Алый знак воина - Сатклифф Розмэри. Страница 27

Дрэм шел впереди, на небольшом расстоянии от своих спутников. Когда они спускались с горы по ячменным полям, он неожиданно задрал голову и потянул носом свежий утренний воздух. Нюх у него был почти собачий, и он легко по запаху мог различить бегущую воду, меловые обнажения или северную часть ствола у дерева. Утро пахло свежестью и прохладой, и, как только стихали порывы теплого ветра, наступала тишина, в которой чуткий нос Дрэма пока не улавливал волчьего духа. Он все время ощущал знаки, нарисованные на лбу, словно уголь и красная глина давила ему на кожу. Свет разгорался, когда они. наконец вышли на дорогу под крутым северным откосом Меловой. После прошедших дождей древняя тропа еще не успела просохнуть, ноги скользили и вязли в мокрой земле. И повсюду сверкали огромные лужи, где в неярких красках утренней зари отражались сплетенные ветки орешника и прутьев ивы. Но для наметанного глаза — мальчишек, с копьями в руках пробивающихся через густой кустарник, эта древняя тропа хранила следы и заметы всего, что здесь произошло со вчерашнего вечера, с тех пор как прекратился дождь.

Обшарив дорогу неторопливым, оценивающим взглядом, Дрэм двинулся по ней, с привычной легкостью указывая приметы: вот здесь, слева направо, пробежал еж, а там недолго шло по тропе стадо оленей, и у самой реки в кусты нырнули четыре взрослых оленя и с ними три годовика. Чуть подальше лисица проскочила через дорогу испить воды на закате, ее следы пересекались со следами охотника, который прошел этой дорогой немного позже, неся добычу на левом плече. Дрэм ясно видел, где тот остановился, чтобы поменять плечо — он оставил улику: кровавое пятно на ноздреватой земле. Когда охотник возобновил путь, по его изменившимся следам можно было легко догадаться, что он переложил ношу на правое плечо. И тут же сразу за этим местом, на клочке мелкого желтого песка, отчетливо проступали отпечатки звериных лап, похожих на следы большой собаки.

Дрэм и Вортрикс заметили их одновременно.

— Вот он, твой волк, — сказал тихо Вортрикс.

Дрэм кивнул. Опустившись на одно колено, он низко наклонился, чтобы получше разглядеть следы. Света все еще было мало, хотя он непрерывно прибывал. Следы были свежие — волк, должно быть, прошел здесь перед самым рассветом и, судя по глубине отпечатков, бежал он легкой ленивой рысцой. Скорее всего, он успел поживиться добычей и, сытый, возвращался к себе в логово.

Мальчики обступили Дрэма как и положено опытным охотникам, они старались встать так, чтобы их случайно не выдала тень.

— Ну, что, пойдешь по следу? — спросил нетерпеливо Луга. — Или без собачки ты не можешь решить, что делать?

— Пойду, когда буду готов, — ответил спокойно Дрэм, продолжая изучать следы, чтобы узнать по ним как можно больше о своем волке. Это был крупный самец, и по тому, как отклонялись следы от тропы, Дрэм сделал вывод, что волк шел к речной отмели и, перейдя через нее, направился к лесу, подступавшему к долине на другом берегу реки. Наконец он поднялся с колен — рука крепко сжимала ясеневое древко копья, а сердце екнуло, как всегда, перед началом охоты. Вслед за ним двинулся весь отряд, и вскоре они скрылись в кустах орешника, усыпанного набухшими почками.

В небе занялась заря, и тропа, теперь хорошо видимая, была пустынной, потом прилетела сорока и, сев на край лужи, стала пить из нее.

Мальчики переправились вброд на другой берег и там снова отыскали отпечатки волчьих лап на рыхлой земле. Все утро, пока солнце поднималось в умытую штормами синь, а над Большой Меловой в хаотическом беспорядке медленно проплывали свет и тени, Дрэм и его товарищи упорно продолжали идти по следу матерого волка, продираясь сквозь лесные заросли, угадывая его путь то по пестрой шерстинке, застрявшей в ветках боярышника, то по примятым травинкам, то по тревожным крикам сойки далеко впереди — то есть по сотне признаков, видимых лишь взору опытного охотника. Кусты орешника, дикие плодовые деревья и ольха, налитая красным весенним соком, уступили место низкорослым дубам, и, по мере того как мальчики уходили все дальше от опушки, углубляясь в сырые дебри, все чаще их обступали заросли остролиста и тиса. Это был низкий темный лес, в зеленоватых сумерках которого таились бурые тени и серый туман.

