Женщина с зонтиком и перспективами - Седлова Валентина. Страница 15

— Обоснуй. Сделать-то мы можем, что угодно. Вопрос — для чего это нужно нам и сериалу.

— Значит так. Предлагаю приписать Родиону манию убийства. Он так свихнется при мысли о деньгах бывшей жены, что будет готов ради них убивать.

— Интересно, но пока никакой конкретики. К чему ты ведешь?

— Раньше мы считали, что Родион просто хочет, чтобы Ирина рассталась с Романом, тогда у него появится шанс занять место, которое он по праву считает своим, так?

— В общих чертах. Ну?

— На самом деле он хочет, чтобы Ирина вычеркнула Романа из своего завещания.

— Так у нас нет никакого завещания! — возмутилась Летка

— Лета, помолчи. Анджей, продолжай, уже горячо.

— Если она порвет свое новое завещание в пользу Романа, тогда в силу вступит ее старое завещание в пользу Родиона. И тогда он может ее убить и получить все ее деньги.

— Знаешь, в этом что-то есть. Насколько я помню актера, сумасшедшинку во взгляде ему сыграть — как чихнуть. И сам он весь такой, устрашающий.

— А как же юридическая достоверность? — не унималась Летка, всерьез обиженная на то, что сегодня ее никто не слушает, — мы же должны проконсультироваться с юристами! Там же имеется определенная очередность наследников, даже если есть завещание…

— А кого это волнует? В этом сериале все будет так, как мы напишем. И законы здесь ни при чем. Вон, в фильме «Экипаж» человек самолет на лету ремонтировал. Чушь полная, а прокатила. Потому что зрелищно. И кого, собственно говоря, волнует: правдоподобно это с юридической точки зрения или нет?

Насупившаяся Летка молчала.

— А с завещанием, Женя, — это шикарная идея. Ребята, ваше мнение относительно завещания и маньяка-Родиона?

Недовольных и несогласных не было. Летка не в счет, поскольку вредничать в таких вопросах в пользу собственных теорий — не стоит. Мы ж в одной лодке. Кто что лучше придумал, ту идею и берем. Своих нет — пишем чужие. А кому не нравится — пусть книги ваяет. Или стихи сочиняет. Соло, так сказать.

— А теперь от теории перейдем к практике. Значит, задача номер один: Родион должен скомпрометировать Романа в глазах Ирины, при этом — не ссылаясь на Милу.

— А может, оставить прежнюю схему действия?

— То есть?

— Ирина застает Романа в постели с девушкой и выгоняет вон, рвет завещание и далее по тексту.

— А девушка?

— Раз за всем этим стоит Родион, пусть он это и устроит. Тем более в паре серий у нас мелькал проходной персонаж — его секретарша. А кто мешает сейчас нам рассказать зрителям, что эта секретарша — его любовница, готовая выполнять любые пожелания шефа, даже весьма специфические?

— Значит, Родион подсылает Роману свою секретаршу?

— В точку.

— А собственно процесс соблазнения?

— Ну, пусть немного поговорят, а потом она подсыплет ему в стакан какое-нибудь снотворное. Клофелин какой-нибудь, ну, что там сейчас модно. Он заснет, а когда проснется, обнаружит себя в постели и раздетым. А над ним уже будет бушевать Ирина. Девица, — кстати, как ее там у нас звали? Анжела? Отлично! — так вот, Анжела, робко прикрываясь халатиком, будет тусоваться где-нибудь поблизости для большего эротизма и натуральности.

— Надо проверить: Ирина откуда-нибудь могла узнать, что эта девушка работает у ее бывшего мужа? А то какой-нибудь дотошный зритель позвонит и укажет нам на ляп. Думаю, премии никто не хочет лишиться? Отлично, тогда пусть этим займется… Лета. Она у нас девушка внимательная и если что — сразу нестыковки заметит.

Реабилитированная Летка раскраснелась от похвалы, а мы с Анджеем, встретившись глазами, чуть слышно хмыкнули. Похвалили — не похвалили, а работенку подбросили, между делом. Теперь будет до отупения сидеть и вычитывать предыдущие серии, пока не убедится, что все в порядке. Ай да Тамара, гениальный руководитель!

