее автора, польского композитора Иржи Петербургского (на наших афишах его именовали то Юрием, то Георгием), одного из руководителей гастролировавшего коллектива, знали как создателя исполнявшегося в 30-х годах чуть ли не на каждом шагу танго «Утомленное солнце». Пела это танго и я – не могла устоять перед очарованием романтической мелодии, только у меня называлось оно «Песней о юге» (текст Асты Галлы).

«Синий платочек» в том, довоенном варианте мне понравился – легкий, мелодичный вальс, очень простой и сразу запоминающийся, походил чем-то на городской романс, на песни городских окраин, как их называли. Но текст его меня не заинтересовал: показался рядовым, банальным…

Лейтенант Максимов написал, по существу, новый текст, сумев сделать главное – выразить в нем то, что волновало слушателей 1942 года и продолжает волновать до сих пор как точная фотография чувств и настроений солдата тех далеких военных лет. Позже эту песню назовут «песней окопного быта», но мне думается, дело здесь не в терминах, тем более что не каждый из них может выразить суть. А суть, на мой взгляд, была в ином.

Новый «Синий платочек» в простой и доступной форме рассказывал о разлуке с любимой, проводах на фронт, о том, что и в бою солдаты помнят тех, кого они оставили дома. Сам платочек стал теперь не девичьим атрибутом, что «мелькнет среди ночи», как в прежнем варианте, а символом верности солдата, сражающегося за тех, с кем его разлучила война, – «за них – таких желанных, любимых, родных», «за синий платочек, что был на плечах дорогих».

И произошел случай в моей исполнительской практике уникальный. В тот же день после одной-единственной репетиции отдала песню на суд слушателей. «Приговор» был единодушным – повторить! И, пожалуй, не было потом ни одного концерта, где бы не звучало это требование.

Песня попала в точку. Думаю, что мне она далась так легко потому, что настроения и мысли, отразившиеся в ней, витали в воздухе. Я старалась выразить в «Синем платочке» то, что узнала и увидела на встречах с фронтовиками, чем жила, о чем думала. Эта простая песенка мне показалась необычайно эмоционально насыщенной, потому что она несла большие чувства – от нежности к любимым, преданности им до ненависти к врагу.