Остров Весёлых Робинзонов - Санин Владимир Маркович. Страница 11

Машенька засмеялась. Ей кажется, что многие вы­ступавшие ораторы сгустили краски. Мы все хорошие, милые и умные, и лично ее, Машеньку, мелочи быта не волнуют. Настоящую тревогу ей внушает лишь не­объяснимая ссора двух очень уважаемых ею людей. Археология открывает людям прошлое, музыка застав­ляет любить настоящее, и обе эти отрасли человече­ской культуры имеют право на будущее. А посему Игорь Тарасович и Лев Иванович должны немедленно протянуть друг другу руки.

Игорь Тарасович, не выпуская изо рта трубку, проворчал, что человек, обозвавший его динозавром, не может рассчитывать на признательность и доверие. Лев Иванович погладил брюшко и, глядя в пространст­во, с вызовом сказал, что он тоже не забудет сравнения с барабаном, обтянутым ослиной кожей. «С пустым ба­рабаном», – уточнил Игорь Тарасович, спокойно по­глаживая бородку.

Лев Иванович запетушился и раскрыл рот, чтобы достойно ответить своему оппоненту, но мы хором пристыдили противников и разошлись по домам.

УТРЕННИЕ УЛЫБКИ

Я проснулся в восемь, сбросил с постели Шницеля и начал соображать, что делать. Антон храпел, с головой укрывшись одеялом. Я не пожалел времени, со всех сторон хорошенько пришил одеяло к простыне и вы­шел во двор. На скамейке, сладко зевая, сидел Лев Иванович. Мы обменялись приветствиями и в сов­местном коммюнике выразили удовлетворение по по­воду вполне нормального сна.

– Я спал девять часов! – похвастался Лев Иванович. – И спал бы еще больше, если бы не возму­тительное происшествие. Полчаса назад в окно нашей комнаты влетела насмерть перепуганная курица и так закудахтала, словно ее живьем сажали на вертел. Как по-вашему, кто это сделал?

Я дипломатично заметил, что курица могла дей­ствовать и по своей инициативе, но профессору эта версия не понравилась. По его мнению, на такой под­лый поступок способен только коллега Ладья, «чело­век, как вы заметили, несерьезный, не правда ли?». Лев Иванович отмахнулся от моих возражений и при­встал: к берегу легкой и грациозной походкой шла Машенька.

Профессор почмокал губами и мечтательно про­декламировал:

– Что ты видишь, Левушка? – сухо спросила Ксения Авдеевна, высовываясь из окна. – Чем ты очарован?

– Я тобой очарован, супруга моя! – на ходу пе­рестроился Левушка. – Да, тобою, виденьем пре­красным!

– Подхалим! – сердито сказала Ксения Авдеевна. – Чем пялить на берег свои завидущие очи, спросил бы лучше у Миши, как доить Глюкозу. Забыл, что сегодня наша очередь?

– Да, да, – спохватился профессор. – Чем мож­но… э-э… завоевать симпатии этого животного?

Я охотно поделился своими знаниями и в порядке обмена опытом получил у супругов несколько ценных советов по работе на кухне, где нам с Антоном пред­стояло в этот день кухарничать под руководством Машеньки.

Мы оглянулись на гулкий топот: по тропинке из рощи бежали Зайчик и Игорь Тарасович. Метрах в пятидесяти от нас во дворе своего домика они остано­вились и начали избивать кулаками подвешенный к турнику мешок с опилками. Я подошел поближе.

– Основа бокса, – разъяснял Зайчик, – резкий направленный удар, усиленный тяжестью тела.

Игорь Тарасович внимательно слушал, почесывая волосатой рукой тощую грудь.

– Но сначала, – продолжал Зайчик, – нужно ов­ладеть техникой, без которой бокс превращается в драку. Начнем с изучения основной стойки боксера. Смотрите и делайте так, как я.

Зайчик медленно стал в стойку и застыл. Это было внушительное зрелище, симфония мощи, целый Эль­брус мускулов. Глаза на загорелом лице Зайчика гроз­но сверкали, а в каждом кулаке таилась динамитная шашка. Ко мне подошел Борис, и мы залюбовались скульптурной фигурой боксера.

– А это ничего, что я левша? – робко спросил Игорь Тарасович.

– Наоборот! – воскликнул Зайчик. – Левша – опасный противник, от которого всегда можно ждать всяких неожиданностей.

