Волк в бабушкиной одежде - Дар Фредерик. Страница 23
У меня пересыхает в горле.
– Вы говорите, Симмон завладел формулой?
– Да. По заказу этих людей. Он должен был вручить им ее в Париже. Я шел по его следам. Я должен был во что бы то ни стало перехватить документы, но опоздал.
– Он действительно покончил с собой?
– Да. Сначала я думал, что его убили. Но когда я узнал, что речь бесспорно идет о самоубийстве, я начал размышлять и изучил этот случай поглубже.
– Ну и что?
– Удалось узнать, что организация Симмона не достала формулы.
– Что же с ней стало? – спрашиваю я, хотя на этот счет у меня есть свои собственные соображения.
– Тайна! Мы связались с Фуасса, владельцем гостиницы. Мы сказали ему, что если на имя Симмона пришло почтовое отправление...
– Почему вы говорите "мы"? Дюшнок улыбается.
– Потому что Эльза Ферботтен действовала там же и таким же образом.
– И какова была реакция Фуасса?
– Как честного человека, не желающего быть замешанным...
– И затем?
– Через какое-то время подруга хозяина...
– Мадам Ренар?
– Именно. Мадам Ренар, стало быть, связалась со мной. Она сказала, что ей удалось наложить лапу на то, что я искал. Но это будет дорого стоить.
– Сколько?
– Десять миллионов.
– И заплатили?
– Естественно. Организация Артуро заплатила не торгуясь...
– И?
– И получила половину формулы. Она напечатана шифром на четырех страничках обычного формата. Дама вручила нам только один лист, то есть две страницы. Сказала, что остальное будет дано потом.
– А вы не пытались действовать... погрубее?
– Нет, так как знали, что команда Симмона участвует в деле. Мы предпочитали ждать...
– Что же произошло?
– Дама Ренар продала вторую половину Эльзе.
– У нее был волчий аппетит. Хорошенькая двойная игра!
– Плебейский расчет, – выругался Дюшнок. – Мы бы заплатили ей за формулу и двадцать, и тридцать миллионов, если бы она осмелилась их потребовать! Но ублюдок остается ублюдком...
Я улыбаюсь.
– Таким образом, у вас половина формулы, а у кодлы Эльзы вторая половина.
– Именно.
– Чтобы получить вторую половину, они и похитили папашу Фуасса?
– Для меня это очевидно.
– Для меня тоже-с! – сообщает Берю, который внимательно слушал объяснения пленника...
Пинюшет, который давненько помалкивал, испытывает зуд к вокальным упражнениям. Поскольку он не может исполнить нам песенку герцога, то удовлетворяется бормотанием:
– Вот откуда эти знаменитые миллионы, которые Фуасса якобы получал по почте!
– Да, – говорю я. – И мне становятся ясными происки старого прохвоста...
– Какавы оне? – интересуется наш скромный грамотей Берю.
– Я так это представляю. Фуасса все планировал, вел дела, но не хотел быть замешанным. Когда и одни, и другие обратились к нему с предложениями, он всех отшил, записав их адреса. Затем стал искать, где спрятана формула, и нашел!
– Хотел бы я знать, где она была! – чертыхается Берю. – Я обшарил всю комнату и фига-с-два нашел.
– А вот он нашел! Вам должно быть стыдно, старший инспектор Берюрье!
– Если бы не эти чертовы браслеты на лодыжках и кистях-с, я бы тебе показал, – рычит Перекормленный. Я непроницаемо продолжаю.
– Он прокручивал операцию через свою кошечку. Только пришел момент, когда обе неудовлетворенные команды показали зубы. Он понял, что запахло жареным. Ситуация поджимала. Надвигалась месть обманутых. Тогда в его мозгу возник маккиявельский план. Поскольку мадам Ренар заварила кашу, она испьет чашу до дна. Он же только бедный астматический рантье, раздавленный событиями.
Я умолкаю, чтобы собраться с мыслями.
– Очень интересно, – говорит Дюшнок, – теперь моя очередь попросить вас продолжать.
