Нисхождение - Селюкин Александр Юрьевич. Страница 73

Слэш дрых без задних ног в полном ауте, ему даже пистон вставить за недогляд не было возможности.

– Молодцы, вздрачивание побратимых войск должно поощряться премией – рукопашка у вас на достойном уровне оказалась, не посрамили престиж подразделения. Только дураки, что прямо перед клубом разборку устроили, – ухмылялся Штырь, который в силу изрядного присутствия в крови алкоголя пребывал в благостном расположении духа.

А Боцман по-тихому добавил, чтоб не слышали посторонние:

– И не бздите, что еще на полгода загребут, драка между рядовыми без жертв и увечий – плевая статья, вот если бы вы на офицера залупились, тогда да… – он глянул на Доплера и замолчал.

До утра провели за решеткой на дощатых нарах гауптвахты, утром пришел комендант базы, выматерил всех повторно, со своей стороны пригрозив гостям полугодовым контрактом. Комментируя действия местных кадров, комендант отметил, обращаясь к понурым опухшим физиономиям разной степени побитости:

– Ну, а вы-то хули? Культура гостепримства у вас, однако, ни в пизду.

Через полчаса всех распределили на непопулярные работы. Вообще-то, остаткам отряда после возврата с боевой операции положено было двое суток халявы, до того, как трудоспособным должно будет впрягаться в служебный распорядок части – караулы, наряды и так далее, ибо солдату без дела подолгу слоняться не положено. Но вышло вот, что вопрос временного «трудоустройства» на новом месте решился раньше. Сплина и тощего «дедушку» подрядили копать траншею для бронетехники к самому периметру, которая была уже частично выкопана вереницей предыдущих залетчиков. База располагалась на холме с плоской вершиной и пологими склонами, который являлся в округе господствующей высотой. За проволочным забором основного периметра, напичканным разнообразными датчиками слежения, шли несколько спиральных рядов колючей проволоки. Сплин был предупрежден, что склон густо минирован, за исключением небольших, мало кому известных проходов, оставленных саперами. У самого основания холма почва ржавого оттенка, покрытая чахлой выгоревшей травкой, упиралась в джунгли. Болела от пиздюлей башка и другие части тела, хотелось пить. Палило дневное солнце, обоим было хреново настолько, что зубоскалить насчет вчерашнего не было ни сил, ни желания. Соленая водица пота грязными ручейками стекала по голому торсу за пояс штанов.

– Бля, неужто бульдозером каким-нибудь нельзя это сделать? – первым нарушил молчание Сплин, которого еще и похмелье колбасило.

– Наверное, можно, но как же тогда с воспитательным воздействием? В армии постоянно так – квадратное катают, а круглое носят. Главное, чтоб все при деле были, тогда дисциплина крепнет, – пожал плечами напарник. – Тебя как зовут? – Сплин представился. – А меня Шепард. Давай-ка, коллега, один из нас будет мешок держать, а второй его землей наполнять, потом меняемся, а то поодиночке заебемся хуй сосать.

Над боковым бруствером траншеи показалась голова конвойного, который подошел поинтересоваться ходом работ:

– Век мантуль и век ворочай, в жопу ебаный рабочий, – жизнерадостно ощерился он.

– От работы кони дохнут, – пробубнил Сплин. – Попить дай, начальник, а то помрем – отвечать будешь.

Конвойный отцепил с ремня фляжку и подал страдальцам, усевшись на бруствере на корточках.

– Отец родной – от смерти верной спас, – возвращая фляжку, сказал Шепард. – Может еще и сигареткой угостишь, а?

– Ага, а бабу рыжую-горячую с сиськами вот с такими и пиздой навыворот тебе сюда не подать ли? Самого б кто угостил… И вообще, хорош-ка вола ебать – давайте хуярьте резче, пока свою норму кубатуры не откидаете – спать не пойдете. Ничего личного, мое дело тоже подневольное, – отходя, пригрозил конвойный.

Сплин удвоил усилия. Шепард, державший мешок, удивленно воззрился на него:

– Ты куда это так ломанулся, дурилка?