С быстротой и легкостью собак, выслеживающих зверя, они двигались в этом сумеречном мире, куда блики солнца проникали либо сквозь переплетенные над головой дубовые ветки с лопающимися почками, ли о сквозь черные, как грачиные крылья, ветки упавшего тиса, а пробившись, блики слепили глаза с такой резкостью, что, казалось, будто они вырезаны мечом, безжалостно отсекшим все остальные лучи света, которые могли бы хоть немного рассеять мрак окружающего леса. А летом, когда все было покрыто листвой, сюда не попадало ни капли солнца, и ни одно его пятнышко, ни один светлый штрих не нарушал царящую здесь тьму. Холодный тяжелый дух стоял в тусклых просветах между деревьями, и нигде не было птиц. И вдруг неожиданно, где-то совсем близко, тревожно прокричала сойка.

Дрэм застыл на мгновение, сердце беспокойно сжалось. Затем он побежал, делая широкие обходные круги, чтобы против ветра подойти к месту, откуда донесся тревожный птичий крик. Остальные старались не отстать от него.

Это был какой-то странный бег молчаливых теней среди деревьев.

Свет, более яркий, пробивался впереди меж темных, оплетенных лианами стволов. Дрэм пригнулся и, скользнув под нависающие ветви огромного тесного тиса, очутился на краю вырубки. Посреди открытого пространства буйно разросшиеся кусты боярышника, бузины и калины почти скрывали от глаз какую-то низкую, выступающую вперед насыпь из песка и камней, образовавшуюся, очевидно, в давние времена в результате обвала после зимних дождей. Насыпь эта как бы ограничивала вырубку на дальнем конце. Дрэм был уверен — как если бы он ясно видел вход в пещеру, — что там, под нависшей глыбой, в густом кустарнике, находится логово волка, чьи следы привели их сюда. Он незаметно сделал знак своим спутникам и сразу же почувствовал, хотя их не выдало ни одно движение, как они в мгновение ока рассеялись в разные стороны, чтобы затем стянуться кольцом вокруг вырубки.

Дрэм, скорчившись, неподвижно застыл в бурой мгле под ветками тиса, рука его с такой силой сжимала древко копья, что побелели костяшки пальцев, ноздри раздувались, и, когда ветер доносил волчий запах, по телу его, как у собаки, пробегала дрожь.

Какие-то, казалось бы, незаметные сигналы — то шорох ветки, то вдруг дождик из пыльцы куманики — говорили ему о том, что его товарищи окружили вырубку. Теперь все зависело от нею. Он выпрямился, и в то же мгновение поднялись все остальные. Он видел, как они двинулись вперед, стягивая кольцо вокруг насыпи, где волк, должно быть, почуяв их приближение, следил за ними. Кончилось молчание, и все разом зашумели. Голоса, сливаясь в единую мелодию, поднимались к верхушкам деревьев: тай-йи-йаа-йи! Вместе с голосами воспарялось и сердце Дрэма, которое, пока он продирался через высокую траву и куманику, в каком-то яростном восторге отстукивало ритм: тай-йи-йи! Иа-а-йи-тай-йи-йи!

И вдруг неожиданно волк оказался перед ним. Ломая с шумом ветки, он выскочил на вырубку, но при виде охотников замер и, прижав уши, поводил теперь из стороны в сторону морщинистой мордой — огромный самец с полосатой шкурой, грозно вздыбивший шерсть. Затем, словно он знал, с кем из охотников ему придется иметь дело, он посмотрел Дрэму прямо в глаза, будто поджидал его. Так он стоял довольно долго, готовясь к прыжку и не отводя от взгляда мальчика своих кровожадных янтарных глаз, как бы приветствуя давнего знакомого. Остальные остановились на небольшом расстоянии, держа наготове копья. Но Дрэм уже никого не видел, никого, кроме своего волка. Один на один, жизнь за жизнь. Сейчас волк стоял между ним и алой воинской славой.

Он прыгнул и побежал зверю навстречу, пригибаясь низко к земле и отведя руку с копьем назад для удара. Он видел разверстые челюсти и болтающийся язык, и ему вдруг показалось, что волк ухмыльнулся и затем тоже сделал прыжок.