– Фуасса, – повинуюсь я, – должен был принять в расчет три фактора: вашу шайку, вышеупомянутую нашу маленькую подружку Эльзу... и полицию. Он начал с того, что нашел полицейского в отставке, владельца частного детективного агентства, и представил дело так, будто он получил по почте миллионы анонимно. Этот трюк позволил ему считаться невиновным, поскольку он уже решил убить компаньонку. Никогда еще убийство не было так ловко задумано. В самом деле, кто заподозрит человека, который заявил, что ему присылают деньги! Очень сильно психологически. Оставалось только запрятать куш и ждать удобного момента, чтобы унасекомить старушенцию. Мы сами дали ему шанс ночным визитом. Для полиции кража была идеальным мотивом убийства. К тому же каждая из двух команд должна была приписать противнику устранение старой интриганки. Блестяще, не правда ли?
– Замечательно! – бормочет Пино. – Кто бы мог подумать! Человек, кажущийся таким...
– В тихом омуте рыбка мутная, – вступает Берю, который умеет интерпретировать старинные пословицы. На какой-то момент каждый из нас задумывается.
– Эльзина банда что-то не очень вписывается в комбинацию. Хотел бы я знать, почему...
У меня нет времени продолжать, потому что дверь открывается. Пилот и Вернер входят, не исключая Эльзы. Они бросаются к Дюшноку и обыскивают его с головы до пяток.
– Да нет, у меня его нет! – улыбается последний.
– Где документ?
– У Артуро.
– Мы только что обшарили его труп, – чеканит Эльза, – и ничего не обнаружили.
Самми склоняет розовую лысину, слегка поцарапанную и побитую.
– Конечно он спрятал это в надежном месте.
– Конечно нет. Ему же нужно было проверить соответствие со второй частью, которую он рассчитывал найти здесь...
– Не в моих возможностях сообщить вам что-либо еще, – ответствует Дюшнок.
– Однако в этом есть необходимость, – парирует Эльза со смешком, который бросил бы в дрожь взрослую кобру.
Она говорит что-то мне непонятное двум типам, которым все понятно. И вот всех нас выгоняют наверх, связав друг с другом и руки за спиной. Наше дефиле очень напоминает шествие паломников. Тем не менее я предпочитаю быть наверху. Ужасно, по-моему, заплесневеть в трюме. При дневном свете жизнь кажется более обещающей.
Ох уж эти гуси-лебеди в салоне!
Вернер хватается опять за свои причиндалы, которые держал перед атакой: шприц, ампулы и прочее.
Только на этот раз он приближается к Дюшноку. Эльза закатывает ему рукав, как ранее делала мне. Иголка впивается в плоть нашего товарища по несчастью. Мертвая тишина. Все смотрят на Дюшнока. Поведение мужика заслуживает восхищения. Вот один из тех, кто умеет проигрывать. Он немного побледнел, но пасть держит закрытой. И вдруг резко где-то на двадцатой секунде происходит перелом. Глаза выкатываются, рот приоткрывается и из груди вырывается ужасный вопль. Никогда человеческая боль не выплескивалась в таком крике. Он рычит и весь вибрирует. Затем бьется и выгибается. Черты лица искажаются, глаза совсем вылезают из орбит.
– Огонь! – ревет он. – Это огонь! Перестаньте! Перестаньте!
Пот стекает по его лбу. Он стареет на глазах. Как будто мы присутствуем при пожирании человеческой жизни. Он сгорает. Морщины углубляются. Он плавится. Скукоживается. Белеет. Видеть это невыносимо.
– Нет! Нет! – умоляет он. И как последний крик...
– Прикончите меня!
Это призыв сумасшествия. Самое ужасное, что я когда-либо слышал.
– Ради бога! Прикончите меня! Добейте!
– Да прикончите его, господи! – бросаю я в отчаянии.
– Вбейте ему в прическу маслину, недоноски! – вторит Его Толстительство.
Пино тоже присоединяется.
– Мерзавцы! Негодяи! Убийцы! Бессердечные! Фройляйн Эльза забавляется, как маленькая дурочка.
– Говорите! – предлагает она. – Говорите, и ваши страдания закончатся.
– Да, да, все, что хотите! Все! Но помогите скорее!
– Где документы?
– Они были у Артуро!
– Только они уже больше не у него. Что с ними стало?
– Я не знаю. Я НЕ ЗНАЮ!
Как можно сомневаться в его искренности сейчас? Он не знает!
– Он, наверное, спрятал их в лесу перед сигналом к атаке, – предполагаю я.
Эльза качает головой.