Подружки - Санчес Патрик. Страница 3

— Спасибо!

— Поздравляю! — Джина повернулась к Донни и снова раскрыла дружеские объятия.

— Спасибо, Джина! — ответил тот и обратился к Пенелопе: — Он должен быть где-то здесь.

— Кто? — поинтересовалась Джина.

— Да фотограф… Вот-вот начнется дискотека, а он как сквозь землю провалился. Мы его по всему залу ищем.

— Несколько минут назад он был здесь, — сообщила Джина.

— Мы спустимся и поищем его внизу. Еще раз спасибо, что ты пришла, Джина. Я очень рада, что ты выкроила время.

— Я тоже, — ответила Джина, когда новобрачные уже удалялись.

Поставив пустой бокал на стол, Джина решила поискать туалет. Сейчас она сбегает в комнату для девочек, потом найдет Ширли и не отпустит ее от себя ни на шаг. Подходя к гостиной, Джина услышала голоса из-под стойки бара, накрытой клетчатой материей. Летом бар не работал. Заглянув под стойку, Джина увидела две пары ног, они не умещались под прилавком и торчали наружу.

— Ширли! — взвизгнула Джина, узнав туфли матери. Та, как кузнечик, проворно вскочила, на ходу застегивая блузку. — Чем ты занимаешься?! Кто там еще с тобой?

— Да это я, — прокряхтел фотограф, выбираясь из-под стойки и путаясь пальцами в галстуке. — Мне, пожалуй, пора, — Он неловко тронул Ширли за локоть. Подхватив фотоаппарат и кивнув Джине, фотограф поспешил в бальный зал.

— Ширли, что ты себе позволяешь, черт побери?

— Но ему нужно было отдохнуть: шутка ли, целый вечер фотографировать!

— Отдохнуть? На полу под стойкой?

— Не будь такой злюкой, детка, мы просто немного позабавились…

— Мы уходим, Ширли, — резко сказала Джина. — Я уже достаточно краснела за тебя сегодня.

— Но ведь никто ничего не заметил!

— Хватит и того, что я вас видела! Мы уходим, Ширли, — внушительно повторила Джина, — сию же минуту.

— Ну ладно, ладно. Сейчас возьму сумочку.

— Мне надо в туалет. Через минуту встретимся здесь. Надеюсь, за минуту ты ничего не успеешь натворить.

Не удержавшись от колкости, Джина решила, однако, не продолжать, ибо воспитывать Ширли было бесполезно. Возмутительное поведение матери на торжественном вечере раздосадовало и смутило девушку, но в глубине души она сознавала, что это еще цветочки. В свое время Ширли выкидывала такие коленца, что только держись, да и сейчас от нее можно ожидать чего угодно. Джине оставалось лишь порадоваться, что никто из гостей не застукал сладкую парочку раньше се.

— Идем, — ледяным током бросила она, встретив Ширли в холле.

Пока они шли к машине, Джина не проронила ни слова.

— Это и есть наказание?

— Какое еще наказание?

— Ты не читаешь мне мораль и не осыпаешь упреками.

— Зачем? Горбатого могила…

— Верно, но я люблю, когда ты бесишься…

— Помолчи уж! — Джина не удержалась от улыбки. Пусть Ширли непредсказуема, вытворяет черт знает что, за нее частенько приходится краснеть, но с ней не соскучишься. — Пожалуйста, найди в бардачке мобильник, — обратилась Джина к Ширли, которая прикурила сигарету. — И, не сочти за труд, дыми в окно. Ты же знаешь, я не люблю, когда курят в машине. — Пошарив в отделении для перчаток, Ширли подала Джине телефон. — Ну и куда ты запропастилась? — осведомилась Джина, как только Линда сняла трубку.

— У меня разыгралась ужасная мигрень. Ты уж извини… Надеюсь, свадьба была не слишком скучной?

— Все было вполне терпимо, пока Ширли не оказалась на полу в объятиях фотографа, — фыркнула Джина, выразительно покосившись на мать.

— Что?!

— Потом расскажу, — пообещала Джина. Линда была единственным человеком, с кем Джина делилась подробностями выходок Ширли. Лучшая подруга не имела обыкновения выбалтывать чужие секреты, поэтому на нее всегда можно было положиться в трудную минуту. — Если тебе полегче, давай вечером закатимся куда-нибудь выпить? Я опишу тебе свадьбу в цветах и красках.

— До вечера я, наверное, отлежусь. Что, если я зайду за тобой часов в девять?

— Договорились. — Джина нажала отбой и сунула мобильник в руку Ширли. Та сложила антенну и убрала телефон в бардачок.

— Извини, если поставила тебя в неловкое положение, дорогуша. Обещаю отныне всегда быть паинькой.

— Да, Ширли, ты уж постарайся.

Обе прекрасно знали, что этого никогда не будет.