Мы принялись обсуждать детали коварного плана Родиона и прописывать скелет поэпизодников очередной недели, как сначала завибрировал, а потом настырно заголосил мой допотопный мобильник. Пришлось схватить громогласного монстра и удрать с ним в коридор, пока творческий процесс не полетел коту под хвост. Мы все тут натуры нервные, нас же любой звук может с мысли сбить. Проходили и не раз.

Звонила Машка. Увы, ничего хорошего она не сказала. Все тем же ангельским укумаренным голосом Машка поведала, что они со своим экспертом по дыханию намерены бракосочетаться в самое ближайшее время, с целью чего сегодня посетили ЗАГС. Роспись им назначили через полтора месяца. Вова, оказывается, меня в высочайшем проявлении милосердия простил, и даже разрешил Машке пригласить меня на свадьбу. Единственная подруга, как никак. Правда, не в качестве свидетельницы, как собственно говоря, следовало ожидать при нашей с Машкой дружбе, а простой гостьи. Видимо, этот жиртрест решил, что если мне разрешат быть свидетельницей, свадьба скорее не состоится, чем состоится. Перестраховщик! И о чем говорить, если свидетельницей он выбрал свою старшую сестрицу! Что ж, все понятно: мафия, круговая порука.

Такого удара судьбы я не ожидала. Нет, у нас, конечно, не средневековье, и развод получить не так уж и сложно, но что-то во мне говорило, что лучше бы этой свадьбы не было. Машка даже не представляет себе, в какие неприятности ввязывается. Черт, надо что-то делать. Но что?! Что?…

Не знаю, сколько я простояла в коридоре, переваривая полученную информацию, но когда вернулась обратно в кабинет, разговор там шел явно не о поэпизодниках. Народ решил глобально поднять тему телевидения и нашего места в его структуре. Что ж, словечки с приставкой само-, например, самоуважение, самомнение, самоопределение и прочие — наши любимые больные места. В наших трудовых книжках значится гордое «сценарист», а мы все копаемся в себе и других: вдруг это лажа? Вдруг мы самозванцы и халтурщики, и к искусству имеем такое же отношение, как доярка к ресторану?

— И вообще, кто мы такие? Обычные литературные поденщики. То, что мы делаем — это не искусство! Мыльная опера потому и называется мыльной, что без помощи данного продукта зритель не в силах пролить ни слезинки над судьбами героев сериала!

— Ошибаешься, Женька. Еще как проливают! Такие слезные письма пишут — только в путь. Требуют восстановления справедливости, чтоб всех героев-злодеев в кутузку, все рабыням Изаурам по Луису Альберто. А ты говоришь!

— Да кому они нужны, эти мыльные оперы? Пенсионеркам? Девочкам пубертатного периода? Ошалевшим от закваски капусты домашним хозяйкам? Мыло — бесцельная трата средств и времени. Куда как лучше приучать зрителя к достойному кино, по крайней мере, будет не стыдно за свою работу. Пусть смотрят Гринуэя, Тарантино. Разве я не прав?

— Мне говорят, что «Окна ТАСС» моих стихов полезнее. Полезен также унитаз, но это не поэзия. Намек понял? Пока есть люди, которым нравятся мыльные оперы, мы будем их писать. Если тебе захотелось высокого искусства, а здесь ты себя чувствуешь, как утопающий в клозете, то вперед! Твори для большого кино, в чем проблема-то?

— Так вы, сволочи, деньги платите. А там пока дождешься…

— Тогда челюсти стисни, и чтоб больше такой крамолы из них не извергалось. Генеральный услышит — пробкой вылетишь, несмотря на все заслуги перед обществом. Усек?

Анджею ничего не осталось, как согласно кивнуть Тамаре в ответ. Про то, что наш генеральный директор начинал дрожать только при одном только упоминании слов «большое кино» или «полный метр», мы знали не понаслышке. За пренебрежительный отзыв о сериалах можно было вылететь с работы куда быстрее, чем за производственный брак. Хорошо еще, что в нашем кабинете генеральный появлялся весьма и весьма редко. Иначе нам всем пришлось бы сменить место работы еще во время испытательного срока.

— И все равно! — наши сценарии — это сплошное словоблудие. Переливаем из пустого в порожнее, и наши герои все треплются, треплются, треплются…

— Запомните, девочки и мальчики, словоблудие — это разговорный жанр, а мы занимаемся вопросами словосочетания. Не путайте божий дар с яичницей. Вы хоть знаете, что такое на самом деле хороший сценарист телесериалов?