Мы с Борисом прыснули, столь мало тощий и длин­ный археолог походил вообще на какого-либо противни­ка. Игорь Тарасович нахмурился, но Зайчик его успокоил:

– Обещаю вам, что через три недели вы сделаете из этих двух молодых петушков отбивные котлеты. Тренироваться будем два раза в день. А теперь – на озеро, бегом!

Зайчик рванулся вперед, а за ним нелепыми скач­ками устремился Игорь Тарасович. Я стоял на малень­ком обрывчике, повисшем над водой, и смотрел, как резвятся в воде Машенька, Зайчик, Игорь Тарасович и Шницель. Зайчик осыпал Шницеля фонтаном брызг, и пес счастливо скулил.

– Миша, раздевайтесь и идите к нам! – пригласила Машенька.

– Иду! – рявкнул за моей спиной голос, и я с кри­ком полетел в воду.

– Прошу прощения, – с изысканной вежливостью сказал сверху Антон. – Я вас случайно не побеспокоил?

– Нет, нисколько, – галантно ответил я, высовываясь из воды и дергая его за ногу. – Всегда рад вашей компании.

Антон вынырнул, похожий на водяного, и начал успокаи­вать Шницеля, который выско­чил на берег и страстно меня облаивал.

– Не надо, Шницель, – ласково говорил он. – Я когда-нибудь потом разрешу тебе куснуть этого человека.

– Квиты? – миролюбиво спросил я.

– Почти, – ответил Антон, выбираясь на берег. – Мне еще нужно взыскать с тебя должок за мое кош­марное пробуждение.

Мы разделись, оставили одежду сохнуть на сол­нышке и помчались домой вытираться.

Во время завтрака произошло несколько интерес­ных событий. Не успели мы сесть за стол, как пришел с повинной Прыг-скок. Он заявил, что будет послушно доить корову, чистить картошку и мыть посуду. Он да­же готов кормить с ложечки козла, лишь бы избавиться от Ракова, который целые дни валяется на постели и встает только для того, чтобы съесть обе порции зав­трака, обеда и ужина.

Раскаявшийся, небритый и голодный Прыг-скок вызвал всеобщее умиление. Было немедленно решено взять его на поруки. Прыг-скок сдержанно поблаго­дарил за доверие, сел за стол и набросился на еду с такой яростью, что Ксения Авдеевна даже всплак­нула.

– Ну, а что будем делать с гражданином Рако­вым? – задумчиво спросил Борис. – Я думаю, что его надо…

– Сжечь на медленном огне! – прошамкал стару­шечий голос.

– Это они! – изумился Прыг-скок. – Я видел своими глазами!

Потапыч взял братьев за загривки и встряхнул.

– Разбойники! – загремел он. – Вот из-за кого я страху на­терпелся! Салака короткохвостая!

Мы насели на Потапыча с требованием рассказать подроб­ности.

– Значит, нашел я на курят­ нике того петуха с поленом, – возбужденно начал старик, – всыпал поганцам по заднее число и освобождаю птицу. Вдруг слышу старушечий голос: «Оставь петуха, старый хрыч, в него вселился бес!» Я обо­млел. Гляжу – никого, только эти двое мячом швыряются. «Слышали?» – спрашиваю. «Что ты, дедушка, – отвечает вот эта килька, с серыми глазами, – у тебя, наверно, иллюминация начинается!» Я пощупал голову – на месте, сухая. Отвязал петуха – и вдруг тот же старухин голос: «Беги, дед, отсюда, не то придет твой последний час!» Тут я со страху чуть медвежьей болезнью не заболел. В каких переделках бывал – так не пугался. Не знаю, откуда такая прыть появилась: перескочил через плетень – и бежать! Оглядываюсь – эти двое смотрят и тря­сутся!

– Мы больше не будем! – пообещал Юрик.

– Честное факультетское! – подтвердил Шурик.

– И как они научились такому чуду? – восхитился Потапыч. – И рта не раскроют! А ну, скажите по-ста­рухиному!

– Спеши, дед, Шницель Глюкозу на части рвет! – прозвучало из Юркиного живота.

Потапыч испуганно рванулся, но спохватился и крякнул:

– Вот это да!

– Теперь я тоже кое-что понимаю, – гневно сдви­нув брови, сказал Лев Иванович. – Разоблачили голуб­чиков! Мы сидели в комнате, разговаривали, а эти жу­лики прыгали по двору. Я пожаловался Ксении Авдеевне на недомогание, и вдруг со двора послышался вот такой же противный голос: «Сыночек, поставь себе на ночь клистир!»