– Дык ведь…

– Да ты кого слушаешь, наивная твоя душа? Не ссы кругами, к закату мы свое выполним, а будешь жопу рвать – или норму повысят, или на другую барщину зарядят, а ведь нам еще с нарядом еще повезло – бывает хуже, уж поверь. Хотя бывает и лучше… Но не с гауптвахты. Работа не хуй – век простоит, – словно объясняя малому ребенку очевидные вещи, наставительно сказал умудренный жизнью «дедушка». – А чтоб «навыворот» мне не особо нравится – не по себе как-то… – добавил он задумчиво, закуривая предпоследнюю сигарету из своей пачки.

– Можно подумать, что тут есть ахерный выбор, – хмыкнул Сплин.

– Ну, не то чтобы прям «ахерный», но есть. Правда, у офицеров. Промеж них, собственно, местный бабский персонал и распределен практически без остатка. А солдатам и впрямь здесь, на базе ловить особо нечего – в основном приходится проявлять чудеса тактики при вылазках в город. А сейчас еще война эта злоебучая закрутилась, так вообще хрен кого в увольнительную пустят, пока усиленный режим не отменят… – в двух обрисовал расклад Шепард.

Гипотетическая рыжая баба – объект эротических грез конвойного солдатика какое-то время живо занимала воображение Сплина, даже конец в штанах по этому поводу заворочался было, но усталость, жара и новая жажда грубо вытеснили этот романтический образ довольно быстро. Табачный дым немного отпугивал зудящий вокруг гнус, хотя здесь, на открытом месте его и так было несравнимо меньше. Поменялись – Шепард взялся копать, Сплин – держать мешок. Наполненные вычерпанной землей мешки укладывались на бруствер.

Шепард был прав, к закату они углубили траншею на положенное количество кубометров, посильно повысив тем самым оборонный потенциал базы, после чего уселись на обращенном за периметр бруствере с котелками неспешно доедать ужин. Жара отступила, мошкара куда-то попряталась, в лицо дул легкий ветерок, приятно холодя кожу. Багровый диск солнца, колышущийся в мареве испарений, висел над далекими гребнями покрытых джунглями холмов, чьи очертания размывала легкая дымка. Внизу выделялись белой пеной пороги на реке, по которой проходила граница с Либертией. Чуть левее чередой завораживающих узоров опадали с каменистого обрывистого склона мириады брызг безымянного водопада. Отсюда не было слышно суету базы, только далекий мягкий шелест воды.

Сплин вдруг во внезапно нахлынувшем просветлении ощутил величие и мудрость огромного окружающего мира, почувствовал, как пульс земли проходит сквозь него, впервые осознал себя не чужеродным элементом во враждебной среде, а частью могучего древнего целого, составляющего ткань мироздания, которое всегда было, но он в ограниченности своей этого не понимал и не замечал. До этого окружающий мир воспринимался исключительно с точки зрения оценки опасности – тяжело ли пройти по местности, расположение потенциальных засад и укрытий, хватит ли воды до следующего источника, как бы не простыть в дождь и так далее. А сейчас он словно вошел в маленькую неприметную дверь, которая никогда ни перед кем не запиралась, но большинство в суете жизни спешило мимо, не замечая или не желая замечать этого знания, дающего уверенность и душевный покой. В это нельзя ткнуть носом и показать, бесполезно ждать, просить или требовать силой, оно само призовет тебя, когда ты будешь готов принять все, как есть. Джунгли не пытались сожрать его, они просто жили своей обычной жизнью, а он приперся, куда не звали с оружием в руках, со страхом в душе, но без уважения и понимания в сердце.

– Да тут красиво, как в метро, – не удержавшись, искренне сказал Сплин, ожидая в ответ насмешку.

– Красиво, – без подколок вдруг согласился Шепард. – На свете было много красивых мест, пока люди туда не приперлись со своим ебучим обществом потребления и не устроили дележку того, что им не принадлежит, чтобы создать то, что им на самом деле на хуй не нужно.

Сплин посмотрел на напарника по яме совсем другими глазами. Оказывается, нормальный парень с правильным понятием. Наверное, обстоятельства жизни могут оскотинить кого угодно, а когда это происходит со всеми окружающими одновременно, то деградация изнутри незаметна. Словно подтверждая его мысли, Шепард негромко произнес: