Владычица озера - Сапковский Анджей. Страница 36

Светловолосый эльф едва заметно улыбнулся.

— Действительно, — сказал он, глядя, как эльфки, не вымолвив ни слова, отводят лошадь в конюшню. — Ты тут — всеми обижаемая, бесправная узница, а они — строгие тюремщики. Невооруженным глазом видно.

— За что купил, за то и продал. — Она подбоченилась, задрала нос, смело глянула ему в глаза, бледно-голубые, как аквамарины, и не очень строгие. — Обращаюсь с ними, как и они со мной. А тюрьма есть тюрьма!

— Ты удивляешь меня, Loc’hlaith.

— А ты меня, видать, за дурочку держишь! И даже не представился.

— Извини. Я — Crevan Espane aep Caomhan Macha. Я, если ты знаешь, что это значит, — Aen Saevherne.

— Знаю. — Она не смогла полностью скрыть удивления. — Знающий. Ведун… Эльфий чародей.

— Можно сказать и так. Для удобства я пользуюсь более коротким, но равнозначным именем: Avallac’h. Так ты и можешь ко мне обращаться.

— Кто тебе сказал, — нахмурилась она, — что мне вообще захочется к тебе обращаться? Ведун ты или нет, все едино — надзиратель, а я…

— Узница, — саркастически закончил он. — Это я уже слышал. К тому же узница, с которой скверно обращаются. Разгуливать по округе тебя, видимо, принуждают силой, меч на спине ты носишь в наказание, как и модную и достаточно дорогую одежду, во много раз более элегантную и чистую, нежели та, в которой явилась сюда. Но, несмотря на столь жуткие условия, ты не сдаешься. Отвечаешь на наносимые тебе обиды резкостями. С величайшей отвагой и запалом бьешь зеркала, представляющие собой выдающиеся произведения искусства.

Она покраснела. Страшно злая на самое себя.

— О, — быстро сказал он. — Можешь бить сколько твоей душе угодно, в конце концов, это ведь всего-навсего неодушевленные предметы. Правда, изготовили их семь столетий назад. Не желаешь ли прогуляться со мной по берегу озера?

Налетевший ветер смягчил жару. Да и огромные деревья и башни давали тень. У воды залива был цвет мутной зелени. Густо покрытая листьями и усыпанная желтыми шариками кувшинок, она больше походила на луг. Водяные курочки-камышницы, покрякивая и кивая красными клювами, быстро кружили вокруг листьев.

— Зеркало… — пробормотала Цири, вертя каблуком влажную гальку. — За него прости. Обозлилась я. Вот и все.

— Ах-ах…

— Они меня третируют. Твои эльфки. Когда я обращаюсь к ним, делают вид, будто не понимают. А когда обращаются ко мне, то говорят специально так, чтобы их не понимала я. Они мною пренебрегают.

— Ты прекрасно говоришь на нашем языке, — спокойно пояснил он. — Но все же для тебя это язык чужой. Кроме того, ты пользуешься hen llinge, а они ellilon-ом. Различия невелики, но все же есть.

— Тебя я понимаю. Каждое слово.

— В разговорах с тобой я пользуюсь hen llinge, языком эльфов твоего мира.

— А ты? — Она отвернулась. — Из которого мира ты? Я не ребенок. Достаточно ночью поглядеть на небо. Там нет ни одного знакомого мне созвездия. Этот мир — не мой. Не мое место. Я попала сюда случайно… И хочу выйти отсюда. Уехать.

Она наклонилась, подняла камень, сделала такое движение, будто хочет кинуть его в озеро, туда, где плавали курочки, однако под его взглядом сдержалась.

— Даже если уехать на целое стае, — сказала она, не скрывая огорчения, — я все равно оказываюсь у озера. И вижу эту башню. Независимо от того, в которую сторону поеду, как повернусь, всегда рядом озеро и эта башня. Всегда. От нее невозможно удалиться. А значит, это тюрьма… Хуже, чем яма, чем темница, хуже, чем комната с зарешеченными окнами. Знаешь почему? Потому что сильнее унижает. Ellilon или не ellilon — меня злит, когда надо мной насмехаются и демонстрируют превосходство. Да-да, нечего жмуриться. Ты мною тоже пренебрегаешь и тоже насмехаешься. И еще удивляешься, что я злюсь?

— Я и верно удивляюсь. — Он широко раскрыл глаза. — Безмерно.

Она вздохнула. Пожала плечами.

— Я вошла в башню больше недели назад, — сказала она, пытаясь сохранять спокойствие. — Попала в иной мир. Ты ждал меня, сидя на камне и наигрывая на флейте. Ты даже удивился тому, что я так долго не приходила. Ты назвал меня моим именем, лишь потом взялся за свои глупости о Владычице Озера… Потом исчез, ничего не объяснив. Оставив меня в… тюрьме. Называй это как хочешь. Я называю издевательством и злонамеренным унижением.

— Но ведь прошло всего восемь дней, Zireael.

— Угу, — скривилась она. — Стало быть, мне повезло? Потому что ведь могли быть и восемь недель? Или восемь месяцев? Или восемь… — Она умолкла.

— Дитя, — тихо сказал он, — ты далеко ушла от Лары Доррен. Ты потеряла ее наследие, потеряла вместе со своей кровью. Ничего странного в том, что женщины не понимают тебя, а ты — их. Ты не только разговариваешь иначе, ты иначе мыслишь. Совершенно иными категориями. Что такое восемь дней или восемь недель? Время не имеет значения.

— Ладно! — зло воскликнула она. — Согласна, я не мудрая эльфка, я глупый человек. Для меня время имеет значение, я считаю дни, даже часы считаю. И высчитала, что прошло много и дней, и часов. Я уже не хочу от вас ничего, обойдусь без объяснений, мне безразлично, почему здесь весна, почему на водопой к озеру приходят единороги, а ночью на небе светят другие созвездия. Меня абсолютно не интересует, откуда ты знаешь мое имя и каким образом тебе стало известно, что я явлюсь сюда. Я хочу лишь одного. Вернуться к себе. В свой мир. К людям. Таким, которые мыслят, как я. Теми же категориями.

— Ты вернешься к ним. Спустя какое-то время.

— Я хочу сейчас! — крикнула она. — А не спустя какое-то время! Потому что ваше время — вечность! По какому праву вы удерживаете меня? Почему я не могу уйти? Я вошла сюда сама! По собственной воле! У вас нет на меня никаких прав!

— Ты вошла сюда сама, — спокойно подтвердил он. — Но не по своей воле. Тебя привело Предназначение, которому мы немного помогли. Ибо тебя здесь давно и долго ждали. Очень долго. Даже и по нашему счету времени.

— Ничего я не поняла!

— Мы ждали долго, — он не обратил внимания на ее слова, — опасаясь только одного: сумеешь ли ты войти. Ты сумела. Подтвердив тем самым свою кровь, свою родословную. А это значит, что здесь, а не среди Dh’oine, твое место. Ты — дочь Лары Доррен аэп Шиадаль!

— Я — дочь Паветты! Я даже не знаю, кто такая эта твоя Лара!

Он поморщился, но всего чуть-чуть, почти незаметно.

— В таком случае будет лучше, если я объясню тебе, кто такая «моя» Лара. Поскольку время торопит, охотнее всего я взялся бы за объяснение в пути. Но беда в том, что ради неумного спектакля ты чуть не загнала лошадь.

— Загнала? Хо! Ты еще не знаешь, что эта кобыла может выдержать. А куда мы поедем?

— Если не возражаешь, я и это поясню тебе в пути.

Цири придержала храпящую Кэльпи, видя, что сумасшедший галоп не имеет смысла и ничего не даст. Аваллак’х не лгал. Здесь, на открытой равнине, на лугах, средь зарослей вереска, из которых торчали менгиры, действовала та же сила, что в окрестности Tor Zireael. Можно было мчаться очертя голову в любом направлении, но примерно после одного стае оказывалось, что ты едешь по кругу.

Цири пошлепала храпящую Кэльпи по шее, глядя на группку спокойно едущих эльфов. Как только Аваллак’х сказал, чего от нее хотят, она рванула в галоп, стараясь убежать от них по возможности дальше, оставить позади и их, и их бесстыдное, не умещающееся в голове предложение.

Теперь они снова перед ней. На расстоянии примерно стае.

Аваллак’х не лгал. Убежать отсюда невозможно.

Единственное, что дал галоп, так это остудил голову, приморозил ярость. Теперь она была гораздо спокойнее. Но до сих пор дрожала от злости.

«Ну и влипла, — подумала она. — И как меня угораздило лезть в эту Башню?»

По телу пробежала дрожь. И она тут же успокоилась.

«Жива, — подумала она, оглядываясь. — Битва еще не окончена. Битву закончит смерть, все остальное лишь перерыв в битве. Передышка. Этому меня научили в Каэр Морхене».